Туркафинвэ загадочно и смущённо улыбнулся. Да, рядом с Вала мечтается легко, даже слишком, но что будет, когда Владыки-Охотника не окажется рядом?

Решив не думать о грустном, беловолосый Феаноринг снял с костра дичь.

— Хуан! — крикнул эльф. — Хочешь, угощу? Поторопись, пока я не передумал! Не заставляй меня ждать, мохнатый друг!

И пёс не заставил, в одно мгновение оказавшись рядом с костром, смотря на хозяина такими преданными глазами, что не поделиться едой было невозможно. Поцеловав огромную улыбающуюся морду, Феаноринг покровительственно рассмеялся и стал кормить пса с руки, чувствуя прикосновения к ладони мокрого холодного носа и шершавого языка.

Лес пел голосами птиц, и, словно специально, почти все они щебетали о самочках, гнёздах и птенцах. Очень наивно и глупо, однако Туркафинвэ слушал и невольно улыбался.

Старшие братья

Они сидели за огромным столом, но почти вплотную друг к другу. Два абсолютно непохожих, но всегда тянувшихся друг к другу брата, старшие сыновья Феанаро Куруфинвэ пришли в мир один за другим и не представляли жизни друг без друга. Они могли подолгу не общаться, когда Нельо выполнял многочисленные поручения отца и в перерывах пытался уделять хоть немного времени работе с Махтаном, своей жене и дочери, но потом всё равно находили возможность провести вместе столько, сколько понадобится, чтобы обсудить всё до мелочей, поругаться из-за какой-нибудь ерунды, помириться и обсудить всё снова.

Только Макалаурэ знал, что его старший брат не всегда надменен и неприступен, как отвесная скала, а Нельо был единственным во всей Арде, кто слышал самые неудачные и сразу же забракованные песни менестреля. И хотя Майтимо почти всегда говорил нелицеприятные вещи о музыке брата, Макалаурэ понимал: он это не всерьёз.

— Отца уже очень долго нет, меня это тревожит, — без выражения произнес Нельяфинвэ. — Неужели так трудно хотя бы прислать письмо? Мать измаялась вся, не знает, куда себя деть. Даже с Анайрэ подружилась! Наверно, на почве грядущего появления нового члена семьи.

— Мне интересно, — наигрывая что-то безмятежное на арфе, хитро улыбнулся Макалаурэ, — отец будет считать этого крошку Нолдо Первого или Второго Дома?

— Смейся сколько хочешь, отвечать всё равно мне, — Майтимо развалился в кресле, — у нас много новостей для отца, и, уверен, большинство из них ему будут не по душе. Да хватит уже тренькать!

— Я сочиняю шедевр, ты ничего не понимаешь.

— Сочиняй что-то менее однообразное! Три ноты по кругу пускаешь и называешь это искусством!

— Ты ничего не понимаешь!

Нельяфинвэ, пшикнув, отвернулся. Он прокручивал в голове недавний странный разговор с Туркафинвэ, когда у брата зажила ушибленная Палантиром голова. Обычно манерный и чопорный, ученик Вала Оромэ был на нервах, говорил много и путано, Майтимо так и не уловил суть проблемы, хотя у него возникли подозрения относительно отношений Туркафинвэ и младшей сестры Финдекано Ириссэ. Они дружили с тех пор, как эльфийка стала из неуклюжего ребенка превращаться в прекрасную деву с колючим взглядом охотницы. И теперь Тьелкормо считал, что отец никогда не позволит ему жениться на Ириссэ, потому что уже есть один брак между членами Первого и Второго Дома. Нельяфинвэ совершенно не видел в этом проблемы и был готов помочь, но Туркафинвэ вдруг запротестовал, наплел ещё что-то про подсевшего на корешки Карнистира и удалился на охоту с Вала Оромэ. Осталось только недоуменно развести руками.

— Ты хоть раз задумывался, — заговорил первым Макалаурэ, — что такое собрался сделать отец, что обещал вернуться и изменить мир?

— Каждый его проект грандиозен, — равнодушно пожал плечами Нельо, стуча пальцами по мягкому подлокотнику. — И каждый создаёт проблемы. Столь же грандиозные.

Менестрель удивлённо поднял брови и от души рассмеялся. Майтимо в ответ сдержанно улыбнулся.

