— Оставим раненых в ближайшем селении, — поднялся на ноги Азагхал, рассматривая окровавленный топор, совершенно не помня, когда и кого им убил. — На совет я доеду. И скажу, что их хвалёный тракт нихрена не безопасный! И в орочье дерьмо тут вляпаться может любой добрый странник! Карантир говорит, будто мы должны платить за безопасность! Где она, эта безопасность?! Где, я спрашиваю?! — Король сделал глубокий вдох и с благодарностью посмотрел на мрачных Нолдор. — Я до могилы буду благодарен вам и вашему лорду за неоценимую помощь. Спасибо, братья! Не знаю, как отплатить вам, но, не сомневайтесь, в долгу не останусь!
Эльфы переглянулись, долго молчали, потом посмотрели на догорающий костёр и стали готовить послание в Химринг, отойдя на достаточное расстояние, чтобы наверняка не быть услышанными.
Примечание к части Секс. Сюжет будет в следующей главе. Игра, чтобы проигрывать бесконечно
Предрассветный сумрак лениво рассеивался, сиреневые облака расступались, открывая розово-оранжевое небо с гаснущими звёздами: сначала маленькие и блёклые исчезли с синеющего купола, но постепенно дошла очередь и до самых ярких.
— Я уже потерял счёт дням с начала совета, — усмехнулся, заходя в спальню, Морифинвэ. — Кажется, это может продолжаться бесконечно, однако нам придётся прерваться, чтобы начать использовать новую систему товарообмена. Это необходимо. Мы должны держать всё под контролем, выявляя недочёты. Увы, даже первый из мудрецов не может предусмотреть всего.
Пилинэль, изящно вытянувшись на постели, прячась под тончайшим алым шёлком, напрягла грудь, плавно согнула ногу в колене, соблазнительно повернув бедра, вытянула ступню и, захватив ткань пальцами, повлекла её вниз, открывая завлекательно выгнутое тело.
Лоснящийся шёлк заскользил от шеи к груди, оглаживая округлости, скатываясь волнами в ложбинки и лаская плавные изгибы. Блеск глаз изменился, став маняще-томным, кончик языка выглянул, коснулся губ, надавливая на них, увлажняя.
— Тебя тоже возбуждает игра воображения, — пока не приближаясь, задал вопрос Морифинвэ, — когда ты представляешь, что в твоей ладони лежит крошечный кругляш, но на самом деле это не просто кусочек металла, а целый город различных вещей, которые можно за этот кругляш купить? Ты смотришь на мириан в ладони, а видишь бесконечные полки, как в дворцовой библиотеке, только заполненные не одними книгами, а чем угодно! Тем, что хочется именно тебе! Что ты захочешь получить в дар больше: новую драгоценность, которую выберу я, или возможность купить то, что решишь сама? Что тебе милее: свобода или зависимость от моего мнения?
Горящий разыгравшейся фантазией взгляд устремился на Пилинэль, но не на её слегка движущиеся бёдра и скользящие по коже руки и шёлк. Карнистир смотрел эльфийке в глаза.
— Производство мирианов тоже будет чего-то стоить, — откинув ткань ловким движением ноги и сев на постели, широко раздвинув бедра, скрыв наготу волосами, подняла брови Пилинэль. — Гораздо приятнее будет получать их, не вкладывая, подобно тому, как делают мои мастерицы, рассказывая сплетни и напевая колыбельные за вознаграждение. Но как оценить слова мирианами?
— Те, что ты произнесла сейчас, — Морифинвэ приблизился, нагнулся, оперевшись руками на шёлк, его лицо оказалось к эльфийке вплотную, — очень дорогие. Я бы оценил их митриловым мирианом, первым по весу.
— Такие разве есть? — возбуждённо засмеялась любовница нолдорана, выгибая спину, чтобы грудь привлекла внимание показавшимися из-под волос сосками.
— Для тебя — будут.
Взгляд безжалостных прозрачных глаз потеплел, тонкие губы и нос коснулись горла Пилинэль, нолдоран сел рядом, отодвинул красно-рыжие волосы, прижал ладонями соблазнительные округлости.
— Расскажи, что ещё ты придумала.
Руки стиснули мягкое податливое тело, эльфийка обхватила любовника ногами, давая понять движением бедёр, куда стоит направить горячие ловкие пальцы.
— Это игра, — изогнувшись и запрокинув голову, выдохнула она, сжимаясь при каждом движении, — в которой победитель получает всё, а проигравшие хотят играть снова, снова, снова…
Раздвинув напряжённые ноги ещё шире и красиво вытянув ступни, эльфийка задышала скоро и громко, с короткими стонами хватая маняще приоткрытым ртом воздух.
