В голове прокрутилась мысль, которую принц ненавидел, потому что не хотел признавать правоту отца:

«Я не отказываюсь от своих слов, и если заслуживаю смерти, готов принять её от тебя. Жаль только одного — я не увижу, как ты, мой сын, возьмёшь мою корону себе. Ты думаешь, что с моей смертью восстановится справедливость. Но это не так, дорогой мой Астальдо. Ты найдёшь причины, почему должен править сам. Обоснования будут вескими, убедительными, красивыми, ведь иначе получится нечестно».

— Да, отец, — сказал в пустоту Финдекано, — если бы у меня в руках была власть, равная твоей, я бы не допустил того, что происходит при твоём правлении! И мне не приходилось бы выполнять роль твоего щита, прикрывая тебя от справедливых обвинений, жертвуя своей честью, которую ты, к слову, не ставишь ни во что!

***

— Ты о чём вообще?! Честь? Совесть? Благородство? Не смеши!

Двое строителей-гномов хохотали, хватаясь за животы.

Проект русла новой реки, которая должна рассекать равнину Ард-Гален на две части — северную и южную, выглядел довольно сложно исполнимым, однако рабочие решили не брать в голову неприятные мысли. Надо — значит, надо! Сделаем! Где наша не пропадала?

Сейчас гораздо более интересной темой для обсуждения был новый налог на тяжёлые грузы, который ввёл Таргелион, когда среди Кхазад заговорили о масштабных стройках.

«Ногрод, разумеется, поможет Белегосту, но такая помощь должна быть оплачена. Нолдорану Карантиру в казну! — возмущались или смеялись возницы. — А как иначе? Для тяжёлых грузов нужны более крепкие дороги! Все материалы, в том числе блоки для плотин, даже временных, лучше делать опытным рабочим из Ногрода, которые подземные реки с пути убирают в трубы или, наоборот, высвобождают чистые потоки, пригодные для питья. Не доверять же такое эльфам! Потом нужна перевозка. А кто бесплатно построит столь мощные телеги?! Тут придётся специальные колеи прокладывать! А проложишь колеи — придётся все оси под один размер менять! Затратно, Эзбад Азагхал, затратно!»

— Честь! — не унимался гном, бодро работая лопатой. — Когда речь о мирианах заходит, такие слова разом забываются!

Вдруг строители притихли и переглянулись.

— Вы тоже это слышали? — спросил самый возрастной гном, медленно присев. — Земля гудит. Помните, что рассказывали о приметах местонахождения серебра? Того самого. Там почвы поют. Да не просто поют, а стонут! Оплакивают кого-то словно!

— Ребят, а ребят, — больше всех хохотавший бородач заговорил совсем тихо и неожиданно серьёзно, — никому ни слова. Днём копаем по проекту, а ночью — ну, вы поняли.

Ребята поняли. И теперь только и думали о том, чтобы скорее стемнело. А то вдруг кто-то ещё догадается, что здесь, около Железных Гор, на равнине Ард-Гален нашлось богатое месторождение того самого… ну, миг-миг, того самого. Серебра.

В общем, вы поняли.

***

— Скоро рассвет…

Молодая женщина тяжело вздохнула, обняла лежавшего рядом мужа.

Весна в Барад Эйтель приходила раньше, чем в более восточные земли, и каждый раз означала одно и то же.

— Я знаю, — по кругловатому лицу покатились слёзы, — что не должна тебя об этом просить, это твой долг, это долг каждого мужчины…

— Да, ягодка моя, это долг каждого мужа, отца, сына и брата.

Баранор встал с постели, посмотрел на светлеющее небо.

— Наш сын ещё слишком юн, — несчастная женщина всё-таки попыталась снова отговорить супруга от того, чтобы брать наследника с собой в Земли Мрака и Ужаса.

— Берег юн, — согласился Баранор. — Но именно поэтому он и нужен нашему отряду! Он станет героем, как и многие наши собратья! И поверь, Берег будет не самым младшим в отряде.

Решив больше не спорить, жена встала с постели, подошла к своему герою и обняла. Супруги вместе замерли около окна, смотря на раннюю весеннюю зорьку — прекрасную и печальную, последнюю перед разлукой.

