Решение короля

То, что Завеса Мелиан близко, эльфы Валинора почувствовали сразу, и грусть о потерянном навек доме и спокойной жизни в Благословенном Крае заставила смолкнуть голоса. В Валиноре, безусловно, магия Валар и Майяр ощущалась иначе и гораздо сильнее, но Дориат таил в себе скрытую затаённую мощь, словно натянутая тетива тяжёлого лука или даже арбалета, которые, правда, так и не получили распространения среди воинов и охотников из-за громоздкости и недостаточной скорострельности. Зато, как успел узнать за время плавания Лже-Вольвион, именно по принципу арбалетного механизма Феанаро Куруфинвэ собирался строить осадные орудия.

Возникло чёткое ощущение, что в спину нацелены стрелы, и даже всего одно неверное движение или неосторожно сказанное слово придётся оплачивать жизнью.

Гордо выпрямившись в седле, самозванец изобразил восхищение.

— Саэрос, — обратился он к советнику, на этот раз настойчиво объяснявшему менестрелю нечто абсолютно того не интересующее, — мы уже в Дориате?

— Ты сразу поймёшь, принц, когда пересечёшь Великую Завесу, — усмехнулся Саэрос, но в голосе прозвучала неуверенность: он хотел, чтобы заморский гость впечатлился королевством Тингола, но сомневался, получится ли удивить чем-то рождённого в земле Валар Тэлеро.

Опасения Саэроса подтвердились в полной мере: ни сказочно прекрасный по меркам Средиземья лес в Дориате, ни его водоёмы, ни поселения и даже дворец короля не впечатлили прибывших из-за моря собратьев. Разумеется все валинорские эльфы вежливо хвалили блеск столицы, восхищались, используя заученные фразы, красотой королевы и даже заметили, что Элу Тингол сверкал драгоценностями, не добавив при этом, что никакие украшения не могут и близко сравниться с дивной прелести творениями ювелиров-Нолдор и Тэлери, обучавшихся у Валар. Но в глазах читалось усердно скрываемое превосходство и сочувствие тем, кто не знает, что такое красота на самом деле.

И вдруг случилось то, чего не видели жители Дориата ни разу за всю свою долгую жизнь: Элу Тингол бросил ладонь супруги и быстро покинул зал торжеств.

Майэ Мелиан словно не заметила ничего необычного в поведении супруга, совершенно не отреагировав на его внезапный уход, но все присутствовавшие сразу увидели на месте королевы совсем иное существо: энергия, исходившая из мерцающей чёрно-звёздной фигуры едва не сбивала с ног, возникло ощущение, что грудь вот-вот сплющит неведомая сила, белоснежное лицо и руки правительницы стали похожи на огненные сгустки. Лже-Вольвион сразу понял, что ему не удастся обмануть… ЭТО создание Эру, но пришло и ещё одно знание: этой высшей материи нет до него и его интриг никакого дела, равно, как и до всех остальных, кто не представляет прямой угрозы для Дориата. То существо, что привыкли называть Майэ Мелиан, ведёт свою борьбу, у него свой путь и своя мелодия, в которой нет места мелочным дрязгам и склокам.

— Мой супруг, — голос королевы звучал в голове каждого слышавшего его, — устал от забот, у него много неотложных дел, и Саэрос поможет своему королю справиться с ними.

Советник, казалось, обрадовался, что ему надо уйти с торжества, и сразу же исчез из зала.

— Отдохните с пути, развейтесь, — снова пропел голос.

Самозванец осмотрелся. Он понимал — ему предстоит много раз говорить одно и то же разным эльфам, объяснять, зачем он здесь, и что-то рассказывать об «отце». И очень хорошо, что королева дала время собраться с мыслями и всё как следует обдумать.

***

Саэрос стоял между входной дверью и столом, так и не дождавшись слов короля о том, куда ему идти. Зато выслушал много другого: Тингол впервые на памяти советника пытался что-то решать самостоятельно, без «поддержки» супруги, и получалось у короля не очень. Элу говорил много и не по делу, фразы были бессвязные, и самое главное, что волновало сейчас короля: его племянник очень напоминал Эола в юности.

«Видимо, — решил для себя Саэрос, — это плохо».

— Вольвион должен быть изолирован от моего королевства! — заявил вдруг Тингол.

