Дом, в котором жила Нерданель, очень изменился с последнего визита Анайрэ. Тогда ещё был совсем ребёнком Тьелперинквар, у Финьо только должна была родиться Финдиэль, и… И…

— Не плачь, госпожа, — холодно прозвучал пугающий голос служанки. — В Валиноре не место слезам. Только если они от смеха.

Анайрэ вздрогнула.

— Мы на месте, — сказала эльфийка и погасила фонарь.

Из-за высокой полупрозрачной двери раздался знакомый и одновременно чужой голос:

— Заходи, подруга.

Огромная зала, ранее служившая для игр многочисленным детям, гостившим здесь, теперь была пустой и полутёмной, освещённой такими же чудовищными огнями, как фонарь служанки. Ни мебели, ни украшений, ни зеркал… Лишь заготовки для скульптур стояли по углам, около окон и прямо перед дверью. Нерданель, закутанная в несколько шалей, словно ей очень холодно, непричесанная и усталая, отложила в сторону лист бумаги со странной схемой будущей скульптуры.

— Что… Кто это? — Анайрэ, смотря на нарисованных существ, облепивших длинный прямой меч, почувствовала, как сердце рвётся из груди от ужаса.

— Хочешь вина? — словно сама с собой заговорила Нерданель. — Или сладостей? Может, пирог? Ты же чего-то хотела, раз приехала.

— Я… — супруга Нолофинвэ отвела глаза. — Я уезжаю в Лориэн. Хотела проститься. Теперь нескоро увидимся. Снова.

— Но ведь увидимся, — пожала плечами Нерданель. — Значит, печалиться не о чем. А это, — она указала на эскиз, — летающие мыши. Я видела их во сне.

***

Окруживший со всех сторон шорох крыльев и пронзительный свист прозвучали на тонкой, словно лезвие, границе сознания и небытия, на которой удерживал мерный стук сердца, не дававший сорваться в бездну. Что-то острое впилось в затылок и, с силой дёрнув за волосы, запрокинуло голову пленника назад. Боль скрутила шею, рванула вывихнутые суставы, а в лицо вцепились когти огромного крылатого существа, заставляя разжать зубы. Сопротивляться не было сил, и в глотку затолкали что-то водянистое и безвкусное.

Отчаянным усилием стиснув зубы, Майтимо почувствовал во рту привкус крови и вырывающиеся пальцы твари врага. Визг оглушил, голову резко потянули назад, и боль в позвоночнике на миг пересилила магию: пленник потерял сознание, а существо вырвалось.

— Мы тоже умеем кусаться, — сквозь возвращающие из забытья в реальность удары сердца услышал Майтимо. Уже не в состоянии сдерживать стоны, Нолдо с трудом приоткрыл глаза, нечётко видя перед собой сквозь кровавую пелену огромных летучих мышей странного окраса. — Но хозяин прислал нас заботиться.

В волосы снова вцепились когтистые лапы, оттягивая голову. Шорох перепончатых крыльев смешался с шумом ветра и криком боли.

— У него красивые волосы, — захихикал писклявый голосок, — я хочу их расчесать. А ты пока ещё покорми нашу «деточку». Нельзя, чтобы долго голодала.

— Нельзя! Это правда!

— Мне нравится эта игра! Хочешь тоже расчёсывать его?

С радостным визгом летучие мыши продолжали игру, пока не усилился ветер, и их не начало сдувать со скалы. Оставив «деточку» висеть над скрытыми чарами вратами крепости, существа с разочарованным писком улетели, а насильно влитая в горло пленника вода пролилась слезами отчаяния.

Враг-лёд

Снег был нетронутым, идеально ровно наметённым, искрящимся в свете звёзд. Жаль нарушать белую гармонию, звучащую чистым аккордом, состоящим из сотен нот, никогда ранее не слышимых эльфами. И если бы не собаки, для которых не существовало мешающих двигаться вперёд эстетических понятий, Финдарато с собратьями ещё долго бы стояли и любовались пугающей красотой ледяной пустыни.

Впереди преграждали путь горы, и Финдарато стал настаивать обойти их.

— Посмотри, государь, — эльф указал рукой на склон, — здесь прорублены ступени. Можно не искать обход, а перебраться поверху.

Финдарато сразу понял, кто сделал эту лестницу, подумал, что у него совершенно нет никакого желания карабкаться по льду, и, что самое приятное, есть веские причины отказаться лезть на гору.

