— Пересидеть? — сын вождя всё бросил и подошёл к давним знакомым. — Пересидеть? Правители так не поступают!

— Да брось! — пожилой мастер покачал головой. — Не честный это мятеж. Разбойники это поживиться решили. Громят всё, жгут, убивают невиновных. Отцу ты ничем не поможешь, а коль в лапы этим гадам угодишь, так ещё и помешаешь. Понимаешь, господин Барахир?

— А я не попадусь! — гордо заявил юный беоринг. — Мне лорд Эрьярон поможет. Я его после щедро награжу.

— Брегор жив? — мелко задрожав, спросил Берен, тщательно вытирая глаза. — А мой дом? Цел?

Гномы лишь пожали плечами.

— Через лес быстрее, — сказал эльфийский разведчик, беря вещи. — Я могу пойти вперёд один, собрать сведения. Заодно выясню, где можно безопасно остановиться. Господину Белемириону точно не стоит лезть в пекло мятежа.

— Нет! — истерично запротестовал книжник. — Это ведь мои ученики на улицы вышли! Если они и станут с кем-то беседовать без оружия, то только со мной! И я с ними договорюсь!

Примечание к части Песни: «Воин» гр. «Цитадель»

«Ночной дозор» гр. Uma2rman

Уходите или упадёте

Сидеть в погребе среди запасов провизии было тоскливо. Андрет ощущала себя таким же мешком лука, как те, что валялись рядом. Такой же овощ, как вся эта морковь, репа, свёкла. И ведь отсюда нет выхода! Большинство, конечно, об этом погребе не знают, но что, если среди врагов окажутся родственники Фаранора? Чем занимается его старший брат? А племянники?

Вспомнился собственный сын. Фарагор бы защитил мать, если бы не уехал! Проклятый Бреголас! Лучше бы его выбросили в реку при рождении!

Служанка, как ни в чём не бывало, проверяла мешки, доставала овощи, которые надо быстрее приготовить, пока не испортились, в отдельное ведро бросала гнилые. Ей что, совсем не страшно?!

Раз такая смелая…

— Дорогуша, — сестра вождя встала с репы, выпрямилась, — узнай, как дела у Бериль. Хочу пойти к ней.

Покорно кивнув, девушка убежала выполнять приказ, и Андрет осталась одна. Гнетущие мысли не давали покоя: постоянно казалось, что сына больше не увидеть, муж тоже может бросить, а значит, впереди — только одиночество, ведь кому нужна женщина, всю жизнь ни с кем не дружившая, не имеющая ни власти, ни авторитета?

Окружённая лишь овощами аданет, совершенно не чувствуя радость от такой компании, подумала, что лучше было бы как-то помочь брату, если он ещё жив, а если нет…

Организовать бегство семье и отцу? Помочь покинуть Ладрос? Попросить защиты у родни Берена в Дор-Ломине? Это хорошая мысль. Можно, конечно, обратиться к дортонионским владыкам или королю Финдарато, но что он сделает? Опять книжку подарит?

«Да я и сама написать могу! И пользы от неё будет поболе!»

Так как поговорить с овощами не получалось, Андрет снова стала мечтать о несбыточном. Почему Пушок не захотел уехать куда-нибудь на юг Белерианда вместе с полюбившейся смертной? Это ведь ненадолго отвлекло бы его от дел Дортониона, не более! Жили бы в уединённом домике в лесу, на берегу озерца, где никто бы не мешал тихому счастью угасающей любви.

Захотелось есть. Надо было что-то с собой прихватить, но разве подумаешь обо всём, когда жизнь в опасности? Ничего, служанка вернётся и принесёт. Она ведь должна всегда о своей госпоже думать, о её удобстве.

Ничегонеделание угнетало. Андрет подумала, что лучше бы сама пошла кого-нибудь бить, чем вот так сидеть в окружении запасов. В кровожадной толпе можно встретить кого-то из бывших и хорошенько на нём отыграться, а здесь… Репа и лук. Грязные, сырые. Даже голод не утолить! Не хотелось думать, что может захотеться есть до такой степени, когда сгодится и такое. Нет! В конце концов, главари бунта точно мужчины, а значит, договориться с ними можно. В таких делах хороши любые средства.

Но пока нужно просто дождаться служанку.

***

Крик боли раздался где-то за спиной, Ангрим содрогнулся, схватил рукой мимо лежащей стрелы, однако, в полной уверенности, будто взялся за древко, побежал, пригнувшись, назад.