— Когда отец всё-таки вернётся, — сказал старший Феаноринг, наклоняясь над столом, — мы семеро должны хотя бы сделать вид, что все это время были дружной семьёй. И очень желательно, чтобы Тьелпе не начал опять свою любимую в последнее время тему о нежелании изучать кузнечное дело.

— И чтобы больше не лил себе на пальцы расплавленное золото в знак протеста, — согласно кивнул Макалаурэ. — «Я больше не среброрукий! Видите золото?» А потом, когда обжёгся, понял, насколько глупо поступил. Вала Ауле был крайне удивлен…

— Не только он, — вздохнул Майтимо. — Наш племянник — отчаянный малый. Он так сопротивляется обучению кузнечному делу, словно это для него может стать чем-то роковым. Не понимаю этого.

Сильмарили

Разлитые по потолку, стенам, полу, мебели и собранные в формы сияющие капли не остывали, а медленно раскалялись, светясь всё ярче. В какой-то момент они начали с шипением и дымом прожигать всё, к чему прикасались, не причиняя вреда только своему создателю: капли, попавшие на кожу, остыли и затвердели, упали на пол крошечными кристалликами. Не представляя иного выхода, Феанаро сгреб в сложенные чашей ладони обжигающую жидкость и, терпя быстро проходящую боль, стал наблюдать, как в его руках кристаллизуется дивной красоты минерал.

Подземелье заполнял дым от горящих камней в стенах и мебели, в воздухе закружился пепел, оседающий и смешивающийся с сияющей жидкостью, делая ее грязной. Феанаро, кашляя, с трудом видя слезящимися глазами, начал спешно укрывать охлаждённый в руках кристалл, собрал новый, стал дуть на него, пряча от сажи. В конце концов находиться в кузнице стало невозможно, и Куруфинвэ, схватив кристаллы, которые успел охладить, выбежал на свежий воздух.

Судорожно вдыхая, давясь кашлем, мастер посмотрел на лежащие в ладонях сияющие камни. Они были неровные, поверхность шершавая и мутная, но даже в таком необработанном виде Сильмарили были прекрасны. Впитывая из воздуха смешанный свет Древ Валар, камни сверкали всё ярче, но каждый по-своему, словно три части пламени, из которого родились: нижняя — самый светлый, с синевато-фиолетовыми переливами, переходящими в розовый и серебристый, средняя — ослепительно горящий золотом и оранжевым с голубыми и алыми искрами, верхняя, самая горячая, — с тёплым оранжево-розовым сиянием, глубоким и таинственным.

Феанаро смотрел на них и не мог отвести восхищённый взгляд. Он видел, что после огранки и шлифовки Сильмарили станут прозрачными, но игру красок не утратят, — напротив, она станет ещё более чарующей. Изначальный свет первозданного огня, заключённый в сердцах кристаллов, не давал смотреть ни на что иное, переключить внимание было невозможно. Феанаро в порыве эмоций прижал новорожденные Сильмарили к груди, чувствуя любовь к своим творениям, словно это его родные дети. Больше чем дети. Много больше.

Теперь необходимо было постараться погасить пожар в кузнице, чтобы заняться огранкой и шлифовкой дивных кристаллов.

Примечание к части Иллюстрация Беллы Бергольц https://www.deviantart.com/bellabergolts/art/Feanor-and-the-Silmarils-792052036

Помощь сынов Индис

— Спасибо, спасибо вам огромнейшее, мои мальчики, — добродушно улыбался король Финвэ, смотря усталыми глазами на сыновей. — Ваша помощь неоценима. Арьо, неужели ты правда возьмёшь на себя столь ответственное дело?

— Конечно, возьмёт, — ответил за брата Нолофинвэ. — Совместит приятное с полезным: поедет к Тэлери на переговоры, повидается с роднёй, сыграет в гаванях свадьбу сына. Там очень красиво!

— Если бы не Индис, — продолжал улыбаться Финвэ, — в Гавани пришлось бы ехать мне самому. А теперь я смогу спокойно посидеть дома. Арьо, может, оставишь у меня в гостях свою прелестную доченьку? Она вроде не особенно жалует невесту брата. А я её отвлеку, портрет нарисую.

Старший из братьев напрягся, не успев скрыть эмоции: если Нэрвен увидит, как дед проводит время, или обнаружит картины, которые крайне сложно отнести к "Просто рисую воспоминания о Средиземье, что такого? Мы тогда не одевались", будет грандиозный скандал — дева-муж точно не промолчит.