Артанис рассчитывала, что менестрель спросит, как такое возможно, ведь для этого надо быть женой Ноло, однако не последовало реакции даже на подобные слова. Феаноринг просто поднял фонарь, взял Нэрвен за руку и повёл вниз к морю.

— Что говорит тебе вода? — спросил менестрель, и с разочарованием увидел: Артанис нечего ответить.

Если бы Макалаурэ был готов выслушать кого-то, кроме себя, он бы узнал, что в Средиземье магия иная, и её только предстоит постигнуть. Но менестрель для себя решил, будто ему всё понятно.

— Здесь холодно, — нахмурилась Артанис, и это не было намёком, что объятия могут согреть. — Я приехала ненадолго, не хочу задерживаться у дяди. Мне пора.

Свет Лаурелин угас. Оставшись в одиночестве, наедине с почерневшими волнами, менестрель сел на камни у самой воды.

— Ты снимаешь тончайшее платье,

Стоя лицом к стене, — запел Макалаурэ, голос эхом разлетелся над морем, — и я вижу свежие шрамы на гладкой, как бархат, спине.

Мне хочется плакать от боли, или забыться во сне.

Где твои крылья, которые так нравились мне?

Когда-то у нас было время,

Теперь у нас есть дела,

Доказывать, что сильный жрёт слабых,

Доказывать, что сажа бела.

Мы все потеряли что-то

На этой безумной войне.

Кстати, где твои крылья,

Которые нравились мне?

Я не спрашиваю, сколько у тебя злата,

Не спрашиваю, сколько мужей,

Я вижу — ты боишься открытых окон

И верхних этажей.

И если завтра начнется пожар,

И дворец наш будет в огне,

Мы погибнем без этих крыльев,

Которые нравились мне.

Помолчав целую вечность и дождавшись, когда тучи рассеются, Макалаурэ вспомнил, смотря на звёзды, что мечта должна оставаться мечтой, даже бескрылая.

Примечание к части Песня В.Бутусова "Крылья"

Дрова и другие ценные ресурсы

Ветер играл в жестокую игру с суеверной и чувствующей себя виноватой перед всей Ардой эльфийкой, то подталкивая в спину, словно подбадривая, то начиная дуть в лицо, не давая сделать шаг, предупреждая об опасности.

Продолжать ли путь? Или сбежать в леса на юге, бросив дом? Поможет ли это? Ситуация всё больше казалась безвыходной и грозящей гибелью.

«Я должна увидеть нолдорана!» — отвлекала себя от пугающих мыслей колдунья, направляясь в обход сквозь лес к лагерю Нолофинвэ.

Увидев вдали костры, эльфийка прислушалась: произношение и манера говорить даже издалека выдавала героев Митрима, и Зеленоглазка на всякий случай спряталась. Если прозвучат знакомые голоса, можно будет понять, как двигаться дальше.

— Меня ждёшь? — спросил появившийся из тьмы Аранаро, и эльфийка от испуга вздрогнула. — Боишься, что теперь не пустят обратно?

— Друг мой! — кинулась обниматься Зеленоглазка. — Как я рада! Ты снова мне поможешь?

— Да, леди, — ответил воин. — Если это было ошибкой, я её повторю.

***

Заснуть не получалось, несмотря на полностью лишившую сил усталость: ослабшее тело мучительно ныло от непривычных нагрузок — даже просто долгая ходьба превращалась в тяжёлое испытание, и лишь когда знахари, втирая согревающие масла, размяли ставшие каменными от перенапряжения мышцы, сон накрыл чернеющей пеленой волокнистого тумана, подняв на головокружительную высоту пиков Тангородрима.

«Этого больше нет, — твердило сознание, — и никогда не будет! Это лишь морок».

Из живой, пульсирующей тьмы посмотрели светящиеся глаза крылатой твари. Ещё одни. И ещё. Рваные лохмотья мрака разорвал ветер, открывая сияющий серебристый небесный светоч.

«Мы тоже умеем кусаться», — пропищал насмешливо голос, и глаза приблизились.

Содрогнувшись всем телом, Маэдрос открыл глаза. Рядом никого не было: видимо, знахари вышли из шатра поговорить. Призраки прошлого яростно набросились, терзая душу, сын Феанаро почувствовал, что не может находиться в одиночестве. Словно на скале… Лучше умереть! В бездне не останется полноценного сознания, не будет настолько тяжело.

