— Пусть! — рассмеялась Ривиан, отняла орочье оружие и метнула.

Ржавый клинок вонзился в тушу по самую рукоять, туда, где у гнома находилась бы ягодица.

— Вот вам, жадные до орочьего золота северяне, ответ на вашу стрелу!

***

— Они ведь совсем дети…

Даже привыкший к унылому виду своего друга-наставника Сулион заметил, как помрачнел больше обычного Линдиро.

— Что нам делать?

Вопрос командира отряда, следившего за порядком на границе Таргелиона и Оссирианда прозвучал мольбой о помощи, однако бессмысленной: гонец с севера прибыл как раз за поддержкой.

— Мудрый расчёт, — издевательским тоном произнёс Сулион, перечитывая послание и посматривая на собравшихся соратников, — Карантир отправил на самый важный рубеж сыновей, чтобы дать понять Химрингу, насколько серьёзны планы Таргелиона? Карантир же понимает, что его брат не станет убивать собственных племянников ради торговых дел Белегоста!

Линдиро посмотрел на своего ученика с восхищением: да, не зря столько времени потратил, обучая тёмного эльфа.

— Мориквенди умнее, чем кажутся, — попытался пошутить сын Асталиона, поочерёдно глядя на гонца и друга. — Я думаю, Сулион, мы не станем возвращаться в Химринг.

Удивлённо и заинтересованно взглянув на наставника, Авар усмехнулся в сторону реки и оссириандского кордона на противоположном берегу:

— Мы не подчинимся приказу лорда Маэдроса, решившего, что пограничный конфликт исчерпан?

— Нет, ты не так понял, — Нолдо похлопал по плечу гонца, — если лорд Маэдрос согласен увести войско с территории Карантира, оставив здесь лишь небольшой отряд разведки, это его право, и мы уйдём. Но не в Химринг. Мы пойдём на строящийся тракт.

— Но… зачем?

Сулион не был против очередной авантюры, глаза молодого эльфа весело засияли, однако не задать вопрос он не мог.

— Лорд Маэдрос, что бы ни говорил, зол на братьев, — серьёзно пояснил Линдиро. — Я не хочу, чтобы он мстил Карантиру, отыгрываясь на его сыновьях, какими бы они ни были.

— Благая цель! — обрадовался Авар.

— Именно, — повеселел сын Асталиона. — Собирайся в путь, друг мой. Миротворческая миссия продолжается.

***

Вечер пылал кострами и тихо плакал мелким дождём. Оссириандский кордон видел, что алые знамёна уходят, остаются лишь чёрно-красные, и с тревогой ждал приказа лорда Каленовэ.

Ветер изменил направление и, прилетая с севера, зазвучал прощальной песней, исполняемой у догорающего костра сыном славного валинорского героя, погибшего в Битве-под-Звёздами:

— Я мечтаю вернуться с войны,

На которой родился и рос,

На руинах павшей страны,

Под дождями из слёз.

Но не предан огню тиран,

Объявивший войну стране,

И не видно конца и края этой войне.

Я пророчить не берусь,

Но точно знаю, что вернусь,

Пусть даже через сто веков

В страну не дураков,

А гениев.

И поверженный в бою,

Я воскресну и спою

Во имя возрождения страны,

Вернувшейся с войны.

Примечание к части Песня Игоря Талькова "Я вернусь"

Примечание к части Иллюстрация Беллы Бергольц

https://www.deviantart.com/bellabergolts/art/Illustration-821194256

За стихи огромное спасибо Туманному Колодцу🥰 https://ficbook.net/authors/347896 Я — пламя

Озаряя бесконечные беломраморные ступени винтовой лестницы, огонь поднимался на самый верх. Пламя алело на стенах, заставляя тени, отбрасываемые лепниной и барельефами, плясать под свою музыку, навязывая собственную тему.

«Огонь есть благо, — думала та, что несла факел. — Горящие угли в очаге согревают дом в мороз, кипятят воду и жарят мясо».

Свет позади быстро угасал, белые ступени таяли в сумраке, словно лёд в согревающейся весенней реке, всё ещё тёмной и холодной, но уже губительной для снега.

«Огонь — целитель, способный остановить льющуюся кровь».

Тени метнулись в стороны, спасаясь от убийственного света.

«Но огонь — палач».

Рука с факелом задрожала, лица на стенах ужасающе исказились, словно стремительно приближаясь к нежеланной гостье, жутко разевая рты и выпучивая провалы-глаза, протягивая неестественно худые длинные руки со скрюченными пальцами.

