Нет, Андрет определённо врала, но уличать её в этом сейчас было небезопасно. Последствия могли оказаться непредсказуемыми.

«Надо было тебя в Валиноре оставить, Нарьо!» — мысленно выругался Финдарато, стараясь не выдать взглядом или мимикой истинных эмоций.

— Мудрые ни в чём не уверены, — начала увиливать сестра вождя, — они противоречат друг другу. Но что бы ни случилось тогда, это уже неважно, поскольку мы бежали оттуда. Мы старались забыть! Так долго старались забыть, что теперь и не вспомним тех дней! Да, мы были другими, но об этом остались только легенды, в которых говорится, будто смерть не приходила так скоро, и мы жили гораздо дольше. Но смерть была уже тогда.

«Так была или нет?» — вопрос остался незаданным. Финдарато видел — слова о вине перед Эру заставили собеседницу понять, что её выдумки и нападки завели не туда, и теперь речь Андрет состоит из противоречий. Значит, скоро удастся прийти к единому правильному мнению?

— Вы совсем ничего не помните? — уточнил Инголдо. — Может быть, всё же есть предания о временах без смерти, только вы их чужим не рассказываете?

— Может быть, — быстро проговорила аданет. — У моего народа их нет, но, вероятно, есть у родни Аданэль.

Резко замолчав, сестра Брегора посмотрела в огонь.

— Я готов помочь с книгами для детей, — вернулся к изначальной теме беседы Инголдо, поняв, что дальше продолжать спор бессмысленно.

— Спасибо, — сухо отозвалась Андрет, не отводят взгляд от камина. — Мне уже пора идти. Мы продолжим беседу, король. В другой раз.

— Договорились, — улыбнулся Финдарато совершенно беззлобно, хотя меньше всего на свете сейчас желал нового длительного диалога о том, какие эльфы плохие.

Коротко простившись и выйдя из библиотеки, владыка Инголдо вдруг увидел хозяина дома, смотревшего странно воодушевлённо.

— Государь Ном, — поклонился Берен, — могу ли я попросить совета? Это касается школы.

***

Вооружённая клюкой горбатая старушка расхаживала туда-сюда вдоль широкого крыльца дома, который все по привычке продолжали называть в честь прежнего владельца. Чуть в отдалении стоял, низко опустив голову и сцепив пальцы в замок, мальчишка, уже способный носить воду из колодца, но ещё не доросший до поиска невесты.

— Почему он до сих пор не может считать эти твои… — начала кричать бабулька, услышав скрип открывающейся двери, но моментально умолкла, увидев, что вышел не во всём виноватый учитель, а сам король Ном.

— Великий владыка! — ахнув, принялась кланяться женщина. — Великий Владыка! Накажи этого горе-учителя! Он не должен с детьми заниматься! Он знаешь, зачем в школу ходит? Девок щупать! А моему мальчику ничего объяснять не хочет!

Такого Берен о себе ещё не слышал, поэтому покраснел до корней волос и потерял дар речи.

Финдарато, в душе надеясь, что старушка наговаривает, спокойно поинтересовался:

— Как твоё имя, аданет?

— Гельдир, владыка, — поклонилась она и тут же продолжила: — Талант ведь пропадает! Мой мальчик может стать великим учёным!

— Скажи мне, Гельдир, — заранее боясь, что новая беседа тоже растянется надолго, король посмотрел на несчастного отрока, — почему столь одарённого ребёнка не отдали в эльфийскую школу? Я слышал, будто ваши Мудрые передают тайные знания из уст в уста лишь таким же Мудрым, как сами, и даже мне, вашему владыке, не открываются предания, что хранят вашу историю. В этом причина учёбы в школе Белемира?

Глаза Берена округлились, рот открылся, но хоть что-то сказать беоринг не смог. Бабушка ошарашенно посмотрела на внука, потом — на эльфийского правителя, и воодушевилась:

— Да! В этом причина! В этом! Так почему этот бездарный охотник до девиц учит моего мальчика так плохо?

— Вовсе нет, — Инголдо просиял. — Просто Берен даёт твоему внуку, Гельдир, тайные знания, которыми нельзя делиться с семьёй. А теперь мне пора. До встречи.

— Да, всё так, — спешно согласился учитель и убежал в дом, не зная, как теперь быть.

Из библиотеки спустилась Андрет, села за стол и принялась жадно доедать всё, что не успела ранее.

— Берен, — сказала она, запивая ягодным отваром медовый пирог, — нашему народу нужна история, понимаешь?

