Глаза матери заплакали. С запозданием.

— Нет, так нельзя, — замахала рукой Ириссэ, и юноша заметил в её ладони синюю лоскутную звезду с восемью лучами. — Ты не должен стать затворником! Ты не представляешь, что это такое! Я… — принцесса осмотрелась, указала на книги в шкафу у дальней стены, — я указы издавала! Я вершила историю! Я была королевой! — вдруг засмеявшись, дочь Нолофинвэ вытерла покатившиеся слёзы. — Нет, это ложь. Я могла бы делать это всё, но не хотела. Но я могла! Белый город в долине был моим! Но мне и он не был нужен. Но, понимаешь… я могла выбирать. Правильно или нет, но могла! Я была свободна! Майрил, не позволяй никому лишать тебя возможности выбирать! Пожалуйста! Прошу, не дай…

— Мама, — юный полунолдо приобнял её за плечи, — я добьюсь подобающего отношения к тебе, клянусь.

— Клятвы… — Ириссэ сжала звезду так, что вещица исказилась, превратившись в нечто уродливо-прожорливое. — Знаешь, я не верю в них. Они даются исключительно ради манипуляции другими, а когда доходит дело до исполнения…

— Нет, мама, поверь, я не лгу.

— Все так говорят, но самое страшное — верят своему вранью. А потом… Потом предают.

— Как мне добиться, чтобы ты поверила моим словам?

— Никак не надо, Майрил. Просто посиди со мной.

Воцарилась тишина, прерываемая лишь потрескиванием камина, и в памяти всплыл напев, который юноша про себя вдруг именовал Темой Страха:

«Звёзды в пустоте бесстрашно светят,

Звёзды — маяки в глухой ночи.

Звёзды мои, мы небесные дети,

И я звезда — полуночная звезда.

Я не боюсь вас, холодные звёзды,

Братья мои от небесного огня.

Сёстры мои, не смотрите так грозно!

Ведь я звезда — одинокая звезда».

«Подпевая этой недостойной Мелодии Творения — порождению искажения, можно добиться очень многого! — озарение заставило затрепетать. — Главное — исполнять с другими устрашившимися в унисон».

***

— Долго же ты отдыхал с дороги, — Эол обернулся на сына, чертежи на столе зашуршали. — Маме на меня жаловался? Или она в этом преуспела лучше?

«Жаловался, жаловался, я же из ничтожных Голодрим!»

— Мы говорили о войне, отец.

— Против меня армию собираешь? Что ж, удачи. А теперь подай мне те свитки и отправляйся мыть котёл. Быстро.

Майрил подчинился. Пусть родитель думает, что хочет, пусть солирует среди поющих Тему Страха. Такая музыка ослепляет и глушит, а именно это сейчас и надо.

Сейчас, когда Майрил из рода Финвэ решил научиться владеть мечом.

Примечание к части Песня "Звёзды, звёзды", Мегаполис, Ёлка

О подарках

Первый снег падал унылыми мокрыми хлопьями на сырую землю и тут же таял. Снежинки истончались, становились прозрачными и растекались, смешиваясь с грязью. На слегка побелевшую кочку наступил изящный кожаный сапог, оставив болотного цвета след, втоптав хрупкие кристаллы в глину.

Морифинвэ осмотрелся. Отвратительная погода поздней осени сыграет на руку эльфам, желающим сделать людей своими слугами — обратный путь осложнён слякотью и холодом. Младшим необязательно знать про тракт, по которому можно прекрасно проехать в любое время года. Пусть задержатся. Пусть привыкнут к удобству и комфорту.

Пусть не захотят возвращаться домой и начнут презирать тех, кому любы родные шалаши и землянки. Пусть познают вкус настоящей еды, ароматы масел для тел, пьянящую магию вина и мягкое тепло безопасной сухой постели. Пусть увидят, какими красивыми могут быть.

Пусть соблазн роскоши навсегда лишит их покоя.

Кареты одна за одной остановились перед лесным лагерем нолдорана Карантира, и эльфы, делая невыносимо почтительные и серьёзные лица, стали помогать особо важным гостям выбраться на землю без потерь. Сейчас это было гораздо проще, чем поначалу.

Становление дружбы между Старшим и Младшим народами Таргелиона претендовало на звание самого страшного кошмарного сна, успешно конкурируя за первенство с проклятьем Вала Намо Мандоса и нападением орков.

