— Разорим Оссирианд и Хитлум! — захохотал ювелир, хватаясь за живот. — И Белегост заодно!

— Второй Дом Нолдор должен оставаться вторым, — вовсе не осуждая сказанное произнёс Феаноринг, злорадно улыбаясь, — желательно, с конца. Мой отец был главой Первого Дома, а тот, кто называет себя верховным нолдораном, — лишь следующим после него. Но эта тварь хитрая и подлая, словно не эльф, а морготово творение.

— Второй всегда остаётся вторым, — загоготал ответственный за торговлю гном, — даже у собственной жены!

Дружный смех прокатился по залу, сотрясая зеркала.

Морифинвэ быстро снова стал серьёзным и мрачным — разговор с Пилинэль заставил нервничать ещё больше, усилив нехорошие предчувствия. Эльфийка даже не пошла на продолжение совета, объяснив это необходимостью появиться в своей мастерской и проследить, всё ли в порядке.

Она соврала, и нолдоран это знал.

— Простите, господа, что так долго возился! — буквально вбежал в зал запыхавшийся гном с идеально бритой головой, длинная каштановая борода которого была заплетена в две косы, соединяющиеся за спиной. — Приветствую, господа! Я принёс! Смотрите!

Глаза мастера горели восхищением.

Кажется, только сейчас вспомнив, что не снял рабочие рукавицы, лысый кузнец торопливо заткнул их за пояс и дрожащими от волнения непослушными руками развязал мешочек.

На стол с мелодичным громким звяканьем, требуя всеобщего внимания, упали медные, серебряные и золотые кругляши и овалы. С трудом справившись с непослушными пальцами, гном развернул свиток с описанием состава металлов, технологии, времени, потраченного на создание форм и отливку.

— Они прекрасны! — похвалился создатель первых в истории Арды монет. — Удобны! Весят немного! И на них понятные клейма!

— Мелкие, — тут же придрался казначей. — Старики не рассмотрят.

— Они на ощупь могут проверять! — гордо заявил кузнец. — Я это предусмотрел!

— А почему на меди редкие штрихи, на серебре частые, а на золоте ещё и перекрещены? Почему не наоборот? — наперебой заспорили наугрим.

— Изобрази портрет Дурина!

— Нет! Главу гильдии торгашей!

— Как ты меня назвал?!

Вокруг первых мирианов зашуршали листы бумаги, заскрипели перья, загремели стулья и голоса — теперь, когда каждый на совете мог увидеть своими глазами и потрогать то, о чём столько времени говорили, всем захотелось сделать по-своему.

В поднявшемся шуме шаги оказались неслышимыми. Эльф в чёрно-красной одежде таргелионского стража незамеченным прошёл сквозь зеркальный зал, и его слова, сказанные спокойным тоном гонца, не уловил практически никто.

— Азагхал? — побледневший нолдоран напрягся, голос дрогнул. — Он передал через своего вестника, что выполнил условие договора с Дурином и отпустил заключённого под стражу вредителя и его сообщника, и скоро будет здесь?

— Да, — ответил воин, — Азагхал передал, что нолдорану придётся снизить стоимость пользования Трактом, потому что орки на нём нападают даже на королей.

— Проклятая Дыра Маглора! — громко прошипел Карнистир. — Через неё лезли и продолжают лезть морготовы твари, угрожая безопасности моим гостям! Мой брат — безответственный болван! И куда смотрит хвалёный военачальник верховного нолдорана Маэдрос?! Почему орки свободно гуляют по Белерианду?!

— Нам не о чем беспокоиться, — заверил таргелионский страж, — химрингские бойцы, сопровождавшие Азагхала, уверяют, что проверили все окрестные овраги, пролески и болота. Врагов нигде нет.

— Прекрасно! — став мертвенно-землистого цвета, поднялся из-за стола Карнистир. — Пока обсуждается то, как… — нолдоран вдруг запнулся, глаза забегали. — То, как должны выглядеть мирианы, я отлучусь. Мне надо в тишине подумать об организации хранилищ для… мирианов, и каким образом сделать хранение прибыльным. Сокровища должны не просто лежать, а разрастаться!

