— Понятия не имею! — крикнул Туркафинвэ. — Но я верю Хуану! А он нас отсюда гонит!

— С ума сошёл?! Там снаружи нас зашибет!

— А здесь затопит! — догадался Тьелко. — Ветер с моря гонит волны, река выходит из берегов! Быстро отсюда! Во тьму! Там хоть какой-то шанс есть!

Вода прибывала быстро, и, с трудом пробираясь среди мощного течения, эльфы на ощупь пытались выйти из пещеры. Снаружи чёрный туман уже немного рассеялся, сбивающий с ног ветер ударил братьев упавшей откуда-то сверху веткой, сбив с ног обоих. Куруфинвэ-младший с головой ушел под воду, отчаянно борясь с бурным потоком, сверху снова что-то упало, ударив по голове, а потом под грудь подхватили и в лицо снова дунул ветер.

— Держись за Хуана! — срывая голос, орал Туркафинвэ. — Курво! Держись за Хуана! Я не смогу тебя тащить в потоке!

Руки, ватные и занемевшие, бестолково шарили по воде, но в конце концов нащупали шерсть. В плечо прилетело что-то твердое, боль обожгла, как при открытой ране. И всё же ураганный ветер постепенно рассеивал мрак, и Куруфинвэ-младший начал видеть над потоком голову брата, прижавшегося к Хуану, который плыл среди веток, стволов и застрявших в кронах мертвых зверьков и птиц.

Поняв, что хоть что-то видно, братья встретились взглядами, и Туркафинвэ, морща окровавленный лоб, засмеялся сквозь слёзы. Ветер, ещё сильный, уже не был ураганным, и ветви перестали падать на голову.

— Кажется, мы выжили, — прошептал Тьелко, целуя Хуана. — Это был страшный сон… Это не могло быть реальностью, Курво. Я не верю… Я сплю. Опять. Мне… Тогда… Тоже кошмары снились. Это просто очередной кошмар. Ведь правда, Курво?

— К сожалению — нет, — покачал головой Куруфинвэ-младший, отталкивая от себя подплывший труп белки с наполовину оторванной головой.

— Тогда… Нам надо на берег. Ветер стихает. Мы должны найти остальных.

— Да. Должны. Может, им нужна помощь.

***

Налетевший ветер, разогнавший зверей, едва не сбил с дерева, вокруг затрещали согнувшиеся почти до земли стволы, и Нельяфинвэ, вслепую спрыгнув вниз, во тьму, вновь начал звать братьев, стараясь не думать о том, что положение безвыходное. В непроглядном клубящемся мраке смерть в виде поваленного дерева могла прилететь с любой стороны, и не было никакой возможности даже сориентироваться и попытаться выйти на открытое место. Упав на землю и закрыв голову руками, Нельяфинвэ чувствовал падающие сверху сучья, маленькие и большие ветви, слышал, как совсем рядом воющий ветер с мерзким скрежетом выкорчевывает деревья, как они рушатся…

Одно из них упало совсем близко, толстые ветви припёрли эльфа к земле, но крона стала какой-никакой защитой хотя бы от летящих острых палок. Подползя вплотную к стволу, Нельяфинвэ заметил, что мрак рассеивается, стало хоть что-то видно. Ощущение собственного полного бессилия перед стихией оказалось невыносимо. Феаноринг снова попытался связаться с братьями, используя осанвэ, и на этот раз получил ответы.

Ветер постепенно начал стихать, и, хотя ветки ещё падали, Майтимо больше не мог ждать. Выбравшись из ненадежного укрытия, он стал всматриваться в темноту, которая теперь означала просто отсутствие света Древ, а не кошмарную чёрную пелену, и закричал братьям, пытаясь сориентироваться и понять, где кто находится. И в этот момент он почувствовал, как его с помощью магии зовёт Туркафинвэ.

Майтимо показалось, что это самый счастливый момент за последние несколько лет. Теперь нужно было снова собраться вместе и отправляться обратно в Форменоссэ. Крепость не должна была серьезно пострадать из-за ветра, но тревога сдавливала сердце.

Что-то случилось, Нельяфинвэ был уверен.

Не самое страшное

Ощущение реальности вернулось внезапно, словно прилетевшая в лицо струя ледяной воды. Тьелпе вдруг понял, что совершенно не помнит, что случилось. Его кто-то держал под руки, он стоял на трясущихся ногах в коридоре крепости и не понимал, где именно. Крыши над головой не было, зато было небо и звёзды, а ещё торчащие во все стороны балки, на которых держалась кровля. Куда она делась?!

Вокруг валялись обломки оконных рам и осколки стекол, лежали эльфы. И всюду кровь! Тьелпе посмотрел на свои руки и одежду… И согнулся в приступе рвоты. Голова закружилась, но тот, кто стоял рядом, не дал упасть.