Искажение, что сильнее своего создателя

Просыпаться было очень холодно и тяжело — страшно тошнило, болела голова и множество ушибленных мест на теле. Вспомнить причины появления травм не представлялось возможным — слишком много было выпито. Может, побили, может, просто упал несколько раз. Как же холодно! Повезло, что насмерть не замёрз! Ощупав себя и поняв, что мешочек с выигрышем на месте, Ульг, человек по происхождению, поднялся на ноги, тут же опустошил желудок и, прокашлявшись и утеревшись рукавом, на удивление не рваным, поплёлся в сторону дома.

Ох, будет сейчас скандал! Ульг знал — к ним приехал какой-то важный военный посыльный, поэтому надо было его встретить как положено. Но юный бездельник не знал, как это — положено. Более того, искренне ненавидя своего отца за частые жестокие побои и убийство матери, которая не дала поиметь малолетнюю дочь, парень принципиально не хотел делать то, что говорил родич. Горе-папаша, конечно, протрезвев после расправы, пообещал вооружившейся вилами, лопатами и ножами семье, что исправится, однако следующая жена тоже однажды оказалась случайно мёртвой.

Недавно глава разросшегося, словно сорняки в заброшенном огороде, семейства женился снова, обзавёлся новым потомством, и так как количество сыновей уже перевалило за десяток, командиры армии заинтересовались плодовитым мужиком и стали требовать от него пополнения в рядах бойцов.

Ульг подумывал присоединиться к войскам, но как-то так случилось, что именно по приезде некоего важного полководца напился, играя в кости.

Ох, влетит дома… Но ничего, главное, протрезветь и проблеваться по дороге, чтобы быть в силах наподдать нажравшемуся стояк-травы бате, показать, что сынок уже вырос и сам может руки распускать.

Снова затошнило, однако после опустошения желудка немного прояснилось в голове, и улучшилось зрение. Юноша вытер рукавом лицо, осмотрелся. Откуда-то потянуло гарью. Продолжив путь домой, Ульг расслышал разноголосые крики, а потом увидел поднявшийся с земли чёрный дым. Поняв, что горит его дом, парень припустил бегом. Получалось плохо, но на большее пьяный подданный Моргота способен не был.

— О, явился! Стручок обвислый! Где шатался?! — сразу же начала насмехаться толпа, как только Ульг доковылял до охваченного пламенем дома.

Крыша давно обрушилась, вместо окон образовались дыры, стены постепенно прогорали.

Кто-то пнул под зад, по спине прилетел камень.

— Эй, пошли вон, дырявые! Поимею головешкой! — заорали вдруг совсем рядом, и толпа притихла.

— Бор! — обрадовался Ульг, увидев сквозь слегка кружащийся туман старшего брата.

— Везунчик ты, тупая башка, — мрачно произнёс Бор, хватая пьяного родича за шиворот. — Все сгорели, а ты валялся где-то в канаве. Везунчик долбаный!

Сам старший брат, похоже, отсутствовал дома по обычной для себя причине — по девкам ходил.

В огонь упала последняя целая стена, подняв в чёрное небо сноп искр.

— Подожгли вас, братва, — шепнул горбатый орк, протягивая вонючую бутыль, — я видел заколоченную дверь, когда пожар начался. Опять какие-то гады долбаные вылезли! Но мы их найдём, наши бдят. Грят, там кого-то выследили уже.

— Да пусть в дырку раздроченную провалятся, — отмахнулся Бор. — Туда нашему бате и бабе его и дорога! Наплодили дармоедов! А мы виноваты, шо жрать неча им!

— Там этот был! Ну, тот! — объяснил присутствие в сгоревшем доме важного военного орк.

— Да и эльфохрен с ним! — заорал Ульг, расплакавшись. — Дрочил я на него! В уши ему! В ноздри! В рожу его долбаную! Говна ему навалил!

Тяжёлая оплеуха старшего брата повалила наземь. Холодные пыльные камни дороги добавили синяков на и так избитом теле.

Огонь начал оседать, смотреть на него стало неинтересно, и толпа принялась спешно расходиться, чтобы не пришлось предлагать погорельцам кров.

— Нам неча терять, — подняв брата с камней, шепнул Бор. — Пральна лялякали — всегда было неча, но мы не додумывались бошками пустыми. Нам ловить тут неча! А теперь тем более! Пошли, я знаю, кто нам поможет. Только тс-с-с. Иначе зубья повышибаю. И язык в зад затолкаю так, шо выплюнешь.