Мудрость веков, тенгвы и руны,

Мир и любовь, время рассудит нас.

Чьим будет первый, чьим последний мира час?

Никто не скажет сейчас.

Брось сердце на алтарь судьбы

Горят в ночи костры.

Ванья и Нолдиэ нашли друг в друге утешение и поддержку: каждый боялся, что бунтари-родственники станут для них клеймом, но так вышло, что почти весь хор состоял из таких же испуганных за себя и свои мечты эльфов.

И каждый верил, что пение во славу Валар и нового короля способно смыть с семьи любой позор и грязь. И даже невинно пролитую кровь.

***

Пробираясь сквозь толпу ближе к ступеням дворца, высокий худощавый эльф, явно не утруждавший себя тяжёлой работой, вспоминал важнейшее в жизни решение. Было ни капли не жаль, эльфом теперь двигало лишь праздное любопытство: кто же занял его место?

На коронации летописец обязан присутствовать, и должен быть рядом с владыкой. Квеннар и-Онотимо осмотрелся: пока церемония не началась, сложно понять, кто занимает какую должность, в разодетой толпе выделяется только стража.

— Я запишу всё сам. Так, как это было! И отдам принцу Турукано! — злился почему-то Квеннар, вслух разговаривая сам с собой. — Здесь мне никто диктовать не будет, коли мои господа Нолофинвэ и Турукано не захотели присутствовать. Я бы доверил запись истории только им, но они уже двинулись на север, и я догоню их позже. Как только посмотрю коронацию. Я должен знать, как было на самом деле!

Толпа вокруг дворца была малочисленной для такого важного события и в основном светловолосой, это очень сильно бросалось в глаза, казалось странным и непривычным.

— Пожалел, что связался с изгнанниками?

Квеннар обернулся на того, кто насмехался над ним, и увидел одного из своих помощников, который чаще занимался расставлением книг на полках и наведением порядка в свитках, нежели написанием текстов.

— С изгнанниками? — бывший главный летописец Валинора почувствовал, как закипает кровь. — С изгнанниками?! Принца Нолофинвэ никто не изгонял! Он уходит сам! Как и Феанаро Куруфинвэ! Ты знаешь, неуч, что означает слово «изгнанник»? Это преступник, осуждённый не просто молвой, а королём, верховным советом или самими Валар! Осуждённый, чей приговор — покинуть дом и народ и уйти из дома на далёкое расстояние, которое тоже определяется судом! Кто судил Нолофинвэ?! Ответь мне, неуч!

— Отныне и навек, — спокойно произнес книжник, — все эльфы, покинувшие Валинор, зовутся презренными изгнанниками. Да, Квеннар, ты прав, суда не было, но лишь потому, что презренные тру́сы побоялись на него явиться. Летопись, мой дорогой друг, пишет тот, в чьих руках перо, а диктует — в чьих устах Слово Валар. Слово Истины. Печально, что ты заблудился во тьме. Но, мой бывший друг, зато теперь летописец я. Удачи в походе, — усмехнулся эльф, похлопав Квеннара по плечу, — не провались под лёд, а то какой-нибудь девушке придётся тебя спасать. Такой стыд, такой стыд!

Проводив ненавидящим взглядом бывшего помощника, Квеннар уже хотел уйти с коронации, но вдруг музыка заиграла громче, голоса менестрелей зазвучали со всех сторон, переливаясь трелями птиц, и двери дворца, утопающего в чарующем сиянии золота и серебра, распахнулись, приглашая гостей в главный зал торжеств.

***

По размеру напоминающий дворцовый сад, зал стал роскошнее после восхождения на престол наместника Нолофинвэ, когда Нолдо приказал расширить помещение, убрав несколько стен, с которых, ходили слухи, не удалось смыть испортившуюся от времени роспись над троном, а закрасить не получилось, так как краска светилась слишком ярко, впитывая свет Древ.

Наместник Нолофинвэ, как теперь говорили в Валиноре, незаслуженно считался мастером худшим, нежели его старший сводный брат. Взойдя на престол, второй сын короля Финвэ приказал своим собратьям перестроить купол дворца над главным залом, сделав его раздвижным, в полу — залить пруд и пустить рыбок, а над ним возвести ажурные мосты из кварца с едва заметным стальным каркасом внутри. Конечно, Нолофинвэ всё это делал не для того, чтобы показать, что он лучше Феанаро. К тому же, как теперь стало известно, старший из сыновей Индис всегда мечтал уйти в Средиземье, оставив трон младшему брату, поэтому и дворец перестроил для него.

