Хоть бы вздохнуть напоследок без боли!

Слабость покрытого ранами тела

Превозмогает железная воля.

Твёрд его голос, и взор его ясен,

Видит он больше, чем видел прежде.

Клятву за ним сыновья повторяют,

Им перед смертью он дарит надежду.

Боль угасает, воля слабеет,

Рвётся на волю дивное пламя.

Вспышка — и пеплом рассыпалось тело —

Вот и закончилась жизнь Феанаро.

Дослушав песню, Барахир подумал, что хочет побывать там, где такое поют.

— Этому Берен не учил, — расплылся в довольной улыбке Бреголас, видя, как изменилось отношение к нему эльфийских стражей. — Прости, Эмельдир, но твой отец идёт на поводу у кого не надо.

— Моя мать занимается поисками крупиц истории нашего народа, — Фарагор напрягся.

— Но она не едет на восток, откуда, как сама же утверждает, пришли предки, — скривился полуэльф. — Здесь ничего не найти, только придумывать остаётся.

— Могу я с Эмельдир выйти на улицу? — спросил вдруг Барахир, вставая с лавки и нежно поднимая за руку девушку. — Мы не убежим, поговорим просто.

Один из караульных кивнул, повёл юных беорингов на огороженный внутренний двор.

— Если надо справить нужду — это в тот сарай, — указал он на деревянную постройку около забора.

Девушка поспешила уединиться, а когда вернулась, Барахир уже стоял один на аккуратном газоне около ведущей к воротам дорожки.

— Твой отец приедет через три дня, не раньше, и то, если поторопится, — сказал сын вождя, заметно нервничая.

Его ладонь потянулась к запястью Эмельдир, но девочка отдёрнула руку.

— Покажи, — твёрдо произнёс Барахир. — Правую.

— Не хочу!

— Покажи!

Аданет неохотно задрала рукав мальчишеской рубашки, обнажая красные полосы на коже.

— Опять с ошибками писала? Следы от прута?

— Я должна всё делать лучше всех! — передразнила Эмельдир интонацию отца. — Я ведь дочь учителя! Я не имею права ошибаться!

— А я — сын вождя, — понимающе кивнул Барахир. — На меня будут равняться все беоринги! Либо будут попрекать моим именем, превратив его в ругательство.

— Это тоже мой папаша придумал, — сказала аданет.

— Кто же ещё.

Юные Фирьяр замолчали. Небо стремительно темнело, становилось холодно. В разрывах плотных облаков виднелись крупные мерцающие звёзды.

— За плохую учёбу всех бьют, — сжала зубы Эмельдир. — Но я терпеть не буду!

— Поэтому никакой учёбы не надо! — кивнул Барахир, приобнимая девочку. — И домой ты не вернёшься. Все давно знают цену клятвам и обещаниям, договорам, заверениям… Поэтому… Эм… Эмельдир, давай скажем, что я теперь твой жених. Сыну вождя никто не смеет отказать, ведь так? Мы скажем, что поженимся, когда ты повзрослеешь, а я куплю дом.

— Это будет неправдой? — спросила аданет.

— А ты хочешь, чтобы…

— Да, ты мне нравишься, — Эмельдир покраснела, начала накручивать прядки на пальцы.

— Значит, — Барахир просиял, — мы не соврём. Но я не хочу тебя однажды разлюбить, но вдруг это невозможно?

— Мы победим Моргота, — сказала девочка уверенно, — и любовь станет вечной у всех, как и должна быть по Замыслу Эру.

Посмотрев по сторонам, Эмельдир весело заулыбалась:

— Как ты думаешь, в какие игры играют в Таргелионе?

***

— Но ведь легенда гласит!.. — Берен оборвал себя на полуслове, губы затряслись. — Не выдумка! Настоящая легенда! Король Финдарато её Беору надиктовал! Барахир! Нет! Ты не должен брать в жёны Эмельдир! Ведь род Беора избран самим Творцом! Мы — потомки небесного огненного змея, что жалит землю, даря тем самым пламя всем, кто хочет согреться! Тот змей породил своим огнём крупный самородный алмаз. Но камень рассыпался, и появились мы. Мы — россыпь бриллиантов-звёзд, которым суждено украсить Арду, но даже нас Моргот смог исказить! Он проклял семя небесного змея, и проклятье передалось нам всем! Поэтому, если однажды рассеянные по Арде алмазы рода Беора воссоединятся, быть беде! От такого союза родится крупный самоцвет, прекрасный и необычный, чей голос зазвучит Песней Творения, он воссияет новым светочем над старым миром, а после станет самым старым светилом новой Арды, но… Но тень проклятья… Искажение усилится в нём тысячекратно! И прекрасный самоцвет уничтожит всё, к чему прикоснётся даже нечаянно, даже неся добро! Всё, что он полюбит, рассыпется прахом, и даже нетленное истает весенним снегом!

