— Мы не уйдём! И его головорезам с нами не справиться!

***

Оставив любимую с лекарями, Брегор поспешил в кабинет, хотя сердце его по-прежнему находилось с Барадис. Старший охранник подробно доложил о ситуации, поэтому сомнений и заблуждений не осталось — вокруг дома собралось не два десятка бездельников, а не меньше четырёх сотен обученных на севере вояк, и с ними — крепкие работяги, охотники и просто сильные атани, способные орудовать чем угодно, если придётся защищаться.

— Посмотри, насколько хватит в доме запасов, — приказал Брегор, думая совсем не про бунт. — Разошли письма с требованием поддержки. Птицами разошли. Пусть придут все воины, верные мне! Мы должны уничтожить всех, кто сегодня здесь! Никакой пощады! А пока потянем время. Пусть верные спросят, что им надо, перепишут всех, кто угрожает мне, и если из них кто-то уйдёт, потом отыщем и покараем! Ни один не должен спастись!

Старший охранник кивнул, вышел из кабинета. Немного помедлив, вождь беорингов посмотрел в окно: во тьме ночи горели факелы. Зрение не позволяло разглядеть детали, но даже так было ясно: народа собралось много. Очень много. Да, они не решаются бросаться на дом-крепость, но их действительно слишком много. Если завяжется бой сейчас…

Вылетев стрелой из кабинета, Брегор вбежал — ему показалось, быстро — в комнату Барадис. Аданет вроде бы спала, но дышала часто и громко, на лбу лежала ткань. Находившиеся рядом лекари что-то записывали и шепнули вождю, мол, скоро сами к нему придут.

Это совсем не успокаивало.

«Надо как можно скорее разогнать мятеж, — подумал Брегор, — чтобы у Барадис больше не было причин волноваться. Ей это вредит!»

Вернувшись в кабинет, вождь снова посмотрел в окно. Факелы. Много факелов. Где же подмога?

Вдруг со двора долетел короткий крик ужаса, сопроводившийся словами:

«Это же… Голова!»

***

В лес убегали многие. Кто-то сбивался в группы, кто-то наоборот всех сторонился.

Проводив взглядом очередных спасающихся, мельник поманил сыновей и друзей ближе к окружной дороге, указал на далёкий пожар.

— Надо идти на помощь, — сказал он, прямо посмотрев на кожевника и четверых охотников. — Собираем всех, кого сможем!

— Да, Ангдир! — отец Барадис сжимал и разжимал кулаки. — Моя дочь в опасности! Мы все в опасности! Если эти гады победят…

— Да, — вмешался младший сын мельника Ангрим. — Да! Если мы не вступим в бой, нам всем не жить! Говорят, орочьё это убивает каждого, кто дружен вождю!

— Нас мало, — Ангдир сжал зубы. — Пока мало. Идём искать подмогу.

Мужчины пожали руки и двинулись сквозь ночной мрак в сторону бегущих прочь сородичей.

***

— Это голова! Только голова! — орал готовый к бою лучник из охраны вождя. — А где остальное?!

— Какая разница? — засмеялись в толпе. — Теперь вы видите, что пощады не будет? Сдавайтесь! Или убейте тирана, тогда вас простят!

— Вот она — цена ваших слов о чести! — воин за забором зло расхохотался. — Эта голова нам всё сказала! Вы — просто орки, которые захотели крови! Вы её получите! Своей нахлебаетесь!

— Это ты в своей захлебнёшься!

Перебранка продолжалась, однако ни одна из сторон бой не начинала.

Брегор смотрел в окно, прислушивался, но слова долетали не все и в основном неразборчиво. Однако лицо вдруг вбежавшего слуги оказалось достаточно красноречивым, чтобы понять — произошло непоправимое.

***

— Это должно было произойти, — бросив взгляд сияющих синих глаз на едва забрезживший рассвет, вздохнул король Финдарато Инголдо, и указал слуге на пустой золотой кубок. — Мой приказ для лорда Айканаро будет следующим: охранять все подступы к Фиримару со стороны леса и, если будет возвращаться Барахир, защитить юношу. Ничью сторону в нынешнем мятеже мы принимать не станем, ибо я не вижу там никого, кто был бы прав. А жертвовать своими любимыми подданными ради непонятных для меня целей я не буду. Бунт утихнет, Эдрахиль. И тогда мы договоримся с победителем.

Ну чё там вождь?

