Переведя взгляд на книгу в синей обложке, Инголдо выдохнул. Андрет устала стоять — начали ныть ноги, но садиться, показывая слабость, не позволяла гордость.

— Не все голоса, долетевшие до вас сквозь тьму веков, есть свет, — осторожно произнёс король, — не каждый из них говорит правду тем, кто жаждет вестей. Берегитесь плевел в зерне! Они ядовиты! Мой народ уже сталкивался с подобным злом, когда Моргот пришёл в Аман. Враг начал ссорить родичей и друзей, разделять народы. Он делал это, чтобы мы не могли сплотиться против него, но не только в этом причина, Андрет. Моргот завидовал любви и дружбе, искренней привязанности, потому что сам всегда получал лишь страх и молчаливую ненависть от своих рабов. Тиран мечтает о честном поклонении, но никогда не может обрести его, ведь, угнетая, нельзя остаться любимым и завоевать уважение достойных.

Желание присесть всё-таки пересилило, женщина взяла не глядя ещё несколько книг и устроилась за столом. Финдарато проницательно взглянул на неё, словно всё понял.

— Но кто же причинил вам зло? — спросил король, будто проверяя реакцию собеседницы. — Кто наслал на вас смерть? Я понимаю, речь о Морготе, хотя, вероятно, в ваших тайных преданиях он именуется иначе.

«Назвать отсутствие истории тайными преданиями, которые просто никому не показывают… — подумала сестра вождя с обидой. — Идею подал? — ехидная ухмылка расплылась на лице. — Да, в наших тайных преданиях оскорбившего людей врага зовут иначе — например, Ном».

— Вы говорите о смерти и о тени врага так, словно это одно и то же, а соответственно, если уйти от тени, можно избежать смерти, — медленно проговорил Финдарато. — Но это не так, Андрет. Я думаю, если бы созданная Морготом тьма и смерть были едины, то в Арде вовсе не было бы смерти, поскольку создал наш мир Эру, а не враг. Нет, Андрет, мы зовём смертью нечто, что Моргот отравил, как и всё остальное. Именно поэтому неизбежный конец кажется злом. Необходимо понимать важнейшую вещь: если бы не Моргот, смерть звалась бы иным, добрым и не пугающим именем.

«Ном?» — не произнесла вслух аданет, несмотря на желание съязвить.

В сердце разгорался протест: как может эльф рассуждать о том, о чём не имеет ни малейшего понятия?! Ни один Старший никогда не узнает, что такое старость тела, как она медленно неумолимо наступает, каждый день прибавляя по седому волоску и морщинке, забирая крупицу силы и здоровья?

Как он смеет…

— Да что вы знаете о смерти?! — воскликнула Андрет, вскакивая. — Она неведома вам, поэтому вы её не боитесь!

Финдарато сделал крайне удивлённое лицо.

— Мы видели смерть и боимся её, — спокойно возразил он, подходя почти вплотную. Женщине захотелось оттолкнуть эльфа и убежать, но это означало бы проигранный бой. — Андрет, — Инголдо слегка наклонился, — мы тоже можем умереть. Мы уже умирали. Отец моего отца убит, и немало изгнанников, оказавшихся рядом с ним в роковой день, тоже. Мы гибли во мраке, в беспощадных льдах и ненасытных волнах. Гибли в огне войны, от яда и беспощадных клинков. Феанаро Куруфинвэ мёртв, Андрет. А ради чего? Ты ведь знаешь — чтобы повергнуть тень. Если же это невозможно, то хотя бы чтобы сдержать её натиск, не дать расползтись по всему Средиземью. И это ради спасения Детей Эру. Всех Детей, а не только гордых Эльдар!

— Я слышала, — аданет села, оперлась на стол, — что вы пришли лишь отвоевать сокровище, которое отнял у вас враг. По крайней мере, сыновья Феанаро. Может быть, другие с ними не заодно, конечно…

«Дядя!» — выругался про себя Финдарато, вспоминая, откуда пошли истории, будто Феаноринги слабы и думают лишь о Сильмарилях: «О, как хотел бы я найти

Души своей причал!

Не мстить, но лишь спасти,

Вернуть, что потерял».

— Но я не о доблести, король, — сощерилась, словно хищница, аданет. — Я спросила «Что вы знаете о смерти?» и повторю снова. Для вас это больно, горько, но ведь не навсегда, так? Я слышала…

«Дядя…»

— …для вас это лишь отсечённый от изобилия кусочек пирога, а после гибели вы вернётесь к жизни.

