— Я не уеду, пока не вернётся Финдекано, — твёрдо сказал Маэдрос.

— Хорошо, — равнодушно согласился верный короля. — Кроме того, ты должен ехать один в сопровождении моих воинов. Слово Валар.

— Нет, так не пойдёт! — возмутился Хеправион, до этого занимавшийся исключительно подачей на стол. — Я — верный оруженосец лорда Феанариона! И поеду с ним!

Взгляд Варнондо был очень красноречив. «Чего ещё можно ожидать от сына перебежчика? — читалось в глазах воина. — Неповиновение власти, пренебрежение манерами…»

— У меня приказ, — без выражения произнёс воин нолдорана. — Я обязан его исполнять.

— Это не прихоть, а необходимость! — юный Нолдо, казалось, вот-вот схватится за оружие.

— У меня приказ, — спокойно повторил Варнондо. — Видишь ли, сын Телперавиона Верного, за несколько лет до твоего рождения лорд Нельяфинвэ Феанарион явился к нашему королю на большой всенародный праздник с армией. Лишь великая мудрость нолдорана и доблесть принца Финдекано предотвратили кровопролитие. За подобный поступок лорд Нельяфинвэ Феанарион должен был заплатить жизнью, однако нолдоран милосерден, поэтому отпустил безумца с миром, дав сыну Феанаро Куруфинвэ шанс отомстить за отца и вернуть семейную ценность. Ты всё ещё не понимаешь, почему нолдоран хочет видеть лорда Маэдроса одного?

— Я не армия, я всего лишь один-единственный оруженосец, — спокойнее, но ничуть не менее настойчиво проговорил Хеправион.

— Всё в порядке, — широко улыбнулся Феаноринг, отпивая вино, однако неподвижные глаза делали выражение лица пугающим. — Я поеду один. Только дождусь Астальдо и закончу некоторые дела.

— Верное решение. — Так и не притронувшись к угощению, Варнондо откланялся и ушёл, бесшумно исчезнув за пологом шатра.

— Это неправильно… — снова запротестовал Хеправион, однако Маэдрос жестом приказал замолчать.

— Запомни одно, оруженосец, — негромко сказал Феаноринг, — в моё отсутствие в лагере главный — твой отец. Каждый мой воин должен выполнять распоряжения только твоего отца и тех, кого он назначит сам. Строители-наугрим не исключение. Воины Нолофинвэ — гости здесь, их нельзя посвящать в наши дела, что бы они ни говорили. Они гости, а не помощники.

— Я понимаю разницу, — надулся юный Нолдо. — И подчиняюсь, мой лорд.

Маэдрос рассмеялся, отставил пустой кубок. Второй по-прежнему оставался полным, и вино в нём вздрогнуло от несильного удара по столешнице.

— Уверен, — гораздо спокойнее сказал Феаноринг, смотря сквозь своды шатра, — мы с верховным нолдораном сможем договориться.

Кто убьёт верховного нолдорана?

Запах гари прилетел с пронизывающим холодным ветром, едва всадники приблизились к затаившейся в просвете между скалами долине.

«Сквозит, словно в ветхой постройке, — подумал Карнифинвэ, пряча лицо под шарф, — это не дыра, это щель. Звучит ни капельки не лучше».

Юному сыну Питьяфинвэ Феанариона было непонятно, почему его отец и дяди посмеиваются над бедой брата. Обычно принц подыгрывал семье, но в сердце всё больше зарождались сомнения.

В детстве было весело называть папу и маму «король и королева», грубить нехорошим посланникам верховного нолдорана, петь оды независимости рода Феанаро Куруфинвэ и ставить себя выше «этих серых неучей» и «подлой полуродни», однако по мере взросления Нолдо всё чаще задавался вопросом: а так ли всё на самом деле?

Долгое время юный принц не мог понять, что именно его смущает, но когда на совете во дворце дяди Тьелкормо обсуждали расстановку военных сил на северной границе, в голове Карнифинвэ всё встало на свои места, и сформулировался вопрос:

«Если узурпатор Нолофинвэ — подлец и агрессор, нарушивший слово, данное полубрату, если действительно тот, кто называет себя верховным нолдораном, обещал следовать за Феанаро Куруфинвэ, а в итоге занял его место шантажом и угрозами, почему два самых достойных, как говорят среди Нолдор, эльфа подчиняются такому ничтожеству? Неужели нельзя собраться всем народом и прогнать подлеца с позором?»