— Кому не нравятся условия безопасности дороги, — выкрикнул вдруг бородатый хранитель Тракта, высунувшись из кучи голов над мирианами, — пусть платит дополнительный взнос в общую казну! Организуем сбор и в случае ограбления или ранения заплативший получит компенсацию! И вообще! Азагхалу лишь бы оправдать строительство своего тракта! Не удивлюсь, если он врёт, и никаких орков на его пути не было! А если и были, то что?! Этот гордец полагает, что охранять два пути проще, чем один?! Он хочет сказать, что на севере безопаснее, чем на юге?! На севере?! Рядом с землями Моргота?! Он издевается?!

— Ты прав, приятель, — втянул его обратно казначей. — А теперь объясни, что ты тут нарисовал, каменная башка.

Морифинвэ вышел в коридор, показавшийся абсолютно пустым, холодным и бесконечным, ведущим во тьму, в какую сторону ни иди. А если останешься на месте — под ногами провалится пол.

Снова не несбыточная мечта

Король Дурин Рыжий развернул письмо, глаза пробежались по тексту, застыли в одной точке.

— Выйди, брат, — сказал владыка глухо, — выйдите все.

Посмотрев на карту на стене, потом снова на письмо, гном с тяжёлым вздохом опёрся лбом на широкую, но гладкую без мозолей ладонь.

Карта, письмо, карта, письмо.

Взяв схему дорог и основных городов, Дурин сжал в пальцах деревянную палочку, обозначающую примерную длину дневного перехода, и стал считать.

— Чего ждёт от меня народ? — пробурчал гном, покусывая усы. — Военных подвигов? Вряд ли. Но Азагхала привлекает именно это. Белегостский король-с-секирой заручился поддержкой самой могучей армии Белерианда и считает, что может мне диктовать условия. Особенно теперь, когда совместная с Таргелионом попытка устранить неугодного соседа потерпела крах.

Черенок переместился вдоль гор с севера на юг.

— И он, пожалуй, прав.

Отложив палочку, Дурин взял записи, составленные при его предшественнике.

— Маэдрос и Карантир — родные братья, — покачал головой гномий король, снял расшитый золотом и хризобериллом кафтан, оставшись в одной льняной рубахе. Страницы летописи зашуршали громче. — Голодрим пришли из-за моря для освобождения Средиземья от Моргота, злого хозяина несчастной земли. Все семь сынов Феанора прибыли ради войны, и что бы ни говорили сейчас, им нужны союзники-воины. Союзники, которых можно в первых рядах послать на убой?

Посмотрев на свод пещеры, приспособленной под кабинет, залюбовавшись доработанными мастерами природными узорами, Дурин представил, как в его дом врываются враги и рушат прекрасные творения Махала, вздохнул и сел писать.

Если война сейчас в большем почёте, чем мир, да будет так.

***

— Я уезжаю, лорд Тургон, — гордо подняв голову, радостно улыбнулась Линдиэль, встав перед вассалом отца в позе воина. — Спасибо за всё, что ты сделал для меня.

— Это мой долг, леди, — с равнодушной доброжелательностью произнёс сын верховного нолдорана.

— И ты исполнил его на совесть, как и подобает верному подданному, — похвалила дочь лорда Кирдана Нолдо, уверенная, что это именно то, что ему будет приятно услышать.

Турукано напрягся, однако улыбаться не перестал.

Линдиэль, думая о том, что, возможно, ещё очень долго не увидит брата своего любимого Астальдо, посмотрела на Нолдо как-то по-иному, не так, как раньше.

Чувствуя себя сильной и подчинившей сталь, эльфийка заметила то, что было скрыто от её взгляда раньше: неуверенность, зажатость, закрытость…

Лорд выглядел уставшим и загнанным в угол, исхудал и осунулся, словно став ниже ростом, в глазах по-прежнему сиял дивный валинорский свет, но он был какой-то нездоровый, угасающий.

Не то, что у его сестры!

Линдиэль, коротко попрощавшись, грациозно развернулась, соединив в движении танец и бой, вышла за дверь, расписанную удивительными переплетёнными растениями, и еле сдержалась, чтобы не ударить стену.

«Леди Аредэль Белая! Королева Зимы, как поют иногда о ней! Прекрасная женщина с чёрными, словно бездна, локонами и снежно-мраморной нежнейшей кожей! Гордячка, алые манящие уста которой источают яд, а в глазах одно лишь презрение!