— Мы идём не с целью догнать Финдекано, — наставительно, как, по мнению сына Арафинвэ, должен говорить мудрый король, произнёс Финдарато. — Наша задача: разведать удобный и безопасный путь не для воинов, но для женщин и детей. Пусть один из вас поднимется на гору, осмотрится, и мы пойдём дальше искать обходной маршрут. Здесь повсюду глубокий снег. Полагаю, необходимо проложить дорогу, которую, в случае необходимости, легко расчистить. Надо только понять, где она должна проходить.

Эльфы согласно кивнули. Казалось, стало теплее, и Финдарато зачем-то снял перчатку, словно подаренное отцом родовое кольцо позвало нового хозяина.

«Посмотри на меня! — будто говорил зелёный камень. — Погрузись в мои таинственные глубины!.. Вот она… Власть над разумом. Она в красоте и бездонной гипнотической силе, заключённой в драгоценном минерале! Это музыка, услышав которую однажды, больше не сможешь без неё жить. Власть над сердцами. Власть над судьбами. И она… Твоя».

— Там бескрайняя пустыня! — крикнул с вершины ледяной горы эльф, и Финдарато очнулся.

Рука замёрзла, начала болеть. Поспешив натянуть перчатку, сын Арафинвэ поднял голову.

— Следов отряда Финдекано не видно!

— Значит, — улыбнулся Финдарато, — они уже далеко. Спускайся, друг мой, наш путь долог, а в лагере остались любящие сердца. Нельзя заставлять их ждать слишком долго.

***

После короткого отдыха у подножья ледяной стены Финдекано с отрядом принялись прорубать ступени в отвесном склоне. Работа согревала, и эльфы, несмотря на потерю восьмерых собратьев, взбодрились.

Ветер то усиливался, то ослабевал, иногда принимался валить снег, но это не была угрожающая жизни метель, и на непогоду перестали обращать внимание. Нолдор понимали — надо спешить, пока не начался новый ураган. Незанятые созданием лестниц эльфы прорубали в ледяном склоне глубокие пещеры, чтобы было где укрыться от ветра во время долгой стоянки. В них можно будет даже разжигать огонь.

Отправив небольшой отряд в сторону моря на охоту, Финдекано, рубя ледяную стену, представлял, что это бой с тварями Моргота, и в душе разгорался азарт. Смотря на своих воинов, принц видел в глазах собратьев огонь и стремление к победе над любым врагом: будь то предатели Тэлери, неведомые существа, снегопад или обжигающие холодом глыбы. И сердце ликовало.

***

Митриэль была в отчаянии: за время стоянки к ней обратились за помощью уже более двадцати эльфов разного возраста с обморожением рук, ног и даже кожи лица. Что делать с таким недугом, знахарка понятия не имела, и не с кем было посоветоваться: другие лекари тоже никогда не бывали во льдах.

Смешивая согревающие отвары и делая из заготовленных снадобий мази для компрессов, Митриэль старалась не смотреть в сторону четверых несчастных, конечности которых выглядели особенно страшно. Неужели мороз, как и меч, способен лишить рук и ног?

— Почему ты не смотришь мне в глаза? — спросил эльф, когда Митриэль осторожно накладывала пропитанную душистым раствором повязку ему на стопу. — Зачем прячешь взгляд? У тебя для меня плохие новости?

Знахарка постаралась остаться невозмутимой, но сейчас ей очень не хватало рядом того, кто мог без жалости и страха сказать: «Необходима ампутация. Иначе упустим время». Того, чья рука бы не дрогнула… Кого не пугает крик боли, кто сам кого угодно заставит содрогнуться от ужаса…

Да, разумеется, род Феанаро Куруфинвэ снова враги эльфам короля Нолофинвэ, но чего стоит вся эта никому ненужная вражда за корону, когда перед тобой сидит собрат, которому суждено стать одноногим из-за прихоти владык?

Митриэль одёрнула себя. Нолдор Первого Дома жестоки и кровожадны, несут горе и бесчестье всем, кто окажется рядом. Без них в Арде будет лучше.

Музыка ледяной пустоши

Огромный шатёр, утеплённый несколькими слоями шкур, с небольшой печкой в центре позволял согреться и даже снять меховую накидку. Но более всего радовало, что внутрь не проникали звуки с улицы. Особенно песни.