— Я не стану узнавать, как живёт Ириссэ! — начал убеждать себя Феаноринг. — Никогда! Мне абсолютно наплевать, чем она занимается и с кем делит постель! Да пусть хоть со всеми мужчинами Белерианда!

Поняв, что мысль о вероятной неразборчивости бывшей возлюбленной гораздо приятнее допущения, что она счастлива с кем-то одним, Туркафинвэ потребовал принести ему ещё вина.

Синяя лоскутная звёздочка так и осталась лежать в крепко сжатой ладони, и отпустить её было совершенно невозможно.

***

Критически осмотрев содержимое сундука с платьями, Ириссэ поняла одно: идея полностью отказаться от родовых цветов и носить только белое — интересная, но что-то в ней не так. Размышляя над этим, Нолдиэ пришла к выводу, что любое общество, особенно запертое в замкнутом пространстве, так или иначе всё равно разделится на группы, которые объединятся внутри себя по некоему признаку, и даже если ходить полностью в белом, давая понять, что не принадлежишь ни к одному Дому или какой-либо иной группе эльфов, в какой-то момент образуется «белое общество, не принадлежащее ни к одному другому обществу». Смешно?

Не очень.

В быстро строившемся тайном городе идея отречения от символики прошлого была повсеместной, особенно воодушевились те, кто уходили с обидой на лорда или короля.

Белый, белый, белый…

Отказ от прошлого, от обязательства защищать свой герб, который на самом деле своим не является. Мы более не те, кем были раньше! Не с теми, с кем были раньше!

Белый. Цвет обновления. Цвет чистого листа, на котором можно написать, что угодно. Радость для летописцев!

А что насчёт Белой Девы? Теперь это имя приобрело иной смысл — эльфийка без прошлого, имевшего разные цвета, которые не нравились семье. Белое платье — символ того, что история жизни началась здесь, переписана заново.

Удастся ли принять это и действительно отказаться от памяти?

Можно ли не взять себе ни один из уже придуманных и только создаваемых символов Ондолиндэ, оставшись просто Белой Девой? Есть ли в этом смысл?

Возможно. По крайней мере, стоит попробовать.

Примечание к части Песня "Белая берёза", поют все, кому не лень.

Семь Врат Гондолина

— Мне кажется, Орёл, каждый должен делать свою работу и не мешать другим, уверяя, будто лучше знает, как правильнее. Мы уже поднимали эту тему ранее. Обстоятельства изменились, а твои претензии остались прежними.

Глорфиндел неотрывно смотрел на монотонно говорившего летописца, нагнувшись над столом, опираясь на него руками в кожаных защитных перчатках.

Библиотека быстро отстраивалась, расширяясь во все стороны, даже под землю, и пока была самым грандиозным сооружением зарождавшегося города.

— Я повторю, друг-книжник, — угрожающе приблизился воин, — даже в закрытой комнате, без свидетелей, нельзя называть меня и моих помощников Орлами. Я — лорд мирного дома Золотого Цветка. Герб видишь?! — Глорфиндел, зло сверкая синими глазами, ткнул себя в грудь, где на белой шёлковой рубахе красовалась изящная вышивка.

— Нельзя бояться всего, Лаурэфиндэ, — спокойно сказал летописец, пытаясь просчитать по взгляду мирного лорда вероятность получить синяк на лице.

— Может быть, поэтому я до сих пор жив, что всегда ожидаю удара с любой стороны? — Глорфиндел продолжал напирать. — Ты не помнишь пророчество, увиденное нами в Альквалондэ? Или ты потому и не повернул назад, что тебе не угрожал Тюремщик Намо? Ты знаешь, что каждый из нас столкнётся с предательством?

— Вала Намо не пощадил меня, — тоже чуть подался вперёд Пенголод. — Но, как ты знаешь, для Синдар я не аманэльда, но уроженец Невраста от союза Нолдо и девы из рода Кирдана Корабела. Увы, родители не пошли со мной в горы, пожелав остаться у моря. Я не знаю никакого Намо и в Альквалондэ не был. Однако хочу напомнить: я переписал свою историю не из страха, а ради лучшего взаимопонимания между мной и другими жителями Гондолина. Ты же видишь, мирный лорд Дома Золотого Цветка, — здесь есть немало Тэлери, которых мы, конечно, зовём Синдар, но от этого они не перестают быть одним народом с подданными Ольвэ. Я не смогу быть дружен с народом, если меня станут сторониться из-за происхождения. А летописцу должны верить и доверять.

