На севере засияло небо.

Только справедливость

Вдали заблистал свет. Сначала казалось, что на небе взошла новая звезда, прекрасная, сияющая и дарящая надежду. Конечно, все знали — это не новый светоч на небе, а дворец Владык Арды. После долгих скитаний во тьме и дыму, где единственным светом было обжигающее пламя факелов, венчающее вершину горы Таникветиль величественное строение казалось прекраснейшим творением в Арде. И к нему хотелось стремиться, умолять, чтобы пустили внутрь. Хотя бы на мгновение…

— Финьо… — поддавшись чувствам, прошептал Нолофинвэ. — Что ты наделал…

Эонвэ рядом не было, и это несказанно радовало. Младший брат Феанаро был уверен, что не сдержится и схватится за меч, если услышит от посланника Манвэ хоть слово.

Аклариквет был немногословен, рассказывая о настоятельном предложении петь для Валар, превратившись из менестреля короля в говорящие часы, сказал лишь, что его выбор, сделанный однажды, не подлежит пересмотру. В тот момент Нолофинвэ хотелось обнять и расцеловать своего певца. Хоть кто-то останется с ним, что бы ни случилось… В других Нолдор брат Феанаро не чувствовал уверенности, ведь после почти сотни дней, проведенных в Альквалондэ, верность многих стала очень спорной. И даже осудить эльфов за это было бы неправильно.

Дворец Владыки Манвэ приближался, обретал очертания. От слепящей красоты замирало сердце, на глаза наворачивались слёзы. Не было никакого желания думать о том, что таится за сияющим великолепием.

Просто любоваться…

***

Казавшийся хрустальным ажурный балкон выглядел хрупким, и когда-то Арафинвэ опасался ступать на него, но теперь неуверенности не осталось: это же дворец Валар, как здесь может быть что-то непродуманным?

За столом, поставленным вплотную к внешней стене, сидел над толстенной книгой летописец Квеннар и-Онотимо и ждал, когда новый король начнёт диктовать.

Арафинвэ не торопился. Он думал над сказанным ему Владыкой Манвэ и не мог понять, что же именно настолько неправильно диктовал летописцу Финвэ, что текст надо полностью переписать, чтобы украсить новую галерею дворца историей королевского рода Нолдор.

— Что прикажешь делать с версией твоего отца, государь? — спросил летописец, открывая страницу, с которой начиналось записанное со слов Финвэ повествование.

— Если оно неправильное, — серьёзно сказал Арафинвэ, — надо сжечь эти страницы. Зачем смущать разум эльфов ложью?

— Твой отец не считал это ложью.

Младший сын Финвэ задумался. Летописец Квеннар прав: не считал. Но ведь Владыка Манвэ не может ошибаться. Что же он говорил о заблуждениях отца? Ах, да, слишком доверял жене и её брату. И Нолофинвэ. А ещё боготворил старшего сына. Абсолютно незаслуженно! Таланты Куруфинвэ были плодом искажения Арды Мелькором, они и лишили беднягу последнего разума. А Ноло… Он всё знал, понимал, и ничего не предпринимал, чтобы защитить отца от безумного родича. Напротив, Нолофинвэ, встав у власти, договорился с матерью и бросил Финвэ на растерзание Мелькору и проклятой семье Феанаро. А он… Арафинвэ… Каким он был наивным! Это непростительно! Но теперь, волей Валар, глупец и слабак обрёл разум и силу. Теперь он всё исправит!

Летописец вырвал из книги страницы и незаметно убрал в ящик стола.

***

Когда, подходя к подъёмникам, построенным для гостей дворца Владык Арды, Нолофинвэ увидел встречающего его Эонвэ, он ничуть не удивился. Эмоции были иными. Абсолютно.

Слуга Манвэ это понимал и улыбался ещё шире.

— Видишь эти связки брёвен? — спросил Эонвэ. — Огромные, да? И постоянно прибавляются новые. Для них уже копают подземное хранилище, но пока оно не готово, складируют здесь. Твои собратья заняты работой. Тяжёлой, но необходимой. Весь сухостой должен быть убран, чтобы освободить место для новой жизни. Как мудрый глава Дома, ты должен помочь. Разумеется, никто не заставит сына мёртвого короля браться за топор самому. Но предложить могут. Хотя… Да нет, вряд ли. Но эльфы твоего Дома должны отправиться в леса. Особенно это касается тех, кто пролил кровь.

— Эонвэ, — Нолофинвэ закрыл глаза, делая очень глубокий вдох и пряча руки за спину, чтобы не демонстрировать сжатые кулаки, — прошу, если для меня нет Слова Валар, ничего не говори.

