У-у-у! Придушила бы!»

Выйдя из дворца, который давно перестал восхищать, Линдиэль взглянула на заполненную народом площадь. Холодный ветер нагнал серые тяжёлые облака на блёклое низкое небо, начал моросить дождь, однако эльфы продолжали слушать менестреля, который рассказывал о переходе через Вздыбленные Льды, исполняя песни, сочинённые в те тяжёлые времена страшных испытаний.

Дочь лорда Новэ прислушалась.

— А если там, под сердцем, лёд, — напевал музыкант, мечтательно любуясь совсем не красивыми тучами, — то почему так больно жжёт?

Не потому ли, что у льда

Сестра — кипящая вода,

Которой полон небосвод?

Зима приходит за теплом,

В горячих пальцах снежный ком,

И никаким неверным снам

Не замести дороги нам

В ночь под невидимым крылом.

Кипит гранит, пламя взвилось,

И так отроду повелось,

Что всем клинкам и кораблям

Дают девичьи имена.

Что ж остается делать нам?

Вслепую вновь перелистай

Пергамент нам доступных тайн —

Лёд, раскаленный докрасна,

Любовь страшнее, чем война,

Любовь разит верней, чем сталь.

Вернее, потому что сам

Бежишь навстречу всем ветрам,

Пусть будет боль, и вечный бой,

Не поднебесный, не земной,

Но обязательно — с тобой.

Ничего не останется от нас,

Нам останемся, может быть, только мы,

И крылатое вьётся пламя

Между нами, и любовь во время зимы.

Ничего не останется от нас,

Нам останемся в лучшем случае мы,

Хорошо, что уже не страшное пламя пляшет, как любовь во время зимы.

— Любовь не страшная! — засмеялась Линдиэль, сбрасывая тёплую накидку прямо на плиты. — Любовь прекрасна! А вы дальше бойтесь своих желаний, не верьте в себя и сидите страдайте!

Побежав через площадь, эльфийка, уверенная, что все сейчас на неё смотрят, чайкой взлетела на прибрежные скалы, разделась и прыгнула с обрыва в холодное море.

Вынырнув со смехом и радостным криком, дева посмотрела, как красиво напрягаются ставшие сильными мышцы рук, груди, живота и бёдер. Тело стало упругим и прекрасным! Астальдо непременно заметит и оценит, как изменилась «всего лишь одна из дев-Тэлери». Теперь Линдиэль не никто! В её руке меч сверкает небесной молнией! Кольчуга струится чешуёй по телу и совсем не кажется тяжёлой!

Выбравшись на каменистый берег, прикрывая наготу серыми прядями, дочь лорда Новэ быстро оделась и полетела собираться в путь к своей мечте, которая снова не казалась несбыточной.

Примечание к части Песня гр. Мельница "Любовь во время зимы"

Пришедший на помощь сиятельный принц

— Я ведь не из робких,

Все мне по плечу!

Сильный я и ловкий,

Манвэ проучу! — горланили шестеро наугрим, сворачивая с пути будущего рва огромный валун.

Ривиан перетянула верёвкой накрытый грубой тканью груз, водружённый в телегу, и вытерла со лба пот. Непрекращающийся ветер на равнине Ард-Гален холодил намокшую от тяжёлой работы кожу, тело начала пробирать дрожь, однако была и положительная сторона: от усталости и озноба притуплялось ощущение постоянной слежки оттуда, с севера, из-за страшных мрачных гор, вершины которых тонули в колдовском мраке.

И даже забывалось желание отомстить за отнятую свободу. Сулион, сын ветра, клялся в любви, а что в итоге?! Спас жизнь? Избавил от бесчестья?! Конечно! Пусть и дальше так думает! Какое он имел право решать за других, что для них лучше и правильно?!

— Дул сильный ветер, крыши рвал.

И, несмотря на поздний час,

В округе вряд ли кто-то спал —

Стихия не на шутку разошлась.

Но вдруг какой-то парень с криком побежал

И принялся махать метлой:

«Ах, Манвэ, негодяй, ты спать мне помешал,

А ну-ка выходи на бой!»

