Держу к спасенью путь.

Ослабший разум шепчет мысли,

Устремляясь ввысь:

«Пройди сквозь снег! Не сдайся!

И найдёшь свой путь домой!»

Но пусть он лжёт, легко понять,

Что всё теряет смысл

Пред грозно наступающей,

Безжалостной зимой…

Что кто-то идёт в его сторону, Финдарато заметил заранее, но до последнего не подавал вида, надеясь, что отсутствие реакции заставит непрошенного собеседника пойти восвояси, однако, молодой парень, которого эльф не мог не узнать, очень виновато опустив голову, сел рядом и протянул глиняную чашку, полную ягод.

— У? — с видом несчастного ребёнка спросил местный музыкант, сам себя лишивший инструмента. — У? На.

Финдарато понял, что не может отказаться от подарка, а когда принял его из рук молодого дикаря, тот вскочил и с покорнейшим извиняющимся видом начал бить себя по опозоренному публично достоинству, ругая свой отросток разными словами, среди которых попадались привычные «Фу» и «Цыц», а ещё «Бе», «Н-н-на!» и «Бо!»

Стараясь не засмеяться, Финдарато отставил чашку, крепко взял парня, который оказался более, чем на голову ниже эльфа, за плечи и усадил обратно на бревно, отрицательно кивая. Совершенно не представляя, как объяснить, что публичное самоудовлетворение — это ерунда, не причина обижаться, и главное — не повторять подобные выступления, король съел несколько брусничек, а потом протянул чашку дикарю, давая понять, что хочет разделить угощение с ним и надеясь на отсутствие в племени связанных с совместным поеданием ягод предрассудков. Музыкант посмотрел на эльфа глазами ребёнка, которого сначала наказали, а потом дали гостинец. Искренне обрадовавшись, парень отправил в рот голубику, рванул к кустам, принёс оттуда три травинки, ловко натянул их между пальцами и начал дудеть на разные лады.

В одном из шатров заплакал ребёнок, послышалась ругань, и менестрель, хихикнув, вжал голову в плечи, произнеся удивительно чёткое:

— Упс!

— Упс, — повторил Финдарато, — слишком громко.

— О! — дикаря, похоже, настигло озарение, и он убежал в сторону нескольких близко поставленных домов, где эльфы днём побывать не успели.

Понимая — надежда тщетна, однако всё же мечтая о том, чтобы горе-музыкант остался в своём жилище и, желательно, лёг спать, Инголдо посмотрел на бдивших у границы леса охранников. Эти, в отличие от предыдущих, не пили ничего перебродившего и не садились, а медленно прохаживались вдоль владений своего вождя, то и дело осматриваясь.

«Маэдросу бы понравилось», — усмехнулся про себя Финдарато, однако злые, навеянные обидой мысли моментально развеял вернувшийся музыкант, притащивший деревянную коробочку и отёсанную палку.

— Во! Стук-постук! — гордо заявил местный менестрель. — Тс-с-с-с!

Потряся рукой, дикарь продемонстрировал, что внутри его дивного ларца что-то лежит, а когда ударяется о стенки, получается треск и шуршание. Палка, видимо, предназначалась для ударов по коробочке, однако менестрель вдруг с силой саданул себя по голове и загоготал, а потом посмотрел на небо и, блаженно улыбаясь, пропел:

— Ля-а-а!

Финдарато всё-таки рассмеялся, и дикарь, увидев это, обрадовался ещё больше.

— Стук-постук? — спросил эльф, надеясь переключить внимание музыканта, чтобы тот бил всё-таки не себя по голове.

— Стук! — деловито начал объяснять дикарь, указывая на палку. — Постук! — тронул коробочку. — Не стук! Постук!

— Я понял, — кивнул Финдарато. — Палочка — стук, коробочка — постук.

— У-у-у-у! Да! — подпрыгнул от счастья музыкант и снова засмотрелся в небо, где уже сияла луна.

«Я не верю, — подумал вдруг король Нарготронда, — что Младшим нравится их жизнь. Этого просто не может быть. Они, наверняка, мечтают о лучшей доле, возможно, представляют себя в каких-то сказочных обстоятельствах, фантазируют о чём-то, просто пока не могут это выразить ни в музыке, ни на словах, ни на рисунке. Уверен, они тоже хотят создавать красоту вокруг себя, хотят сами быть прекрасными. Я постараюсь помочь, и кто способен это оценить, станет счастливее».