Пожалуй, перспектива постоянного общения с дикарями казалась всё же хуже мимолётных или быстро проходящих угроз — ни с орками, ни с Валар дел иметь никто не планировал.

***

Сборы в дорогу оказались на удивление долгими.

Прибывшие от короля Морифинвэ Феанариона посланники были уверены, что дикари сорвутся с места и бросятся на переговоры бегом впереди лошадей, однако Халет и те, кого она решила взять с собой, зачем-то ушли в землянку и закрыли вход внушительной вязанкой хвороста.

Это насторожило Нолдор, но торопить Младших никто не решался, а эльфийка, которую отправили для обучения дикарей хотя бы минимальным манерам за время пути, отправилась пообщаться с другими членами племени.

— Называйте меня Лот, — улыбалась посланница новым знакомым, совершенно не брезгуя брать на руки чумазых, не подмытых детей.

— Лоти! — заверещали малыши, дёргая «странную тётю» за одежду, обнимая за ноги.

Эльфийка присела, взяла веточку и, не обращая внимания на забравшегося ей на спину ребёнка, принялась чертить ровные квадраты с палочками внутри.

— Давайте поиграем, — улыбнулась Лот. — Игра. Весело.

Верные таргелионского короля переглянулись.

«Нам не надо с ними дружить, мы должны просто привезти их Карантиру, пусть делают, что хотят, говорят, что хотят, воспринимают, как хотят. Мы собираемся их использовать. Тебя волнует, как к тебе относится лопата?» — эти слова, сказанные эльфийкой, сейчас изображавшей трепетную любовь к дикарям, помнил каждый. Теперь все оценили, как виртуозно Эленлотэ умеет притворяться милой.

Начались прыжки, бросание камешков, споры, визги, и над всем этим мерно и успокаивающе то и дело звучал голос Лот.

Когда очередная ссора между детьми едва не переросла в драку, неожиданно появились женщины-вожди. Халет шла первой, чуть наклонившись вперёд, смотря исподлобья, в злых глазах читался вызов. Малышню тут же растащили родственники, эльфийка выпрямилась, милейше заулыбалась.

— Дай мне это, — вдруг скомандовала дикарка, указывая пальцем на драгоценный кулон тончайшей работы с дивного оттенка кошачьим глазом в серебряных листках.

— А что дашь мне ты? — не смутилась Эленлотэ.

Халет отпрянула, глаза зажглись жадностью. Посмотрев по сторонам, женщина подбоченилась:

— Просто так дай.

— Тогда ты тоже просто так дай мне что-то равноценное.

Стража поразилась выдержке посланницы, дикари притихли.

— Мы все любим своё, — медленно проговорила Эленлотэ. — Это моё. Любимое. Хочешь получить? Предложи взамен. Но лучше — скорее собирайтесь. У короля для вас много даров.

— Идём, — скомандовала Халет и рванула к повозкам.

— Нет, подождите, — посланница одними глазами показала защитникам, что пора следить особенно внимательно. — Видите, какая за вами приехала карета? В неё нельзя в грязной одежде, с немытыми ногами. И внутри неё нельзя справлять нужду. Карета должна остаться чистой.

— Иначе Карантир заставит дикарей за неё платить, — очень тихо хмыкнул один из воинов, наклонившись к соратнику.

— Он заставит в любом случае.

С утверждением было трудно не согласиться, Нолдор молча кивнули друг другу.

— Да я! Да мы! Да кто ещё тут грязный?! — раздалось возмущение. — Не нравится, как мы выглядим? Вот мы никуда и не поедем!

Эленлотэ напряглась — посланница боялась разочаровать короля, поэтому вымученно заулыбалась.

— У меня есть подарок, — подмигнула она дикаркам и пошла к своему шатру, поманив женщин идти следом.

— Беру, — заявила Халет, намекая на всё жилище эльфийки целиком.

— Они воспринимают нас врагами, — воин шепнул собрату, — поэтому и ведут так. Но чем мы им так не нравимся?

— Чужие. Других аргументов не нужно.

— Поэтому и нет у них никакого развития, одна дикость.

Соратник кивнул.

— Подожди, леди-вождь, — Эленлотэ осталась милой и невозмутимой. — Подарок ещё не готов.

— Давай так! Сами доделаем!

Каким-то непостижимым образом не рассмеявшись, эльфийка что-то тихо сказала тем, кто охранял шатры, и Нолдор поспешили выполнять поручение.