— Хочешь изгнать его, мой король? — Саэросу, конечно, нравилась эта идея, но с точки зрения стратегии подобное решение выглядело весьма спорно.

— Нет! — владыка посмотрел на советника, как на сумасшедшего. — Пока поживёт в Дориате, но при первой же возможности будет…

— Выслан.

— Да. Саэрос, и этим займёшься ты. Мне нужно обоснование решения высылки племянника.

— А что насчёт армии? Насчёт поддержки Нолдор в войне с их Чёрным Врагом.

— Твоё предложение было верным. Так и поступи.

Саэрос кивнул. Король сел за стол, стал что-то перебирать в картах, записях, свитках… Всё так же не говоря советнику, уходить ему или нет.

— Рассказывай очень подробно, — подал, наконец, голос Тингол, — что было во время вашей поездки. Каждую мелочь. Абсолютно всё, ничего не упуская.

Саэрос снова кивнул и начал докладывать, по-прежнему стоя между дверью и длинным столом для переговоров.

Примечание к части Тангородрим (жесть)

Постепенно "сочиняется" песня гр."Чёрный кузнец" "Пепел". Надо думать о будущем

— Можете считать меня безумцем, глупцом, предателем… Кем хотите! Но сидеть здесь и ждать я не собираюсь! Мой отец и брат погибли в этой войне, мой король был жестоко убит врагом! Ненависть поведёт меня и жажда мщения! Я услышал ваши слова. Они разумны и правильны, но не для меня! Я не могу иначе. Прощайте. Если вернусь, со мной будет войско для продолжения войны!

Посмотрев вслед уходящему в лес Линдиро, сопровождаемому тремя собратьями, Туркафинвэ, опираясь на костыль, скривился.

— Что непонятного я сказал? — обратился беловолосый Феаноринг к Куруфинвэ-младшему. — Он всерьёз полагает, что среди Авари остались взрослые мужчины? Или собирается сам повлиять на численность мужского населения Средиземья? Глупец!

— Успокойся, Тьелко, — очень тихо сказал Канафинвэ, возникший мрачной бордово-чёрной тенью. — Нам надо выстроить городскую стену, как можно скорее. Вспомни проект Форменоссэ. Ты же…

Менестрель-наместник осёкся, отводя глаза. Было видно, что Макалаурэ снова на грани полного отчаяния, держится из последних сил, но абсолютно всё напоминает о неисполненной Клятве и брате, оставшемся в руках врага. Да, конечно, Моргот убил его… А если нет?!

— Да, я строил крепость вместе с Майтимо, — испытующе посмотрел на Макалаурэ Туркафинвэ. — Как и Амбаруссар. У них спрашивай, Малявка лучше знает, где какие башни должны быть. Пойдём, Курво, поговорить надо.

На краткий миг Канафинвэ и Куруфинвэ-младший встретились глазами. Боль и неуверенность бессильно столкнулись в бессмысленных молчаливых обвинениях, и сразу разошлись, ведомые судьбой.

Посмотрев на малочисленные шатры и палатки — жалкие недобитки великого воинства, Макалаурэ взял арфу и пошёл на берег реки, подальше от всех.

— Из меня не получится правитель, — с трудом сдерживал слёзы менестрель, не в силах избавиться от душевных терзаний. — Я не могу думать о будущем, о делах, не могу твёрдо командовать, понимая, что кто-то из-за меня страдает…

Заставив магией арфу играть, Макалаурэ взял два свитка. На обоих были написанные Майтимо строки: на одном стихи, на втором…

«Руссандол мёртв! И с этим ничего поделать нельзя!»

Лучшее самооправдание! Браво, Тьелко!

Наместник убрал в сумку свитки и обнял арфу, словно девушку.

— И мир вокруг исчез в последний миг…

В цепи простых событий.

Застынет лёд в сердцах разбитых,

И только ночь услышит крик мой…

Горький, как пепел…

На призрачном пути.

Рука хватает воздух,

И рвать судьбу на части поздно…

Музыка играла очень тихо, мрачно. Но почему-то стало легче. Макалаурэ встал и, отдышавшись, пошёл обратно к своему народу, какой бы ни была его численность… Надо строить город.

***

Ледяной ветер чудовищной силы ударил в лицо, вышибая дыхание, заставляя содрогаться от пронизывающего холода. Измученное голодом и жаждой тело, терзаемое болью, пробрала дрожь, и даже тёплая скала за спиной не облегчала муки.