И в этот момент в лунном сумраке ночи вновь прозвучал восхищённый возглас, вмещавший в себя многие тысячи слов:

— Ля-а-а!

Примечание к части Песня гр. "Дыхание пустоты" "Не плачь"

Мы поступим, как Моргот?

— Можно, я спрячусь, не буду одеваться, а когда ты поговоришь с тем, кто пришёл, мы продолжим? — Лайталиэль произнесла это настолько ласково, что Гельмир не смог отказать.

Накинув халат, мастер вышел в коридор, заранее готовясь высказать недовольство по поводу вмешательства в крайне ответственный рабочий процесс, однако, увидев деда, выглядевшего странно озадаченным, решил оставить иронию.

— Дело государственной важности, — заявил без предисловий Индвэ. — Я рассчитывал обсудить его, сидя за столом, а не стоя в дверях.

— Подожди. — Гельмир спешно вошёл в мастерскую, сообщил супруге, что всё-таки одеться придётся.

Лайталиэль разочарованно подчинилась.

— Мне ничего не нужно, я сыт, вина не хочу, требуется только стул, — заявил с порога Индвэ, устраиваясь за столом, выбрав свободное от чертежей и заготовок место. — Твой супруг, прекрасная леди, срочно нужен королю. Речь идёт о… строительстве.

— Где на этот раз? — поинтересовалась, сев рядом, эльфийка. — На воде и под водой было, на земле и под землёй тоже. В воздухе?

— Гельмир, — охотник серьёзно посмотрел на внука, — король говорит, что о его приказе могут знать только непосредственные участники предстоящей миссии.

— Хорошо, ладно, — Лайталиэль кивнула. — Я ничего не слышала, ничего не знаю. Ухожу.

Проводив взглядом супругу, мастер взял из рук деда письмо. Выразительные глаза эльфа медленно округлились, выдавая искренне изумление.

— Подожди, — дочитав, Гельмир встал, прошёлся по комнате, посмотрел на гобелен с аркой, на прикреплённый к стене чертёж, — Финдарато хочет сказать, что Моргот прибрал к рукам несколько племён Младших и постепенно доберётся до всех, если мы его не опередим? Он намекает, что в Дагор Аглареб мы убивали вовсе не орков, созданных Морготом, а Детей Творца?! То есть, Моргот заставляет нас убивать наших «младших братьев»?!

Сжав кулаки, Гельмир запрокинул голову и сделал глубокий вдох.

— Получается, так, — кивнул Индвэ. — Мы не можем позволить врагу продолжать творить зло и впутывать в это нас.

— Но зачем такая таинственность? — перешёл в нападение мастер. — Какой смысл скрывать находку? Или король считает, что его народ слишком нежный для подобных зрелищ? Он за кого нас принимает?!

— Успокойся, пожалуйста, — охотник посмотрел прямо в глаза внуку, — просто скажи, когда сможешь отправиться в путь, и мы поедем. Эрьярон утверждал, что жён надо оставить дома, но я полагаю, Ауриэль составит нам компанию: её связь с лесом и дружба с Пастырями Древ пригодятся нам всем.

Гельмир молча согласился.

— Нет смысла ждать, — оперевшись руками на стол, прищурился мастер. — Поехали.

— Знаешь, мальчик, — усмехнулся Индвэ, наблюдая за спешно начавшимися сборами внука, — я готовился долго говорить, даже оправдываться, объясняя, что на берегах Куивиэнэн эльфы пробудились такими же дикарями, как сейчас эти Младшие, что я сам был ничуть не лучше, что в глазах Валар мы выглядели отвратительно и жалко, поэтому сейчас не имеем права воротить нос от племени. Хотел пошутить, что король Финдарато написал «все Дети Эру схожи, и обнаруженные в лесу почти, как эльфы», однако слово «почти» здесь определяющее. Но вижу, ты сам сделал для себя выводы, и ничего пояснять не нужно.

— Да, дед, — отмахнулся Гельмир, — у меня есть своя голова на плечах и собственное мнение. Давай не будем обсуждать тех, кого не видели. Ты уже готов отправляться? Мне нужно собрать обозы, а для их незаметного перемещения требуется дорога. Она есть? Отец скоро вернётся?

Индвэ только развёл руками. Внук и в детстве часто задавал много вопросов, на которые не было ответов, но тогда он делал это ради потехи, веселясь над поставленными в тупик взрослыми, а теперь…