Купол раздвинулся, открыв звёзды и позволяя искрам, летящим с неба, оседать на колоннах, адуляровых плитах пола, кварцевых мостах и спокойной гладкой воде под ними.

Арафинвэ стоял на возвышении, белый, сверкающий, с покорным мудрым взглядом сияющих прозрачно-голубых глаз.

— Этот краткий миг в истории мира, что мы зовём «сегодня», волею Эру войдёт особой строкой в летопись Арды, — вдохновенно произнёс будущий правитель. — Отныне и навек три народа эльфов становятся единым, братским народом! Нас более никто не сможет разъединить!

Усиленный магией аккорд, сыгранный на струнах арфы, прервал речь Арафинвэ.

— Я говорю от имени всех, кто был верен своим королям! — крикнула Элеммирэ, проходя сквозь толпу. — Моя арфа споёт от их имени!

Стража ждала приказа своего господина, но Арафинвэ молчал.

Элеммирэ рассмеялась. Стоя на ажурном мостике, блистая алым платьем, с собранными под черную шаль волосами, она яростно ударила по струнам.

Жил да был, ел да пил, спал и был почти король,

Правил он, как мог, народами тремя.

Ползал долго под горой, для Владык он стал герой,

Но, впрочем, песня не о нём, а о Валар!

В те времена жила красавица одна,

У стен дворца сухой валила лес.

Но наш Почти-Король вдруг сделал ей аванс:

Теперь поёт про чудо из чудес.

Всё могут короли! Всё могут короли!

Их важные дела касаются порой.

Покаяться, простить и выбрать платья цвет

Способен по совету Владык король.

Способен по указке Владык король!

Толпа замерла. Кто-то ждал, что владыка разгневается, кто-то — что начнёт оправдываться.

— Подойди, Элеммирэ, — грустно произнёс Арафинвэ. — Посмотри мне в глаза и скажи, что плохого я тебе сделал? За что ты мстишь мне?

Эльфийка на мгновение растерялась, и в этот миг в зал влетел огромный орёл, тело которого было размером с лошадь, а размах крыльев — четыре эльфийских роста. В клюве он нёс королевский венец.

Сев рядом с Арафинвэ, орлиный царь Торондор дал эльфу корону и, оглядев мудрыми проницательными и совсем не птичьими глазами собравшуюся толпу, взмыл в небо, исчезнув в звёздной вышине.

— Владыка Манвэ избрал меня, — промолвил Арафинвэ, надевая венец, — и мой долг — заботиться о тех, кто нуждается в поддержке. Владыка Ирмо отныне всегда будет жить в Лориэне и помогать всем скорбящим утешиться. Элеммирэ, мои верные подданные окажут тебе содействие в сборах в дорогу. Тебе дадут всё необходимое.

Дева-менестрель разозлилась, хотела что-то сказать, но её обступили эльфы в зелёном и золотом. Квеннар поспешил к ней сквозь толпу, подошёл так близко, как смог, как подпустили.

— Элеммирэ! — позвал бывший летописец. — Элеммирэ! Пойдём с нами в Средиземье!

— Оставь её, — почти по-доброму произнес один из верных королю, — а лучше отправляйся за утешением к Владыке Ирмо.

— Ну уж нет! — развернулся на пятках Квеннар. — Хватит с меня грёз! Мне нужна правда!

— Ты обязательно найдёшь её, — улыбнулся Арафинвэ, сияя королевским венцом. — Мой брат — лучший проводник к познанию Истины.

Примечание к части Элеммиро и Финдиэль с хором пели "Пророчество Итлины" из "Дороги без возврата",

Элеммирэ (спасибо Финоре) пела переделку "Всё могут короли" Аллы Пугачевой

Не называйте меня королём!

Ровные удары сердца медленно, не спеша, возвращали способность дышать, видеть, слышать, мыслить. Понимать и помнить.

Удар за ударом, мерно, чётко. Словно терзаемое рвущей болью тело существовало отдельно от качающего кровь органа.

Удар за ударом. Грудь начала вздыматься медленнее, ровнее. И снова стало хватать сил еле слышно выдыхать слова.

— О, очухался! — кто-то засмеялся.