«Мы тоже в это верили, — вздохнул про себя Финдарато Инголдо, вспоминая, как ждали в Валиноре старшие эльфы возвращения погибших от рук Моргота на берегах Куивиэнэн сородичей. — Зачем же эту ложь распространять среди Фирьяр?»

Речь про изобилие звучала ядовито, но владыка понимал — сейчас лучше не цепляться к словам.

— Для нас же всё иначе, — губы Андрет дрогнули, — мы уходим и не возвращаемся. Никогда. Для нас смерть — конец всему, окончательная потеря. И она отвратительна, ибо её навязали нам!

«И снова по кругу», — с досадой подумал король, пытаясь понять, чего добивается собеседница.

— Теперь я вижу, в чём разница для вас, — сказал он, стараясь не показывать, насколько сильно надоел утомительный диалог, — вы имеете в виду, что есть две смерти: одна — боль и потеря, но не конец, другая — конец и конец необратимый, а Квэнди подвержены лишь первой, так?

— Почти, мудрый владыка, — в глазах женщины загорелось торжество. — Почти. Первая, как ты выразился, смерть — лишь нарушение законов мира, в котором вам не положено ни болеть, ни умирать. И тот, кто отважен, могуч или просто удачлив, может избежать гибели. А наша смерть, вторая по твоему списку…

«Только не это!» — взмолился про себя Финдарато, вспоминая обиду дяди на нумерование Домов Нолдор.

— …неизбежна. Это охотник, что всегда настигает добычу. Будь человек могуч, бесстрашен, проворен, будь он мудр или глуп, злодей или воплощение добродетели, любит ли он Арду или ненавидит, он всё равно умрёт и покинет мир, а здесь останется лишь падаль, которую сородичи поспешат зарыть или сжечь.

— Неужели у людей совсем нет надежды избежать погони? — спросил Инголдо первое, что пришло в голову.

Воображение всё более чётко рисовало аналогию: если сейчас попытаться сбежать от неприятного разговора, он всё равно настигнет снова, но только спорить и нападать будет не одна оскорблённая женщина, а целое поколение, выросшее на одобренных ею для обучения детей книгах.

— Надежда? — Андрет хмыкнула. — Людям нужны знания, а их нет. Даже у Мудрых есть лишь страхи да ночные сны. Хотя, — голос аданет потеплел, — авось, однажды мы побеседуем и о надежде, владыка Финрод Финдарато Инголдо Ном Феланунд, из Дома Арафинвэ Финвиона, высокородный и могущественный аманэльда.

— Авось и побеседуем, — эхом отозвался правитель, подавляя желание начать биться головой о книжный шкаф. — О надежде.

Примечание к части Цитата из песни "Долгие годы" из мюзикла "Роза вампира"

Атрабет. Athrabeth "Finrod ah Andreth". В чём ваша вина перед Эру?

Проводив глазами снова что-то приносившего-уносившего смотрителя библиотеки, Андрет покачала головой.

— Но пока перед нами лишь страшные тени, — печально вздохнул Финдарато и тоже сел к столу с книгами. — Насколько я понимаю, разница между эльфами и людьми лишь в близости конца. И только в этом, не в чём более. Ибо если вы думаете, будто Квэнди не ждёт неизбежная смерть, вы ошибаетесь.

Лицо аданет лучше любых слов выразило её мысли по поводу сказанного. Сменившиеся за один лишь миг эмоции означали насмешку, которая могла бы сопровождать брошенное в собеседника слово «Брехня!»

— Видите ли, — как ни в чём не бывало продолжал говорить Инголдо, — ни мы, ни вы не знаем будущего Арды, а Валар, даже если видели его, не поделились тайной грядущего с нами. Мы не знаем, долго ли Арда просуществует, однако ей точно не быть вечной. Понимаешь, Андрет, Арда сотворена Эру, но его самого в ней нет. При этом, бесконечен лишь сам Создатель, только он. Это означает, что конечно всё, кроме него: и бездна Эа, и Арда. Мы, Квэнди, появились лишь несколько веков назад, что для мира ничтожно мало. Да, Андрет, наш конец ещё не близок, но ведь и людям в молодости смерть кажется бесконечно далёкой?

«И что?» — спрашивал взгляд сестры вождя.

— Да, Квэнди прожили по вашим меркам много лет, о многом успели подумать, но это не отменяет нашего конца. Он придёт, Андрет. Все это знают.