— Нет, — честно ответил сын Белемира, протирая глаза.

— У Квэнди есть история, — взяв булочку с яблоком, начала объяснять сестра Брегора, — мы все её так или иначе знаем. Проснулись Болтушки на берегу озера под звёздным небом, возрадовались, начали славить Варду, а Морготу не понравилось, что славят не его, и он начал пощихать эльфов, обращать в своих рабов и заставлять славить себя насильно. Это не понравилось Валар, и они забрали всех Квэнди, которые не хотели славить Моргота, а хотели славить Варду, в Валинор. Правда некоторые Болтушки не хотели славить вообще никого, кроме себя, поэтому их оставили в Средиземье.

Обычно не слишком выразительное лицо учителя вытянулось, слезящиеся глаза часто заморгали.

— Нам тоже нужна такая история, понимаешь? — заявила Андрет, налив себе сидра и снова взявшись за медовый пирог. — Люди ведь тоже где-то проснулись, на нас тоже нападали, мы тоже не хотели быть рабами.

— Хорошо, — Берен кивнул. — Я понял.

— И эти знания, — аданет выдохнула, отложила недоеденный кусок, — должны храниться только в твоей школе. И преподаваться только в ней.

— Зачем? — искренне удивился сын Белемира.

— Иначе нет смысла в школе без эльфов, понимаешь?

— Нет.

— Делай, как я сказала!

Берен примирительно развёл руками. В юности он мечтал отправиться в путешествие и найти следы прошлого своего народа, но война мешала осуществить задуманное. А теперь уже не осталось ни сил, ни времени. Может, кто-то другой этим займётся?

Слова Андрет заставили задуматься. Какой смысл переиначивать эльфийские летописи на собственный лад? С другой стороны, если подавать выдуманную историю, просто как легенду, в этом нет ничего плохого.

Жена пришла с младшей дочкой на руках. Девочка была совсем маленькой, беспорядочно махала ручками, а на щёчках краснели пятна и мелкая сыпь — ничего серьёзного, перерастёт, но родителям хлопот добавит.

Андрет встала из-за стола, отнесла посуду в мойку, быстро сполоснула и, коротко простившись, поспешила домой. На улице уже стемнело, значит, муж либо спит, либо ждёт с расспросами. Ничего, травяной отвар его успокоит, а объяснять проблемы обучения детей ему всё равно бесполезно. Не стоит даже пытаться, лучше сразу в постель.

Мимо проехала повозка, прошуршала гонимая ветром листва. Осень. Увядание. Неизбежное и окончательное для летних цветов. Чуждое и непонятное для вековых вечнозелёных сосен.

Выругавшись про себя, аданет ускорила шаг. Чем быстрее вернётся домой, тем лучше.

Примечание к части Для тех, кто знает, что Артабет в два раза длинее: да, продолжение будет, но приуроченное к описанному в тексте моменту, сейчас оно ещё неактуально.

Звёздный свет из-под ресниц

Писем от сына становилось меньше и меньше. Он с самого начала писал не часто и не много, а теперь и вовсе, казалось, забыл о существовании родителей и только сообщал и запрашивал необходимые для осадного лагеря сведения.

Эльдалотэ вышла в сад, прислушалась к звукам и запахам. Наступало её нелюбимое время года, когда лиственные деревья становились похожими на факелы.

Огонь… Живой лес поджечь не так легко, как может показаться, но страхов это знание не убавляло.

Работы с летописями оставалось по-прежнему много: желание сохранить самое ценное заставило дортонионскую леди создавать запасные хранилища для перенесённых на глиняные таблички записей, делать копии уже имеющихся, а ещё в голову пришла мысль договориться с другими королевствами, чтобы отправить часть библиотеки к ним.

Пока Ангарато с братом занимались военными делами, проверяя безопасность северной границы и возможность прокладки новых трактов сквозь лес, Эльдалотэ пришлось отвлечься от спасения прошлого ради проблемы настоящего.

Перэльдар. Поначалу ужасавшаяся жестокости матерей, убивавших остроухих полукровок, постепенно леди нашла для себя разумное объяснение подобным поступкам: человеческие женщины просто не умеют любить эльфят. Для родившей от Эльда аданет похожий на отца ребёнок — лишь неудачная попытка получить некую выгоду, доказательство измены, от которого необходимо избавиться. Чудовищная дикость! С ней необходимо бороться, а значит, обязанность мудрых древних владык — научить матерей любить их детей, даже если новорожденный оказался остроухим.