— Тебе надо прилечь, пойдём, — сказал знакомый голос, и Тьелпе попытался послушаться, только ноги отказывались подчиняться.

— Асталион, — язык не шевелился, но юный эльф очень не хотел казаться слабым. Больше. — Что… Что случилось?

— Те, кто знали, мертвы, — ответил Асталион через силу. — Мне отдали приказ найти тебя, когда пала тьма. И я нашел. И отвёл в укрытие. Потом начался ураган, пришлось искать помещение без окон, а потом, когда всё закончилось, я повел тебя… Подальше от…

Асталион запнулся.

— Ты хочешь сказать, — Тьелпе почувствовал, как силы постепенно возвращаются, — что уводил меня от самого страшного? То есть, вот это всё, — он указал на сорванную кровлю и трупы, — не самое страшное?!

— Пойдём.

— Нет! — сын Куруфинвэ-младшего начал вырываться. — Нет! Я никуда не пойду! Пока не получу ответы на мои вопросы! Что…

Он вдруг вспомнил угасающие Древа, и снова к горлу подступила тошнота.

— Почему погас свет? — спросил юноша, чуть не плача. — Нас прокляли?

Асталион не ответил.

С улицы через разбитые окна донеслись одновременно радостные и встревоженные голоса, и Тьелпе расплакался. Вырвавшись от Асталиона, юный Нолдо побежал по залитому кровью и засыпанному осколками коридору, по ставшим скользкими ступеням, по разрушенному упавшей колонной крыльцу, по двору, заваленному вырванными с корнями деревьями, и бросился в объятия отца.

Асталион, вышедший вслед за Тьелпе, смотрел на вернувшихся Феанорингов, в грязной рваной одежде, с пятнами засохшей крови, синяками и ссадинами на лицах, растрепанными волосами, и не представлял, как расскажет о случившейся трагедии.

Майтимо обвел взглядом пострадавшую от урагана крепость, потом взглянул на друга. Асталион опустил глаза и сделал знак Феанорингу отойти в сторону для разговора.

Макалаурэ смотрел вслед уходящему брату и думал, что кошмар только начинается: одежда Тьелпе окровавлена, и это явно не его кровь.

Он должен знать

В разгромленных покоях у дальней от дверей стены весь пол был залит кровью. С незаконченной картины рядом с мертвым Финвэ смотрели живые влажные глаза, словно полные слёз.

— Не представляю, как сказать отцу, — голос Нельяфинвэ срывался.

Тьелко, дрожа всем телом, накрыл застывшее в муке лицо Финвэ плащом и с огромным трудом поднялся.

— Не могу это видеть!.. — произнес он, запинаясь.

— Семнадцать смертей, — выдохнул Куруфинвэ, растирая глаза. — Сколько горя…

— Я еду на Таникветиль, — обречённо заявил Нельяфинвэ и быстро пошёл к дверям, где ждала жена Асталиона.

— Мой господин, — строила из себя смелую эльфийка, — тебе надо переодеться. Не ехать же к Валар в таком виде!

Старший сын Феанаро тупо посмотрел на супругу друга, не понимая, что она от него хочет, и прошёл мимо. Морифинвэ, пряча лицо за волосами, поспешил за братом, Тьелко, снова поправив накрывающий Финвэ плащ, спотыкаясь, бросился следом, позади всех на негнущихся ногах плёлся Макалаурэ.

Курво и Амбаруссар остались с Тьелпе, утешая его и пытаясь понять, что теперь делать с мертвецами и разрушениями. Жена Асталиона с маниакальным упорством предлагала всем помочь переодеться в чистое и не рваное, чуть не плача из-за того, что никто не соглашался, а потом эльфийка просто села в углу на кучу осколков и в голос зарыдала.

***

Кони летели сквозь лес по гористой местности, петляя узкими тропами. Сыновья Феанаро мчались в молчании, лишь замечая, что поваленных и поломанных деревьев всё меньше. Ветер здесь явно не был столь силен, как в окрестностях Форменоссэ. Братья ничего не говорили друг другу, понимая увиденное по-своему, без слов.

Нельяфинвэ пытался собраться с духом, чтобы рассказать обо всем отцу, знал, что должен это сделать, не взваливая непосильную ношу на братьев, но не мог справиться с собой. Всегда считавший себя самым сильным и мужественным в семье, старший сын Феанаро Куруфинвэ почувствовал, как сдавливает грудь, пресекается дыхание, и по щекам текут слезы. Его братья тоже плакали, но это было нормально, а он не имел права на слабость. Только не при всех! В запертой на ключ и засов кузнице или своих покоях, когда в огне превращаются в горстки пепла исписанные страницы, можно было позволить себе всё. Там никто не видит…