— Если любят — поедут, — уверенно сказала Артанис.

Тьелпе печально вздохнул.

— Мы не навсегда уехали. Нет смысла следовать за мятежниками, которые все равно однажды вернутся. К тому же…

— Что?

— К нам уже неоднократно приезжал брат жены Турукано. Один или с друзьями. Они требовали, чтобы мы ответили за оскорбления в адрес самого Лаурэфиндэ и, главное, в адрес наместника Нолофинвэ. Отец сказал, что в следующий раз лично расстреляет эту шайку из лука.

— Нет! — Артанис вздрогнула. — Не надо этого делать!

Тьелпе промолчал. Он уже понял, что отец только говорит, а делать ничего не станет. Только если Феанаро или Туркафинвэ его потащат за собой в какую-нибудь авантюру, тогда, возможно…

Юного Нолдо гораздо больше пугало давящее молчание Майтимо, который в последнее время практически ни с кем не разговаривал, только занимался стройкой. Планы по отделению от семьи рухнули, старшему Феанорингу пришлось пустить к себе не только братьев и отца, но ещё и деда! Король, оказывается, тоже втайне поддерживал мятеж старшего сына. Проект дома пришлось существенно расширять, и теперь на скалистой возвышенности строилась настоящая крепость из трёх основных зданий и высокой стены с дозорными башнями. Центральный корпус будет отдан Финвэ, правое крыло — Феанаро, левое — Майтимо, чтобы между старшими мужами ветви не возникло споров о том, кто же здесь хозяин. Остальные Феаноринги смогут выбрать жилье либо в крыле одного из трёх хозяев, либо построить отдельный дом в пределах крепостной стены.

Артанис очень внимательно слушала рассказ. Посылать в Форменоссэ шпионок было практически невозможно, Финдарато тоже не мог просто без повода снова заявиться к Феанаро.

— А как же Сильмарили? — спросила принцесса, и глаза Тьелпе сверкнули восхищением и завистью.

— Феанаро взял их с собой. Они теперь лежат в сундуке, спрятанные под одеждой и другими украшениями. Дед вообще всё забрал с собой, не оставив в Тирионе ничего. Отец говорил, он хотел и вовсе сжечь свой дворец.

И в этот момент Тьелпе понял, что доплел косы. Он даже представить не мог, что однажды для него подобная ерунда станет сродни трагедии.

— Спасибо тебе, Тьелпе, — мило улыбнулась Артанис, вставая. Золотые косы скользнули по ладоням эльфа, словно целуя на прощание. — Пофехтуем?

— Мне пора, — тихо произнес Нолдо, опуская голову.

— Тогда… до встречи.

Артанис выхватила меч и завертела его в руке. Принцесса смотрела, как Тьелпе уходил, и думала об услышанном. А ещё о брате. О его семейном счастье. И эти мысли ускоряли движение стального клинка, рассекающего пропитанный светом Древ и дивными ароматами воздух.

Забытая исполнителем музыка

Он снова слышал музыку. Это была странная мелодия, сбивчивая, лишённая гармонии и чёткой темы, словно исполнитель забыл ноты, но продолжал играть, пытаясь вспомнить или угадать, что должно быть дальше. Хаотично перескакивая с тональности на тональность, возвращаясь на несколько тактов назад и повторяя сначала, мелодия время от времени прерывалась, и в этот момент казалось, что звуки больше не прозвучат, случайно убитые безответственным менестрелем.

Всё это было настолько странно, что заставило изгнанника выйти из полупустой комнаты на просторный каменный балкон с простыми, лишенными каких-либо украшений перилами.

— Нельяфинвэ, — с раздражением, чуть слышно произнес Феанаро, — не умеешь ты создавать шедевры — так не берись за большие проекты! Словно не мой сын вовсе. Всё бы упростить и склепать побыстрее!

В голове Куруфинвэ уже начал зарождаться план перестройки своей и отцовой части крепости, но сосредоточиться мешала то возникающая, то обрывающаяся музыка, которая вдруг напомнила о чём-то страшном и безвозвратном, о чём-то, что осталось навеки в прошлом, о чём невозможно было забыть, но и помнить не хотелось.

«Что-то случилось», — сердце сдавила мрачная тревога, порождённая дурным предчувствием.

Усиливая врождённые способности зрения, Феанаро стал всматриваться вдаль.

«За ненавистью ты не видишь любви, — прозвучал в голове голос Вала Оромэ. — В этих словах нет смысла ни для тебя, ни для меня, но я обязан был сказать их. Я привезу твоего сына. Вспомни, что ты отец».