— Отстаньте от меня! — крикнула несущая факел. — Прочь! Это моя земля! И эта башня со всеми её призраками тоже моя! Подчиняйтесь!

Пылающее древко затрещало, заискрило, огонь содрогнулся, и тени заметались хаотично, словно растревоженные пчёлы. Белые ступеньки показались розовыми.

«Огонь — убийца, — снова пришла мысль, — одних жертв щадит, лишая жизни во сне, в беспамятстве, ласково отравив ядовитым дымом. Обречённые не узнают, что обречены… Других же огонь истязает. От ожогов можно умирать долго, крича от боли ночи напролёт…»

Лестница оборвалась. Впереди открылась круглая площадка с тем самым балконом.

«Что происходит с попавшими в кольцо пламени? Любой превращается в топливо, и это неизбежно. Одних хватает надолго, другие распадаются прахом мгновенно… выжить может лишь тот, кто сам…

Пламя».

Рука с факелом провела дугу, сомкнув кольцо. Здесь всё сделано из камня, поджечь нечего. Разве что позвать снизу тех, кто сопровождал свою госпожу-рабыню и сделать из них живой костёр.

Только Морской Звезде это не повредит.

Лица, лица, лица… Стены смотрят оживающими в отсветах огня и тенях глазами, шепчутся голосами ночи. Все одинаковые.

Выйдя на балкон, чувствуя, как от слёз мутнеют небо, озеро и лес, Оэруиль посмотрела на ступени, где уже не было кровавых следов, однако память рисовала их слишком отчётливо.

«Я пришла сюда подумать о письме отца… Почему именно в Башню Эаринэль? Почему вспоминаю несчастного наивного Лепасура? Я ведь… Всё равно не смогу уйти. Я… пламя».

И тема Морской Звезды словно подчинилась. Лица стали не угрожающими — заинтересованными.

«И снова ночь.

Ты в камне многоликом

Вновь различаешь не жену, не дочь.

Вины чужой уж постарели крики —

Огнём их гонишь прочь.

Оставлена, забыта. Мой двойник.

Ненужная в сияющем величьи.

Весь побелел фасад. Застыл. Поник.

И не сменить ей скорбного обличья.

Она, как призрак, морок, жалкий блик».

Оэруиль ступила в центр комнаты, подняла голову, смотря на узоры, сливающиеся в очертания глаз, волос, носа и губ. Почувствовав прилив сил и небывалую лёгкость, королева зашептала, водя факелом, следя за тенями, заставляя образ на потолке стать покорным и печальным:

— Её я госпожа!

Здесь всё моё! Все призраки и тени!

Все слуги, что скитаются, дрожа!

О пол пусть бьют колени,

Посмертием и жизнью дорожа.

Огонь мне муж, любовник, верный друг.

Мой ласковый палач.

От тьмы хранит. А коль погаснет вдруг —

Предсмертным станет плач.

Я факелом черчу защитный круг.

А лица, лица… лица, как одно,

Все шепчутся во тьме.

Понять им, глупым, правду не дано —

Давно не страшно мне.

И вовсе не темно.

На щеках ощутилась влага, однако кожа осталась сухой.

«Неужели это слёзы призрака, которого обжёг мой огонь? Что ж, пусть знает: я здесь. И я — пламя!»

Не союзники

Шум леса звучал гармоничным слаженным многоголосьем, подпевая трелями птиц игривому журчанию сливающихся воедино могучих рек.

— Великий Вала Улмо! Славься, Владыка!

Эльфы говорили в унисон, слова улетали с ветром к южному порту.

— Слава тебе, Вала Улмо! Благодарим тебя за всё, что делаешь для нас и нашего народа!

Проплывающий мимо гружёный стройматериалами корабль рассёк блистающую в сиянии ночного светоча реку, на берег побежали таинственно шепчущие волны.

— Это ты во всём виноват! — вдруг набросилась на супруга леди Элиан, не обращая внимания на стоявших рядом дочерей. — Ты, владыка Оссирианда, сын славного Новэ Корабела! Ты не досмотрел за юной сестрой, судьбу которой доверил тебе отец! Ты допустил, что Тэлери Края Семи Рек отправились на службу на север к недругу нашего короля Элу Тингола! Ты выдал дочь за жестокого алчного безумца, и теперь веришь присланному из Таргелиона письму?!