— Именем Создателя Эру Илуватара, — прошептал Феанарион, пытаясь справиться с бессилием, — приношу я Клятву и призываю в свидетели моего Слова…

— Эту песню поют всё больше Нолдор, — тихо сказала заходящая в шатёр юная знахарка, обращаясь к Дис, следующей за ней.

— Какую? — судорожно хватаясь за реальность и жизнь, спросил Маэдрос, приподнимаясь на подушках.

Постепенно возвращалась память о том, что в полдень предстоит сообщить народу о прекращении вражды между Нолдор, а после — жить с пониманием, что предал отца. Неужели нужно было выдержать пытки Моргота, чтобы потом сдаться под натиском нескольких слов всего лишь эльфа?!

«Я предал отца! — мысль становилась невыносимой. — Отдал власть над родом Феанаро в руки сына Индис! Это худшее, что я мог сделать!»

— Песню о Битве-под-Звёздами, — улыбнулась Дис, подходя к постели и оценивающе смотря на лежащего Нолдо, замечая участившееся дыхание и сердцебиение, малейшие изменения цвета лица и взгляда. — Героев воспевают чаще и громче, сочиняют новые песни.

— Я жду, что о Битве-под-Звёздами напишет Аклариквет, — чуть смущённо произнесла юная знахарка.

Маэдрос переглянулся с Дис и рассмеялся, только глаза остались неподвижными:

— Он будет петь, что Ноло всех победил в одиночку, только не спас безумца-брата, который его не послушал и бросился в бой впереди героя?

Поклонница менестреля обиделась, замолчала и взялась за работу с сушёными травами. Дис подала Феанорингу стакан с душистым настоем.

«Песен о Битве-под-Звёздами всё больше, — делая глоток, задумался Маэдрос, — значит, Мудрый ты наш, твой венец нолдорана не столь полюбился народу, как ты рассчитывал».

Вернув знахарке опустевший стакан, Феаноринг вдруг почувствовал, что хочет есть. Это было так странно и непривычно, что заставило сомневаться, всё ли в порядке. Не чувствовалось ни тошноты, ни боли в животе, ничего. Только голод.

Понимание, что здоровье возвращается, заставило искренне улыбнуться и забыть даже о Нолофинвэ.

— Посмотрим, что ваш Макалаурэ сочинит, — вдруг очень обиженно сказала юная знахарка, — наверняка, тоже предвзято петь будет!

Дис, конечно, не подала вида, что ей неприятно говорить о бывшем любовнике, с которым так и не выяснили отношения, но эмоции скрыть не смогла. Хотелось сказать какую-нибудь колкость, только ничего не приходило в голову, и эльфийка отмахнулась — есть масса гораздо более важных дел, чем спорить, чьи песни менее предвзятые, тем более с влюблённой глупой девой.

С улицы донеслись голоса, и среди смешавшихся в общем гуле слов чётко различилось имя Артанис.

***

— Привет тебе, пограничник, — с вызовом произнёс Айканаро, поднимаясь вместе с соратником на деревянный коридор между двумя рядами частокола.

— По какому праву ты сюда заявился? — сжал рукой копьё Варнондо.

— Пока королева Артанис здесь, — поднял на уровень лица факел эльф из рода Финдарато Инголдо, — я обязан обеспечивать её безопасность, помогая воинам нолдорана охранять границы. Ты, я вижу, снова на рубеже. Неужели даже сейчас за дровами ходить зазорно?

Варнондо промолчал, но лицо Нолдо было более, чем красноречивым.

— Все наши споры — полная ерунда, — подошёл Аралкарион и с радостью поприветствовал третьедомовского собрата, вскользь поинтересовавшись делами его семьи и друзей. — Власть, корона, титулы, звания… За них готовы бросаться на своих же родственников, словно голодные звери, убивающие детёнышей! А настоящую проблему игнорируют все! Но придут орки, и мы пожалеем, что не о том думали. Помните вооружение армии Моргота? Это была добрая сталь! Не валинорская, но добрая! Я очень рад снова видеть тебя, Айканаро, и, надеюсь, ты обрадуешь меня ещё больше. Варнондо, командир, встань на моё место, а я с другом поговорю.

Военачальник побагровел. Если бы не недавняя провинность, которая очень не понравилась нолдорану, эльф ни за что не уступил бы, но теперь пришлось умерить пыл и подвинуться.