Думать о том, что, вероятно, узурпатор Нолофинвэ не такой уж плохой, было неинтересно, поэтому Карнифинвэ не рассматривал подобную версию и ехал в восстающие из пепла владения дяди Макалаурэ с мыслью встать во главе мятежа против недостойного правителя. Как можно требовать справедливости в войне с Морготом, когда нет торжества правды среди самих эльфов?

В мыслях Карнифинвэ уже всё продумал, просчитал, какое количество воинов сможет взять под своё командование, и сколько должен будет выделить дядя Макалаурэ, чтобы не пришлось обращаться за помощью к не желающим браться за оружие родичам.

Мечты устремлялись дальше, сын Питьяфинвэ представлял идеальное эльфийское королевство, во главе которого стоит достойнейший… Да, хотелось самому быть таким, но…

Гарью и золой пахнуло сильнее, и юный принц увидел огромную гору обломков — обугленных, в чёрных подтёках, словно от краски, с красивой резьбой и остатками лепнины.

Лежащий отдельно обломок, видимо, был величавой колонной, а вон тот рядом — винтовой лестницей. Это — голова скульптуры, у которой теперь нет носа и части волос, а рядом — фрагмент торса от другой статуи, меньшего размера.

— Приветствуем вас, господа, в Поющей Долине, — вышли из открывающихся ворот стражи с алыми нашивками с арфой и звездой на груди. — Господин Тьелперинквар Куруфинвион, рады видеть в наших землях.

Непрекращающийся ветер вдруг резко ударил в лица, Дуилино, ехавший рядом с принцем, отвернулся от порыва, невольно рассматривая обломки. Это было красивое здание. Жаль, красота не спасает от зла.

Тьелпе вежливо поздоровался с собратьями и пришпорил коня, Карнифинвэ обогнал родича, хвастаясь своим быстроногим жеребцом. Сопровождавшие принцев верные поспешили следом.

***

Владыка Канафинвэ Феанарион сидел вооружённый и в боевых доспехах среди строящегося зала на высоком стуле, который мало напоминал трон, и молча кивал говорившим с ним посланникам старшего брата.

— Я поеду назад в осадный лагерь незамедлительно, — с жаром и оссириандским акцентом заявлял Синда, сверкая глазами не хуже Нолдо, — как только ты, владыка, составишь перечень необходимых тебе ресурсов для скорейшего восстановления армии и крепостей. Население нуждается в еде? Одежде? Мы дадим всё, что сможем!

Вошедшие в зал племянники короля не услышали ответа посланнику и даже не поняли, было ли сказано хоть что-то. Эльфам показалось, будто дядя вот-вот наденет ещё и боевой шлем, опустит забрало и притворится пустыми доспехами, являющимися лишь украшением парадного помещения, однако, увидев родственников, Макалаурэ ожил.

— Мои дорогие! — просиял Феаноринг. — Какая радость видеть вас! Давайте уйдём из этого некрасивого зала и прогуляемся. В последнее время у меня очень много гостей, и каждый обязан увидеть главное. А перечень необходимого составят мои верные советники.

Карнифинвэ сразу почувствовал, что зря рассчитывал на помощь в своей задумке, однако решил не делать поспешных выводов.

Накинув защищающие от ветра тёплые плащи, Нолдор оставили похожий на руины строящийся дворец и двинулись в путь.

***

— Пока это просто большая насыпь, — нараспев замогильным голосом произнёс Макалаурэ, медленно спускаясь с лошади, словно раненый воин. — Но скоро будет красивый мемориал с именами всех, чья жизнь оборвалась в той битве. — Менестрель поджал губы и прямо посмотрел на племянников: — Знайте, Нолдор — в Дыре Маглора не принято называть сражение, в котором пала Поющая Долина, Славной Битвой, потому что… Мы себя ославили слишком громко. И слишком много потеряли. Для нас Дагор Аглареб — это вечное напоминание о страшном поражении и позоре. Дагор Аглареб для народа — горе, для владыки — несмываемый стыд. Я никогда не смогу искупить вину перед теми, кто доверял мне.

Тьелпе промолчал, смотря на холм.

— Это вина Моргота, не твоя! — с жаром выпалил Карнифинвэ. — Война продолжается, и мы победим! Каждая смерть будет оплачена врагом тысячекратно!