Бреголас, понимая, что рядом стража, с умным видом закивал, а Барахир и Эмельдир посмотрели на Берена с искреннем презрением, мол, опять твои глупые сказки, которые никому не нужны! Потом юные Фирьяр взялись за руки, взглянули друг другу в глаза и от души расхохотались.

А-ха-ха-ха!

Лесной царь

«Воды потоки превратят

Ручей в бурлящую лавину.

Я отрезаю путь назад

И погружаю всё в пучину.

В округе сушу затоплю,

Лишь сохраню пустынный остров.

Коль угодил ты в западню,

То и спастись не будет просто!

Под силой натиска воды

Земля и небо вмиг сомкнутся.

Каким бы ни был храбрым ты,

Обратно нет пути вернуться.

Что ты герой, мне это всё равно!

Не нужно слов, не нужно предисловия.

Ты будешь здесь — так мною решено!

Моя игра — и в ней мои условия».

Могучая река Гелион шумела волнами, пригнанными ветром, низкие облака ускоряли бег, и в памяти всплывали не самые приятные строки песни о силе и нраве покровителей воды. Почтение, с которым относились к Вала Улмо в Оссирианде, не находило отклика в сердце молодого полунолдо — страх перед непредсказумостью стихии понять было можно, но как уважать того, с кем невозможно договориться и лучше вовсе не попадаться на глаза, иначе можно погибнуть? Разве это правильно? Честно? Справедливо? Так ведут себя орки, судя по рассказам воевавших с ними Эльдар, так чем же «великий» «благой» Вала лучше? Да, Улмо даёт воду, поит ей живое, без влаги не растёт лес, но ведь и мёртвые орки — неплохое удобрение.

Вёсельная лодка скрылась в деревьях от ветра, свернула в чащу по узкому глубокому притоку «хохотушки» Гелиона.

Гелион — Насмешник. Прекрасное определение любого из покровителей воды. Сейчас ты спокойно движешься по глади реки, но в любой момент течение может затянуть тебя в водоворот или бросить в водопад. Одному рыбаку сегодня повезёт, другому нет. Просто так. Потому что.

Зато можно быть уверенным — удача не зависит лично от эльфа, поэтому оправдается ли риск предсказать невозможно. Значит, роль играет только выбор. Нельзя выбрать лишь владык для почитания, поскольку в Арде есть исключительно Айнур, назвавшие себя Валар. Да, они плохи, но кто сказал, что другие были бы лучше?

Кроны сомкнулись над головой ещё плотнее, сопровождавшие принца эльфы насторожились.

Морион Таурхиль и сам понимал — он затеял опасную игру, однако не мог иначе. Становясь старше, наблюдая и слушая, сын таргелионского нолдорана и эльфийки из рода Новэ Корабела делал выводы, которые ни подтвердить, ни опровергнуть никто не торопился. Может быть, не знали правду или боялись. Какая в общем-то разница?

И неприятные умозаключения вопреки всему придавали сил и смелости.

Издалека донеслись чуть слышные удары топоров, Морион указал на высокий берег, под которым удобно спрятать лодку. Осень ещё не началась. Находясь на солнце, хотелось скинуть одежду и нырнуть в лёгкие волны, но здесь, в тени, невольно вспоминался тёплый плащ.

Выйдя на песок, сын нолдорана Карантира и королевы Оэруиль дождался, чтобы все сопровождающие его Синдар выбрались из лодки, и вместе с ними поднялся на крутой склон, где ждали трое приземистых смуглых мужчин с узковатыми глазами. Не орки, конечно, но…

— Здравия вам, господа, — словно к человеческим вождям обратился к эльфам один из людей. Видимо, он никогда не задумывался, что желать не болеть бессмертным не нужно. — Следуйте за нами, доведём до места.

«Главное, чтобы не до Чертогов Намо», — подумал принц и последовал в холод и темноту непроглядной чащи.