Вторая королева Нолдор промолчала, но бледность и выражение лица сказали всё лучше любых слов. Тэлери во главе с королём Ольвэ переглянулись, послышались тихие удивлённые речи.
— Для аманэльдар с появлением в Амане Вала Мелькора ничего не изменится, — равнодушно, однако громко произнёс Ингвэ, сияя золотом, словно ещё одна статуя: волосы, венец, мантия, всё слилось в едином прекрасном блеске. — Королём Арды останется Владыка Манвэ Сулимо, каждый Вала продолжит заниматься своим делом, а Мелькор постепенно исправит содеянное им. Исцелит Песней то, что не смогла исцелить слезами Валиэ Ниенна.
***
— И в этот момент, дорогие мои Нолдор, появился Майя Олорин! — с жаром произнёс Макалаурэ. — Он сказал…
***
— Валиэ Ниенна никогда не защищала Мелькора, — вздохнул помощник Плакальщицы, выглядевший скромно и серо на фоне влистательных Ваньяр, однако спорить с ним почему-то не хотелось. — Когда Валар не могли прийти к согласию в чём-либо, госпожа Ниенна вставала на сторону оставшихся в меньшинстве, защищала от несправедливого суждения тех, чьё мнение недальновидно не учли. Но когда судили Мелькора, обрекая на трёхсотлетнее заточение в тюрьме Вала Намо Мандоса, Валиэ Ниенна молчала, ибо ей нечего было сказать в его защиту, хотя лично перед ней вины забывшего разум Айну не имелось.
Ингвэ улыбнулся.
— Мы все поступали неправильно. Раньше. — Слова короля волшебно зазвенели. — До того, как Народ Звёзд пришёл в Валинор, каждый нёс в себе тьму в той или иной мере, кто-то даже был настолько слеп, что выставлял худшее напоказ, словно знамя рода. Но теперь мы стали иными — Валинор, благой священный Аман изменил нас. С Мелькором получится так же.
***
— Потом мы танцевали, — Макалаурэ достал из поясной сумки тонкие трубочки из разных металлов, отличающиеся длиной и весом, подвешенные на нитях на общей перекладине. Осторожно касаясь их тонкой серебряной палочкой, менестрель создал аккомпанимент арфе, и девы не расстроились, что их перестали обнимать — музыка того стоила. — Мы танцевали, но мне хотелось убежать прочь, только я не мог — я ведь играл роль летописца! Мне нельзя было спеть то, что хотелось, и от этого я страдал. Но теперь…
Аккомпанировать Феанорингу стала Нолдиэ, платье которой выглядело и скромным и соблазнительным одновременно, чёрные кудри практически полностью скрывал капюшон. Эльфийка играла на двух флейтах сразу — серебряной и костяной.
— Эй, расплетайте волосы, девы,
Надевайте платья белого льна! — запел Макалаурэ, отрешённо посмотрев на башни дворца вдали. — Эй, менестрели, слагайте напевы,
Да будет чаша вином полна!
Какой-то странный нынче праздник под знамёнами тьмы.
Что ж, далека ли, брат, дорога от Весны до Зимы?
Скажи, приблизились ли к закату Арды все мы?
Добро пожаловать, друзья, простите Вала Войны!
Народа вокруг Макалаурэ стало меньше, зато продолжавшие слушать развеселились, глаза загорелись, начались танцы.
— А принцесса танцует на болоте,
В белом платье, аконит в волосах.
Громче, громче звучат смерти ноты,
Аманэльдар, братья, закрывайте глаза!
Какой-то странный нынче праздник под знамёнами тьмы.
Что ж, далека ли, брат, дорога от Весны до Зимы?
Скажи, приблизились ли к закату Арды все мы?
Добро пожаловать, друзья, простите Вала Войны!
— Наша жизнь не поменяется от появления новых Валар, хоть одного, хоть дюжины, — сквозь расступившуюся толпу вдруг подошла к сыну Нерданель и села рядом, бесцеремонно отодвинув, будто горшок с цветком, Белую Песню. Платье жены Феанаро Куруфинвэ сразу же отвлекло внимание эльфов от музыки. — Зато твой отец способен здесь всё перевернуть с ног на голову. Спой про меня, мой Золотокователь. Иначе зачем тебе талант, коль мать не восславляешь?
Макалаурэ замолчал, покачал головой в такт мелодии и продолжил:
— Так вплетай же в волосы пламя,
Босиком танцуй на мостовой.
Валар свет не расстанется с нами,
Главное — песнь хвалебную пой.