— Снова… Снова! Снова!
Пульсация разгорячённой плоти, разлившийся по телу жар и невыносимо сладкая дрожь оборвали речь, волосы намокли от пота и прилипли ко лбу и спине.
— Игра, — тяжело дыша, прошептала Пилинэль, вставая на колени и целуя низ живота Морифинвэ, — в которой каждый платит ни за что.
О самом дорогом
«Его имя Карналмарил».
Безмятежный сон без сновидений вдруг прервался незнакомым мужским голосом, однако пробуждение не наступило, забытье стало тяжёлым, швырнув Пилинэль в лес на берег узкой быстрой реки.
Младший из сыновей поднялся с земли, стоя спиной к матери, начал стряхивать с себя ветки, листья и грязь.
«Прости, мама, — сказал он глухо, — я думал, что всё рассчитал верно».
«Мне не за что тебя прощать!» — выпалила Пилинэль, но её мальчик лишь покачал головой и пошёл прочь.
Любовница нолдорана хотела последовать за ним, только почему-то не получалось, а Карналмарил вдруг начал уменьшаться в росте, снова становясь ребёнком. Отойдя очень далеко, малыш, совсем недавно научившийся держать в руках простые инструменты для работы с дощечками, обернулся и, чуть не плача, протянул сломанную поделку, которую эльфийка хорошо помнила:
«Прости, мама, я думал, что всё рассчитал верно!»
Мир вдруг перевернулся, Пилинэль ощутила под собой постель, но была уверена, что именно сейчас её младший мальчик появился на свет, и знахарка даст прижать младенца к груди.
«Его имя Карналмарил», — произнесла эльфийка, протягивая руки в пустоту.
И проснулась.
Внутри словно лопнула струна.
***
— Я говорю, что нельзя оценивать рожь и пшеницу одинаково! — уже не мог сидеть на месте гном, изначально собиравшийся обсуждать только оценку оплаты работы каменщиков. — И не может зерно стоить столько же, сколько перо для подушки! Как вы вообще додумались их уравнять?!
Странно напряжённый нолдоран Карантир, словно и не отдыхавший во время двухдневного перерыва, тяжело вздохнул, закатив глаза.
— Что, по-твоему, дороже, Дорин? — усталым тоном спросил таргелионский король. — Зерно или гусиное перо?
— Да я почём знаю?! — ещё больше разозлился гном. — Но оценивать их одинаково нельзя!
— Почему же? — деловито уточнил ногродский казначей. — Я, например, считаю, что работа оружейника должна оплачиваться дешевле, чем служба воина, а труд летописца — дороже их обоих, чтобы его сложнее всего было подкупить. Понимаете же, что историю потомки узнают из текстов, и если их писать нечестно, потеряется смысл изучения прошлого. Дороже оплачиваться должно то, от потери чего больше ущерб.
— Историю пишет победитель, — хмыкнул Морифинвэ, — жаль, я никогда не узнаю, что насочиняли обо мне в Валиноре.
— А казначей и подавно должен жить в достатке, — добавил приближённый Дурина, — иначе он, видя богатства владыки, может преисполниться завистью.
— А зачем нанимать на службу тех, кому нельзя доверять? — спокойно поинтересовался эльф — хранитель тракта.
— Надеюсь, это не намёк на меня, — предостерёг гном, — мы, ближайшее окружение владыки, наследуем дело от отца! Пусть мы не перерождаемся абсолютным священным воплощением предка, но наши знания и умения передаются от отца к старшему сыну, а если нет сына, то старшему сыну старшей из родивших сына дочерей! Право наследования священно и незыблемо!
— Главное, чтобы по наследству передавалось понимание, что богатство короля и королевства — не одно и то же, — Морифинвэ взял собственные записи, пробежался глазами по первым четырём листам, замер в задумчивости. — Я полагаю, необходимо разобраться вот с чем, — нолдоран испытующе посмотрел на собравшихся, — какое количество мирианов должно быть произведено в каждом городе каждого королевства? Да, мы можем оценить казну, когда придём к согласию, сколько стоит золото и драгоценные камни. Но нам предстоит так же учесть ресурсы недр, богатства леса и рек. Полагаю, каждый осознаёт, что наши земли богаче, чем соседские. Но понимания мало: мы должны это объяснить и доказать. Короли и лорды за нашими границами попытаются завысить стоимость своей казны, и мы не должны этого допустить.