Потянув на себя очередную верёвку на очередной связке вывозимого со стройки груза, Ривиан уже не так увлечённо, как раньше, подумала о своих фантазиях про спасение из заточения. Когда, оказавшись в химрингской крепости в страшном подземелье, пугающем пустотой и замкнутостью, дева с соратниками ждали решения лорда: что делать с вредителями, угрожавшими добрым наугрим, в голове родилась глупая милая история о том, как вечно храбрящийся, но на самом деле трусишка Карналмарил Каранаглар, младший сын нолдорана Карантира, всё-таки преодолеет страх и отомстит кроваво-звёздному воинству и гадким коротышкам за свою принцессу. Да-да, именно принцессу! Предки Ривиан, разумеется, были королями, павшими от когтей чудовищ. Карналмарил, мечтала Ривиан, придёт и, победив всех, обязательно разобьёт нос дураку Сулиону!

— Я ведь не из робких,

Все мне по плечу! — горланили гномы, возводя очередную стену. — Сильный я и ловкий,

Манвэ проучу!

«Мы должны благодарить лорда Маэдроса за милосердие! — непонятно чему радуясь, уверял проклятый Сулион, поехав в осадный лагерь вместе с осуждёнными на тяжёлую работу на равнине хулиганами.

— Девчонка! — окликнул Ривиан проходивший мимо гном с тачкой. — Тебе пора еду готовить!

Захотелось сказать, что сама разберётся, когда пора, а когда нет, однако эльфийка решила не спорить — если Нолдо, требующий называть себя «лорд Телперавион», окажется недоволен работой провинившихся, могут отправить обратно в тюрьму, а сидеть в тёмном подземелье Ривиан совершенно не хотелось. Оглянувшись на продолжавших орать песню строителей, дева отправилась на кухню.

— И ветер закружился, заметался

И ели начал с корнем рвать:

«Откуда этот сумасшедший взялся,

Что хочет с Манвэ воевать?»

Но парень не сдавался и метлой махал,

И удалялся вглубь полей.

И впрямь неплохо с ветром воевал!

А Вала становился злей.

«Я ведь не из робких,

Все мне по плечу.

Сильный я и ловкий,

Манвэ проучу!»

Но вдруг метла со свистом улетела прочь,

И храбрый парень — вслед за ней.

А после этого спокойней стала ночь —

Исчез во мраке дуралей.

Его под утро пастухи нашли в стогу —

Он очень крепко спал,

А ветер песни напевал ему

И кудри ласково трепал.

Пологи шатра трепыхались, казалось, колышки вот-вот вырвутся из земли, или лопнут тросы. Вот бы и этот нескончаемый ураган кто-нибудь прогнал!

— Я буду помогать тебе, Хасолсэль, — неожиданно очутился среди посуды и печей Сулион. — Считай, что вся работа уже сделана!

Замедлив движения, Ривиан хитро прищурилась и, плавно ступая, такая грациозная и изящная даже в грязной рабочей одежде, которую забыла снять из-за неожиданной встречи, обошла Авара по дуге, качая бёдрами. Покрасневшая на холоде тонкая ладонь обхватила ручку сковороды.

— Ветер стихнет однажды, — словно угрожая, полушёпотом, растягивая слова, произнесла эльфийка, — воцарится тишина, и ты, мой тюремщик, познаешь покой.

— Тюремщик? — Сулион попытался изобразить насмешку, но вышло плохо.

— Ах, да, разумеется, — угрожающе приподняла массивную посуду дева. — Ты же мой спаси-итель! Ты защитил меня от злых владык! И теперь я раба доброго господина. Благодарю, о, благодетель!

— Злись, сколько хочешь, — отмахнулся Авар, продолжая готовить, — однажды ты оценишь мою помощь.

— Однажды, — похлопала сковородой по ладони Ривиан, — мы все обманемся, как в старой сказке об отступниках, оставшихся в Средиземье ради сгинувшего в дремучей чаще вождя. Будем думать, будто Айнур служат нам, обещая защиту и покой, однако…

Гнев Валар не пройдёт,

И ветер большой дорогу найдёт,

Разрушит горы и скалы,

И ветру земли будет мало.

Завоет он смертной тоской.

Но не в ветре покой.

А после ветра — огонь,

Летящий как бешенный конь,

Сжигающий всё на пути,

Который насквозь никому не пройти,

Поскольку он льётся рекой.

Но не в огне покой.

А после огня — тишина

Обрушится словно стена,

И возвратятся сны,

Которым не будет цены!

И никому не дано сил изменить жребий свой,

Ведь в той тишине покой.