От души расхохотавшись, Нерданель властно обняла сына, давая понять, что это её собственность, и ни одна дева не смеет даже мечтать завладеть сердцем лучшего менестреля Амана.
Примечание к части Песни "Цвети, моя земля" Т. Гвердцители
"Пир во время чумы" гр. "Сны Саламандры"
Пчелиная царица Нолдор
Сброшенный нервным движением руки на ступени, зелёный плащ распластался на мраморе. Усердные слуги тут же подняли его, стараясь угодить хоть чем-то потерявшему над собой власть младшему сыну короля Финвэ.
Арафинвэ крайне редко видели раздражённым и ещё реже — злым. Обычно златовласый принц был спокоен и сдержанно улыбчив, вежлив и любезен.
— Пропустите! — кричал он слугам, расталкивая не успевших посторониться. — Прочь с моего пути!
Коридор казался разволновавшемуся эльфу бесконечным. Двери в покои матери приближались очень медленно, словно издеваясь, но зато оказались не заперты, и Арафинвэ, вбежав внутрь, бросился обнимать сидевшую за столом Индис.
— Мальчик мой, я так счастлива, что ты пришёл! — прошептала она, и принц почувствовал сильный запах вина.
— Снова пьешь слишком много, мама? — с укором спросил Финарфин. — Тебе не стоит…
— Я королева! Я сама решу, что мне стоит делать, а что нет! Ты понятия не имеешь, что происходит!
— Так расскажи мне. Почему я узнаю о твоих проблемах от посторонних?
— Это всё она, — безумными глазами смотря на сына, сказала Индис. — Она вечно рядом! Путает нити моей судьбы.
Королева схватила дрожащей рукой бокал, но Арафинвэ удержал её за запястье, не дав выпить.
— Довольно, мама, прошу.
— Отпусти! — вспылила Индис. — Или я прикажу выгнать тебя!
Сын повиновался. Он смотрел на растрёпанные золотые волосы матери, покрасневшие глаза, бледное лицо, и его начинало трясти.
Выпив ещё вина, Индис промокнула губы ажурной, вышитой золотом салфеткой, и вдруг плюнула в нее, бросила на пол и стала топтать ногами.
— Это всё она! — выкрикнула королева, указывая на смятый кусок ткани. — Её призрак не оставляет наш дом! Всюду вышитые ею вещи: занавески, скатерти, салфетки, гобелены… И Финвэ не даёт от них избавиться! Хорошо хоть одежду с её узорами больше не носим!
— Мама, — вздохнул Арафинвэ, крепче обняв Индис и гладя её по спине, — не изводи себя. Папа любит тебя.
— Нет! Я не его королева! Я его пчелиная царица!
— Отец не любил Мириэль, об этом знали все, — спокойно произнес принц, — с тобой всё иначе.
— Со мной все ещё хуже! Знаешь, сколько раз Финвэ называл меня её именем?! А теперь, когда проклятый Канафинвэ написал о ней песню… Да ещё и такую! Призрак снова набрал силу! «Утро Териндэ» поют все! Только и слышу «Териндэ»! Даже не Сериндэ, а Териндэ!
— Мама, всё хорошо, мы с братом и семьями любим тебя, ты знаешь.
— Это ты любишь меня, — согласилась Индис, — ты, мой Арьо. И я люблю тебя всем сердцем. Знаешь, о чём я молю Манвэ и Варду? Чтобы ты стал королём. Не Финвэ, не Феанаро, не Нолофинвэ. Ты! Я молю Валар дать мне совет, как это сделать.
— Мама, но я же…
— Замолчи, Арьо. Я люблю только тебя. И другой король мне не нужен.
Принц понимал — королева пьяна, поэтому не придал значения её словам. Он мечтал лишь о том, чтобы его мать больше не плакала и не пила столько вина. А ради этого можно даже стать нолдораном.
Для неё одной.
Невеста полоза
— Когда кроны смыкаются над головой, когда глаза застилает многоцветный искрящийся туман листвы, когда забываешь, откуда пришёл и куда держишь путь, только тогда сможешь увидеть себя настоящего. Что же ты видишь теперь, Чёрный Финвэ, сын Феанаро? Какой ты… настоящий?
Лёгкие тёплые руки эльфийки легли на обнаженные мускулистые плечи, и принц ощутил пробежавшую по телу дрожь. Раны, оставленные клыками Хуана, зажили, рука больше не болталась плетью, однако Митриэль постоянно напоминала, что нагрузки на едва зажившую кость и мягкие ткани надо соизмерять.