— Я не понял — это что было?! — лидер мятежа, держа факел и мороткий меч, вышел к бросившим за забор голову собратьям.

— Тебе что-то не нравится, Нор? — тоже молодой адан, высокий и по-эльфийски статный, вооружённый двумя кинжалами, встал в боевую позицию.

— Это что за спектакль, Брах? Мы тут о чести орём, а твои падальщики в спину бьют!

— Ради кого я тут должен красоваться? Этот за забором мою семью разорил! Наших работников — в армию, а у своего дружка никого не отнял! Угадай, что случилось!

— Здесь все против Брегора и его подельников! Но…

— Что? Ладно, Нор. Давай решим, кто из нас поведёт народ дальше. Нападай!

Сталь и огонь заплясали в предрассветной мгле.

***

— Как… Это случилось? — ошарашенно произнёс Брегор, не осознавая произошедшее, не веря своим ушам. — Кто…

Слуга, трясясь, пожал плечами. Он понимал — виновные расскажут всё, и больше всего в жизни боялся нечаянно оказаться в их числе.

***

— Их много… — дрожащим голосом произнесла няня, смотря в тёмное окно. — Надо бежать.

— Нет! — старая хозяйка дома начала вращать безумными глазами. — Я либо выживу, отстояв своё, либо погибну вместе со всем, что имею!

— Но госпожа!

— Нет! И те, кто верен мне, останутся здесь! Брегор забрал и уничтожил всё самое дорогое для меня: мужа, любимую дочку, самую умную внученьку! Мне нечего бояться! Эй! — перегнулась она через перила балкона. — Эй, вы! Если идёте Свирепого бить, слава вам! Слава! Сла-а-ава-а-а! Приходите! Покормлю! Спать уложу!

Посмотрев на, видимо, потерявшую рассудок бабку, Гильвен схватила няню за руку и потянула прочь из зала, откуда женщины смотрели на факелы во тьме.

— Бежим! — зашипела дочь вождя. — Старуха совсем чокнулась!

Служанка мгновение помедлила: уходить или нет? Кто прав? Дом хорошо охраняется, вполне вероятно — бунтари, увидев вооружённых воинов, уйдут. Возможно, от них удастся откупиться. Как бы то ни было, стены защищают. А на улице? Да, у Гильвен есть свои защитники, но большинство из них обязано остаться с хозяйкой, значит, в ночь побегут пятеро в лучшем случае. Что они сделают против неуправляемой толпы?

— Ну и оставайся! Предательница!

Девушка не стала ждать или уговаривать, просто побежала к выходу на задний двор.

***

Срубленное навершие факела упало на влажную от изморози землю. Движение кинжала оказалось слишком быстрым для человека, сразу выдавая истинное происхождение Браха. Нор всё понял и начал действовать осторожнее.

— Ты где служил? — скрывая за смехом тревогу, он отступил на шаг, принялся медленно крутить перед собой клинок, постоянно меняя направление. — У кого учился?

— Ард-Гален, — коротко ответил противник. — Четыре похода за горы.

Об этом лучше было бы узнать заранее — даже одна вылазка в Земли Моргота на счету бойца — серьёзная причина его опасаться, а уж несколько… Значит, и орков повидал, и своих, возможно, убивать приходилось. Поговаривали, случалось, что ради выживания некоторые съедали соратников. Может, и этот такой?

Клинок продолжал причудливый неторопливый полёт, однако Брах не смотрел за его движением. Медленно идя по дуге, воин, казалось, больше следил не за противником, а за тем, чтобы никто в спину не ударил.

Ни один из соперников не делал первый шаг, и в толпе послышались споры, сводившие исход поединка к выигрышу мирианов. Ставки оказались равными.

***

Темнота. Ничего не видно, и нельзя ничем осветить дорогу — заметят враги.

Сзади хлопают окна и двери, кричат и хохочут люди, что-то очень громко требуют, потом опять ржут конями, снова приказывают.

«Раздевайся! — долетело чудовищное. — И танцуй!»

Тьма. Кромешная тьма. Ещё долго не рассветёт, надеяться не на что. Ноги дрожат, ступают неуверенно, от этого бегство становится бесконечно-долгим и непростительно неуклюжим.

Стараясь не споткнуться, Гильвен сделала ещё несколько шагов и всё-таки позволила единственному охраннику вести себя под руку. Как муж и жена — дополнительная маскировка. Просто семья. Просто идёт по улице. Ну ночью, ну и что?