— Для меня — не слишком, Ингвэ. Но… — ещё один бокал опустел. — Мы попробуем что-то сделать.
— И сделаем, — уверенно заявил Ингвэ. — Слушай меня очень внимательно.
***
«Сегодня я буду пить, сколько захочу!» — подумала Индис, со злорадством наблюдая за служанками семьи Ольвэ, которых ещё ни разу высокородная гостья не просила принести такое количество выпивки, находясь в полном одиночестве.
Теперь на столе, покрытом бело-бирюзовой скатертью, стояло столько вина разных сортов, что хватило бы на королевский совет.
— Скатерть…
Индис со злостью скривилась.
— Скатерть!
Нет, узор, вышитый тонкой кручёной нитью серебра не был похож на золотые завитки, сплетающиеся в портреты и пейзажи стеблей вьюнов, которые так любила Сериндэ, но сейчас, после долгих разговоров в театре с женщинами из семьи Ольвэ о смерти и Лориэне, любая вышивка напоминала о Мириэль. Поэтому бело-бирюзовая — не ало-золотая! — скатерь оказалась залита красным вином, которое, в принципе, не похоже по цвету на кровь…
Резко раздвинув шторы на окнах, чтобы среди складок тяжёлой изумрудной ткани не было заметно изображённых при помощи светло-бирюзовых и синих нитей пенистых волн, Индис посмотрела в высокое окно с балконом в виде ракушки.
Лес… Ему снова предстоит измениться. Индис помнила окрашенную в бордовый и лиловый листву мягких крон плакучих древ, чьи тонкие гибкие ветви спускались к воде озера Куивиэнэн, трепетно касаясь отражающихся в зеркальной поверхности звёзд. Вспоминая, когда впервые увидела Валинор, вдова нолдорана Финвэ отошла от окна. Прекрасные, дивных нежнейших оттенков листья, купающиеся в сиянии Древ Валар, после нападения Моргота засохли, опали… Валиэ Йаванна посадила новые растения, похожие на те, что росли в Эндорэ, но, не успев окрепнуть, эти деревья и травы, опалённые лучами Анар, тоже погибнут. Какой же будет лес теперь? Неужели существуют растения, способные выдерживать испепеляющее небесное пламя?
После разговора с женой, невестками и внучкой Ольвэ от старшего сына, Индис больше не была уверена, что её брат прав, пытаясь отстоять возможность остаться на поверхности. Да, жаль бросать дворцы, уходить в пещеры, даже обустроенные, и неизвестно сколько времени не видеть звёзды, однако, увидев ожоги на коже эльфов, оставшиеся после долгой прогулки днём, сестра Ингвэ задумалась: может быть, её ослеплённый желанием вернуть власть брат неправ? Да, Валар допускали ошибки, которые возымели чудовищные последствия, но ведь непокорность их воле выливается в ещё худший кошмар!
Снова вспомнив о своей свадьбе с Финвэ, против которой была вся Арда и, наверное, сам Эру, и во что в итоге вылилась семейная жизнь, эльфийка отпила перламутрового цвета вино, изготовленное из раковин особого вида моллюсков и толчёных жемчужин. Не сказать, что бывшей королеве Нолдор этот напиток нравился больше остальных, просто его нигде нельзя было попробовать: «Перламутровый туман» пили только во дворце Ольвэ.
— Тэлери вряд ли поддержат моего брата, — начала рассуждать вслух Индис, — и тогда Ингвэ окажется один против Валар и их избранника. Сыновья брата — не Феанариони, не пойдут слепо за отцом, не станут защищать его.
Стало очень страшно и одиноко. Казалось, где-то рядом… Да! Вот здесь, у зеркала… Или рядом, за столом… Нет же! Около статуи Майэ Уинэн! Сама эта статуя больше не Айну. Это… Мириэль Сериндэ. Она всегда рядом. Но сейчас… Ей весело.
Таково Слово Арафинвэ
Гонцы Вала Оромэ добросовестно оповестили аманэльдар о грядущем переселении под землю и заметили то, что выглядело совсем не радостно: после гибели Древ осталось менее двух третей населения, и никто не спешил обзаводиться потомством. Те немногие эльфы, что вернулись из Хэлкараксэ, почти все ушли в Лориэн из-за увечий или невыносимой тоски, и даже не мечтали заводить детей. А без нового поколения настоящая радость постепенно покинет Валинор, и никакие чары не смогут сделать Благословенный Край вновь счастливым.