Воин выпрямился, скрестил слишком сильные для мирного лорда руки на груди. Взгляд перестал быть угрожающим, казалось, Глорфиндел вот-вот рассмеётся:

— Вижу, ты готов к диалогу, друг-книжник.

— Абсолютно верно.

В библиотеке находилось немало эльфов, занятых в основном восстановлением по памяти книг, которые не удалось перевезти в новый тайный город, однако были и те, кто писали истории своих семей, гербов и особо примечательных деяний. Какова была доля правды в перечислении подвигов, оставалось лишь догадываться.

— Ондолиндэ — город-мечта, — нараспев произнёс мирный лорд. — И никто из нас не хочет, чтобы мечта разрушилась. Мне очень жаль, что приходится снова напоминать о том, как важно не описывать в деталях расположение улиц, зданий и, в особенности, защитных сооружений.

— Не представляю, как ты живёшь, видя в каждом предателя.

Глорфиндел усмехнулся.

— Ты же понимаешь, что весь Белерианд знает о том, как лорд Турукано ушёл вглубь суши, бросив процветающий портовый город? — понизил он голос. — Орлы летали широкими кругами, вводя в заблуждение случайных встречных, и у многих сложилось ложное представление о примерном нахождении Песни Гор. Разброс составил не менее двух сотен миль, и это прекрасно, однако останавливаться нельзя. Келебрех и его собратья продолжат появляться в разных частях Белерианда, так или иначе говоря про дела лорда Турукано, а заодно принося вести для законопослушных горожан, которые не нарушают запрет на выход из долины. Невозможность пользоваться прямой голубиной почтой создаёт немало сложностей, но это решаемо. А вот твои красочные тексты — проблема действительно серьёзная.

Пенголод наклонил голову вбок, поднял брови.

— Я помню твои слова, мирный лорд, — с улыбкой заверил летописец, — может, всё-таки присядешь?

Отбросив за спину золотые вьющиеся пряди, Глорфиндел мягко опустился на стул напротив Умника.

— В моих книгах, — произнёс, загадочно улыбаясь, Пенголод, — содержатся загадки, которые не разгадать не знающему правды. А ещё, мирный лорд Дома Золотого Цветка, я согласился на встречу с тобой именно в библиотеке, потому что не хотел выносить свой собственный план обороны города, который пока никто не видел. Зная твою любовь к шифрам, Лаурэфиндэ, уверен — ты останешься доволен моей работой. Идея носит не только чисто оборонительный, но и магический характер. Песня должна звучать Темой Творения, иначе, Орёл, какой в ней прок?

Глорфиндел прищурился, Пенголод примирительно развёл руками, потом открыл ящик стола и вытащил карту, размеры которой позволяли детально изобразить Хитлум.

— Смотри, — вдохновенно проговорил летописец, — любуйся городом, словно с высоты полёта Торондора, и слушай.

По краям листа появились подсвечники и статуэтки из дерева, мрамора, бронзы, железа, серебра, золота и стали, изображавшие мирных эльфов с флейтами, арфами, кузнечными молотами, прялками, кистями и свитками.

— Это карта обновлённого Валинора, — хитро улыбнулся Умник. — Видишь, вот гора Таникветиль, и на ней белоснежный дворец.

Понимая, что речь про замок короля Турукано, золотоволосый воин усмехнулся. Беседа нравилась всё больше.

— Вокруг расположены мелкие поселения и крупные города, в том числе, Тирион, Валимар и Альквалондэ.

— Мне кажется, Эктелиону лучше не знать, как ты его отметил, — вспомнив трагедию друга в Лебяжьей Гавани, с нажимом произнёс Глорфиндел.

— Он поселился ближе всех к воде, сделал у себя Площадь Фонтанов. Как ещё я должен его называть? — невозмутимо парировал Пенголод. — Но самое главное — вот. — Летописец указал круговым движением на горы, обрамлявшие «Валинор». — Не только тебя беспокоит, что весь Белерианд знает об уходе лорда Турукано с земель лорда Новэ Корабела. И я создал модель защиты города из семи ворот. Это шифр, мой друг. И сейчас ты получишь от него ключ.