— Отходим! Отходим! — раздались приказы.

Ощущение утраты связи с реальностью окончательно выбило почву из-под ног, юноша добежал до своих, отступил вместе с ними на безопасное расстояние, осмотрелся и только сейчас осознал — он не принёс ни одной стрелы.

— Сдавайся, Брах! — крикнул кожевник, которого теперь, кроме «папаша Барадис», почти никак за глаза не называли. Конечно, шкуры много кто выделывает, а дочка-полюбовница вождя только у него. — Тебя зажали! Не вывернешься, только зря народ положишь!

— Мои ребята ваших на раз сомнут! — ответил, встав на кучу обломков, глава мятежа. — Уходите или упадёте.

Его сообщники загоготали, поигрывая оружием.

— Ты не понимаешь, что тебе не победить? — Ангдир побагровел, сжал кулаки.

— Это тебе не победить! Брегору не победить! Ты видишь, сколько нас? — Брах раскинул руки, посмотрел по сторонам. — Слушай, даже если мы сча проиграем, если наш бауглир Свирепый нас нагнёт, он сделает это в своей любимой манере, а после такой расправы над половиной населения, его вторая половина возненавидит. И кучку его сторонников поимеют так, что мало не покажется! Слушь, батя Барадиски, ты ж батя! У тебя дети, кроме белобрысой подстилки, есть. Им жить дальше как-то. О них подумай! О внуках! Их же разорвут за лизню вождёвой задницы! Твою лизню, понимаешь?

Кожевник зло хмыкнул, поигрывая гномьим боевым топором.

— Нам терять нечего, — продолжал Брах. — Мы по-любому смертники, если не победим. Нам некуда отступать. А вам всем ещё есть.

Ангдир закатил глаза, взглянул на собратьев.

— Поджигайте стрелы, — скомандовал он. — Кончать их надо.

Посмотрев на отца, Ангрим вдруг понял — родитель действует, не думая. Он зол, оскорблён, хочет отомстить за друга и вождя, поэтому готов нападать, хотя это грозит гибелью — сторонников Брегора слишком мало, а преимущество, данное внезапностью нападения, больше не работает.

— Нет, — тихо сказал юноша отцу. — Не надо! Мы не справимся.

Тяжёлый удар повалил Ангрима на землю.

— Огонь!

Со стороны баррикад раздались команды стрелять в ответ. А ещё, прикрываясь щитами или обломками, люди Браха побежали вперёд, чтобы навязать ближний бой.

***

Барадис была горячая, но хотя бы не дрожала. Обняв Брегора, аданет уткнулась ему в плечо и прошептала:

— Мне страшно, прости. Я не должна бояться, но мне очень страшно. Как нам быть?

Вождь не знал, что ответить. Сколько врагов, а сколько верных, сказать точно не мог никто, и даже примерно прикинуть, какое количество ладросцев готово поддержать своего главу, оставалось неизвестным.

— Если эти нелюди добрались до Гильвен, — с трудом произнёс беоринг, — они могли убить всю мою семью…

— Не надо так говорить, — прошептала Барадис — ей было не до утешения мужчины, самой требовалась помощь. — Ты со всем справишься, всё наладится.

— А если нет? — Брегор сел на кровати, разорвав объятия. — Что, если нет?

Аданет не увидела — почувствовала изучающий взгляд. Стало ещё страшнее: больная некрасивая любовница больше не нужна?

— Я прикажу воинам вывезти тебя в безопасное место, — прозвучали пугающие слова. — Тебе нужен покой и присмотр лекарей, а я сейчас не могу тебе дать ничего этого.

По щекам Барадис покатились крупные слёзы.

— Не плачь, — через силу произнёс вождь. — Когда я уничтожу врагов, мы снова будем вместе.

***

В кузнице было жарко. Слишком жарко. И душно. Однако Фаранор понимал — не время отдыхать. Если быстро собрать всех своих работников и их родичей, получится неплохой отряд, способный напугать и хорошенько потрепать бунтовщиков.

Проснувшись в пустом разгромленном доме, супруг Андрет сначала подумал, что кто-то из мастеров решил нагадить конкуренту, поэтому испугался за сохранность кузницы, однако соседи быстро объяснили ситуацию, и Фаранор, не сомневаясь ни мгновения, собрался защищать семью вождя, частью которой считал и себя в полной мере.