Владыка эльфов знал, что население слышало Слово Валар, однако сам лично позаботился о том, чтобы его согласие с Волей Владык было разослано в письменной форме главам крупных семей. Но и этого по мнению младшего сына Финвэ оказалось недостаточно.
Приняв решение выступить перед народом, Арафинвэ надолго заперся в крохотной комнате, взяв с собой лишь кувшин воды и запретив даже стучаться в дверь.
Эарвэн знала, супруг всецело посвятил себя молитве, чтобы Эру помог ему быть достойным владыкой и поддержать подданных в столь тяжёлый час, найти правильные слова и поступать справедливо. Но всё равно волновалась за мужа. Да, непокорные и своенравные гордецы покинули Валинор, однако новое нападение Моргота могло подорвать веру в силу Валар даже у самых верных эльфов.
Понимание пугало.
Всецело посвящая себя маленькой Валамэль и новорожденному Артаресто, Эарвэн не знала, что происходит за пределами дворца, однако понимала: жена обязана поддержать мужа-короля во время его выступления, должна говорить речи, которые тронут женские сердца, найдут в них отклик, и тогда эльфийки, тоже жёны и матери, поймут, что покорность Воле Валар — не слабость, но мудрость и единственный верный путь.
Ладья Майэ Ариэн поднялась высоко над горизонтом, и королева поспешила уйти из сада, забрав детей. Войдя в покои, Эарвэн вздрогнула от неожиданности: на ближней к дверям части украшенного изящными колоннами балкона стоял Арафинвэ. Владыка был бледный и осунувшийся, казался сильно похудевшим, но сквозь истончившуюся кожу словно лился волшебный свет Древ. Глаза завораживающе сияли, и король казался поражающе воображение прекрасным.
— Собирайся, Эарвэн, — отрешённо произнёс Арафинвэ, — бери детей. Нам пора выступить перед народом. Я готов к этому. Эру вразумил меня, и теперь я донесу его мудрость до сердец подданных. Время пришло, моя любовь.
***
Четверо лучших архитекторов Валинора, не сговариваясь, подошли друг к другу и многозначительно переглянулись, рассматривая тирионский дворец в свете клонящегося к горизонту дневного светила. Толпа ещё не успела собраться, поэтому можно было поговорить спокойно.
— Владыка Арафинвэ хотел поручить нам доработку фасада, чтобы в изменившихся условиях освещения декор не выглядел блёкло и плоско, — начал разговор один из мастеров — бывший подданный Феанаро, в начале Исхода перешедший к Нолофинвэ, но презревший братоубийц после бойни в Альквалондэ и угроз Намо, раскаявшийся и оставшийся с благочестивым королём в Земле Валар.
— А теперь надо изучать особенности подземного строительства. Дворцов. — Нолдо из Третьего Дома с толикой неприязни смотрел на собрата. — Надеюсь, не станешь навязывать всем свои представления о комфортных шахтах. Или, сменив Дом, целых два раза, сразу забыл все прежние навыки?
Бывший перводомовец, уже привыкший к подобным словам, не отреагировал.
— Не надо ссориться, — вмешался третий архитектор, самый молодой из них, — Вала Ауле сам всё для нас сделает. Его Майяр несоизмеримо искуснее нас. Мы придём на всё готовое.
Старшие товарищи скептически посмотрели на собрата, и тот смутился:
— Я что, не прав?
Бывший перводомовец с осуждением покачал головой. Так и не подавший голос четвёртый мастер молча достал флягу и долго пил, а потом продолжил ничего не говорить.
В воздухе послышался клёкот, захлопали крылья, на крыльцо тирионского дворца сели два исполинских орла. Двери величественно раскрылись, и к народу вышел, как когда-то в прошлую Эпоху, Феанаро Куруфинвэ, избранник Валар Арафинвэ Финвион с женой и новорожденным сыном на руках. Дочка, мило улыбаясь, покорно стояла рядом с родителями. Ступени дворца окутало звёздное сияние и, появившись из воздуха, по мраморной лестнице к владыке эльфов взлетел Майя Эонвэ в сверкающих доспехах, блистая златом волос, верхом на белоснежном единороге. В руке наездника заискрилось внушительного размера копьё.
Собравшаяся толпа ахнула и замерла. Король поднял ладонь, приветствуя подданных и начал речь.