— Видишь ли… Нолофиньо… — Майя поднял глаза к небу, — тебе не по рангу указывать мне, что говорить, а что нет. Вот сейчас поднимемся наверх, к Валар, их я буду слушать и слушаться.

Оставалось лишь стиснуть зубы и пытаться успокоиться. Эонвэ весьма недвусмысленно дал понять, что никого брать с собой во дворец не стоит, и это настораживало вдвойне. Что собирается делать Манвэ? Живьём швырнет в бездну?

— Думаешь, ничего хуже быть не может? — спросил Эонвэ.

— Я на это надеюсь, — содрогнулся Нолофинвэ.

Подъёмник двинулся к вершине горы.

***

В небо над дворцом Манвэ взмыл столп света, в высоте взорвался сияющим шаром, рассыпался миллиардами искр, и на землю начали медленно оседать крохотные звёздочки, словно пыльца над озером Эстель. Ветер стал разносить сияние далеко от Таникветиль, и, наблюдая чарующее зрелище, эльфы улыбались.

Глорфиндел осторожно слез с лошади, но всё равно, поморщившись, сдавил ладонью бедро. Ещё сильно болит… Собравшись с духом и выпрямившись, эльф заулыбался, откидывая за спину длинные волосы. Осматривая внимательным взглядом наскоро обустраиваемый временный лагерь, военачальник, стараясь не хромать, пошёл проверить, всё ли в порядке.

Увидев что-то обсуждающего со своими воинами Финдекано, Глорфиндел не смог пройти мимо.

— Приветствую, доблестный мечник! — рассмеялся золотоволосый Нолдо. — Твой клинок потрясающе скор и остр. Не могу дождаться возможности снова сразиться на стали! Очень уж не люблю проигрывать, а особенно по вине того, кто в драке даже не участвовал. А пока предлагаю соревнование, чтобы выяснить, чей лук более меткий.

Финдекано отошёл от собратьев и встал перед Глорфинделем, оценивающе осмотрев его.

— Не боишься, что я случайно выстрелю в тебя? И не промахнусь.

— Нет! — захохотал Глорфиндел. — Не боюсь. Случайно ты в меня не выстрелишь. Только специально. Но я ведь могу увернуться.

— Рана помешает, — серьёзно сказал Финдекано. — Не увернёшься.

— Что поделать, — пожал плечами эльф, — значит, суждено мне так глупо умереть. Но я ведь сам предложил, теперь не имею права отказаться.

— Зато я имею.

— Я настаиваю.

Финдекано попытался стряхнуть с себя искрящуюся «пыльцу», наконец, долетевшую до земли, но она осела на ладони и прилипла.

— Теперь все будем сверкать, — хмыкнул сын Нолофинвэ, поднимая голову и сдувая от себя пылинки. — Что за дрянь?

— А мне это кажется красивым! — с жаром возразил Глорфиндел. — Мы не сошлись во мнениях! Это определенно повод соревноваться в стрельбе.

— Я могу пристрелить тебя без всякого соревнования, — процедил сквозь зубы Финдекано, возвращаясь к своим воинам.

Лаурэфиндэ отмахнулся и пошёл дальше. Через совсем короткое время послышались подбадривающие крики, звук спускаемой тетивы и вонзающихся в дерево стрел.

— Нашёл-таки ещё одного бездельника, — чуть слышно произнёс Финдекано. — Заняться ему нечем!

Вскоре вокруг Глорфиндела и его противника собралась целая толпа, воодушевленная, кричащая и поющая. Громче всех звучал хохот Эленнис, болеющей… Не за брата. Но у Финьо не было настроения удивляться. Он ждал возвращения отца, словно приговора. Изначально собиравшись свернуть на север при первой возможности, сын Нолофинвэ после разговора с Эонвэ понял — в этом нет смысла. Лучше встретиться с Валар лицом к лицу и прямо поговорить, а не ждать, погонятся или нет, заставят возвращаться или не заставят. К тому же… Отец здесь из-за него…

***

Огромная открытая смотровая площадка под самым шпилем дворца открывала потрясающий вид на Аман, и Нолофинвэ невольно обратил внимание, что с неё замечательно обозревается всё ещё горящий в Альквалондэ лес.

Манвэ, Тулкас и Эонвэ, почему-то выглядевшие, как трое близнецов, о чем-то молча переговаривались — Нолофинвэ это чувствовал, и подобное положение вещей не обещало ничего хорошего.