«Не тебе учить меня быть отцом! — мысль вырвалась взрывной волной. — Что ты знаешь об этом?!»

Связь с Вала оборвалась так резко, что Феанаро на мгновение потерял равновесие. Или это от понимания, что именно произошло?

Изгнанник сорвался с места, перед глазами пронеслись двери, ступени, коридоры, ворота…

И время остановилось, когда около Феанаро возник в серебряном свете Телпериона Вала Оромэ, верхом на белом жеребце, крепко прижимающий к груди бессильно обмягшего Тьелко, который сидел на спине лошади только благодаря силе Вала. Хуан не отходил ни на шаг от хозяина, вопросительно смотря на Оромэ мудрыми печальными глазами. И когда Феанаро, отойдя от потрясения, начал раздавать всем обитателям Форменоссэ приказы, направленные на помощь Туркафинвэ, беловолосый эльф наморщил лоб, пытаясь противиться убивающим душу эмоциям, его бессильно висевшая рука поднялась, легла на предплечье Вала, сжимая его рукав. А потом Тьелко приоткрыл глаза и посмотрел на отца…

Феанаро показалось, что под ним разверзлась пропасть.

Мрамор

«Добровольно выбравший изгнание» король Нолдор подбежал к открытым воротам, когда Вала Оромэ осторожно остановил коня. Финвэ почти не замечал, что ни Нельо, стоявший, скрестив руки на груди, с показным спокойствием переговаривавшийся с двумя друзьями, ни ошарашенные Амбаруссар, ни слуги, совсем никто не обращал внимания на потерявшего статус владыку, хотя раньше ситуация была диаметрально противоположной, что бы ни происходило. Сейчас же все смотрели на подавшего признаки жизни сына Феанаро.

— Майти слишком мягкий, — одними губами произнес Туркафинвэ, тяжело дыша. Голубые глаза с ненавистью смотрели на отца из-под полуопущенных белоснежных пушистых ресниц. — Я бы давно тебя убил… на его месте.

Феаноринг сказал это очень тихо, но почему-то услышали все. Закрыв глаза, Тьелко сильнее прижался к Вала, словно ему было очень больно. Оромэ, держа эльфа, как малое дитя, плавно спустился на землю.

— Уберите носилки, — сказал он, — я сам донесу сына Феанаро до постели. У вас здесь слишком крутые лестницы. Уроните ещё. Случайно.

Финвэ остолбенел. Он смотрел за происходящим с нескрываемым ужасом, ведь перед ним ожило прошлое.

— Все будет хорошо, отец, — голос Феанаро прозвучал непривычно мягко, и бывший король опомнился.

Как это возможно?! Пламенный Куруфинвэ не отреагировал на оскорбление?! Может, потому что старшему сыну короля тоже есть что вспомнить? Однажды отец и сын уже разделили на двоих молчаливое горе, которого никто не хотел понимать, все только пугались и шарахались, боясь разрушить прекрасные иллюзии о Благословенном Крае.

— Этого не повторится, клянусь тебе, — словно прочитал мысли отца Феанаро. — Никогда. Не повторится.

Отец и сын вместе пошли обратно в крепость, и Финвэ рассматривал с каким-то особым чувством недостроенные мраморные стены Форменоссэ. Они были грязно-белые, местами переходя в серый и тёмно-бурый, с коричневыми прожилками, которые напомнили бывшему королю сосуды под кожей.

— Почему Нельяфинвэ выбрал именно этот материал для строительства стен? — спросил словно сам себя Финвэ.

— Мрамора здесь много, самый очевидный выбор, — отрешённо бросил Феанаро и, ускорив шаг, скрылся за поворотом лестницы.

Финвэ остался один. Посмотрев под ноги, он увидел, что стоит на большом бордовом пятне, в которое, словно тонкие ручейки, сходятся прожилки, отливающие кроваво-красным.

— Пойдем, дед, — сказал на ухо на удивление участливый Морифинвэ, — какой смысл стоять и рассматривать ступени?

— Смысл есть, — нервно ответил Финвэ, — но не для тебя. Ты не знаешь, о чём вспоминает выживавший на берегах Куивиэнэн, когда смотрит на мрамор!

Морифинвэ огляделся. Решив, что рядом с внезапно захворавшим Тьелко, отцом, братьями, слугами и травниками, которые, отчаянно пытаясь выслужиться перед главой изгнанного семейства, неизвестно каким образом разместились в весьма скромного размера спальне, рассказывать о своих знаниях в медицине смысла нет, Карнистир заинтересовано посмотрел на деда: