— Ладно, — справился с собой книжник, — ладно. Начинаем. У нас много работы. И знайте — кто сейчас останется здесь, тот обязан соблюдать всё, что мы примем и подпишем! Для нарушителей… Для нарушителей я напишу систему наказаний! Тюрьма! Бесплатная работа! Повышение дани! Я не шучу, понятно? И да, для меня и моей семьи эти законы тоже будут действовать. Понятно?!

Ответом стало молчание и сдержанные кивки. Конечно, им непонятно. Но ничего, постепенно разберутся. И предадут. Но к этому будут готовы верные братья.

***

После ставших привычными военных крепостей Фиримар казался невыносимо странным: с полями и пастбищами граничили городские улицы, причалы для лодок — были заодно и местом для стирки, а для кого-то и баней, в одном доме могли находиться производство горючих масел, бумаги или тканей и кузнечная мастерская, причём колодец располагался достаточно далеко, чтобы в случае пожара точно не успеть потушить огонь своими силами, когда это ещё возможно. На улицах никто не обращал внимания на конные экипажи, переходили дороги не глядя, под ногами постоянно вертелись собаки и дети, кто-нибудь обязательно просил помочь едой или мирианом, около заборов время от времени попадались спящие грязные смертные, на которых полагалось не обращать внимания. Но самым непривычным и тем, к чему не представлялось возможным стать равнодушным, оставался запах, присущий только расе Младших. На каждую эмоцию, каждый возраст и каждую хворь у них существовал неповторимый аромат, который так и тянуло назвать зловонием. Тысячи! Тысячи тысяч мелодий зловония, которые приходилось слушать каждый миг нахождения в этом отвратительном месте.

Однако постепенно среди мерзкого облака вони стали заметными и относительно терпимые и даже манящие запахи, порой исходящие от молодых женщин. Одна и та же аданет всегда пахла по-разному: чаще тошнотворно, но иногда женщина менялась, даже становилась красивее.

Скупив в ближайшей лавке все имеющиеся благовония и табак, Алмарил ждал, почти не выходя на улицу, когда удастся переговорить с правителями Дортониона, однако они почему-то не спешили его приглашать. Что этот трусливый гадёныш Арагароньо Артахэрьо им написал?!

Приказав сопровождавшим воинам собрать сведения о жизни вонючего племени, таргелионский принц заперся в комнате небольшой, но неплохо построенной гостиницы и попробовал занять себя хоть чем-то. Только лучше всего получалось пить вино.

Очередной наступивший день ничем не отличался от предыдущих, кроме, пожалуй, странного оживления на улице, которое было слышно даже сквозь закрытое окно. Что-то важное случилось у этих букашек?

Однако мысль быстро вернулась к недопитому вчера вину, а ещё — к очередному дню без приглашения дортонионских владык на переговоры. Может, стоит написать им ещё раз и напомнить, что приезд сына Морифинвэ Феанариона не означает грядущую гибель Арды? В конце концов, переговоры — инициатива Химринга, не Таргелиона. Или лорды наивно полагают, что посланнику надоест ждать, и он уберётся восвояси?

Как бы не так!

Сев за стол в обнимку с бутылью, Алмарил попробовал собраться с мыслями. К сожалению, ничего вежливого в голову не приходило, а ещё отвлекал шум с улицы, в котором удалось разобрать недовольство горожан рождением у вождя дочери. Почему-то этим людям был очень нужен сын своего лидера. Может, его зарежут, пожарят на главной площади и съедят всем Фиримаром? А ещё люди повторяли заверения повитух в том, что дочка вождя точно человек. Интересно, кто, кроме человека, может родиться у человека? Морготова тварь?

Снова тщетно попытавшись написать вежливое письмо, Алмарил выпил вина и вдруг услышал осторожный стук в дверь. Таргелионский принц знал — так просит разрешения войти только одна работница гостиницы — молодая женщина, похожая на остальных, но более вежливая и аккуратная. А ещё она умеет очень маняще оборачиваться, когда уходит. Ещё бы не воняла…

— Заходи! — крикнул Алмарил, зажигая свечу с терпким ароматом, способным перебить любой, самый отвратительный запах.

Аданет вошла не как обычно с подносом или чистым бельём и скатертью, а с конвертом, на котором, однако, не было печати лордов — герб выглядел незнакомо.

— Господин, — нежно произнесла женщина, — послание от вождя Брегора.

— От кого? — сначала спросил, а потом подумал Алмарил. — Зачем он мне написал?

Положив конверт на стол и пожав плечами, работница поклонилась, пошла к двери и, как всегда, обернулась, однако, вопреки обычаю, задержалась и улыбнулась:

— Господин, я хочу предложить вам сшить что-нибудь для вашей супруги или дочери. Если ничего не нужно вам, я буду рада помочь вашим слугам. Прости за навязчивость, господин, просто мне нужны мирианы, а шью я действительно хорошо. И недорого.

Задержав взгляд на аданет, Алмарил всё-таки ощутил её запах сквозь терпкий аромат свечи. Сегодня, к счастью, это была не вонь. Совсем не вонь.

— Что-то случилось?

Эльф сам не понял, зачем это спросил. Видимо, снова сначала произнёс, а потом подумал.

— Я… — человеческая женщина замялась.

— Говори. Расскажешь честно — я тебе просто так дам золота. Знай, милая, мирианы придумал мой отец, так что у меня нет в них недостатка. На большинстве этих проклятых кругляшей изображена моя сестра, которой уже нет в живых! Я ненавижу мирианы! Почему нельзя рассчитываться, как раньше? Чтоб не видеть эти мирианы!

Видимо, привыкшая успокаивать разнервничавшихся гостей работница вернулась, подошла ближе, налила вина в бокал, осторожно подала, нашла нарезанные кубиками орехи с мёдом, поставила рядом.

— Мне нужно заплатить судье, целителям и травникам, чтобы меня больше не таскали по судилищам, — произнёс ласковый голос. — Я не убивала мужа, но это сложно доказать, так же как и обвинить меня. Всё лишь на словах, но я не хочу тратить время на всё это. Мне проще один раз заплатить.

— Ты не убивала мужа?

— Нет, это была ошибка знахарей, и пострадала не только я. Мой муж тяжело болел, все знали — он обречён, и конечно я желала ему смерти, чтобы он не страдал, чтобы я не страдала, но я бы никогда… А эти мошенники намешали отравы и продали как лекарство! И теперь меня готовы обвинять в чём угодно! Все ведь понимают, что больной мужчина не может быть мужем, и про меня стали болтать, будто я делила постель с этими убийцами, была с ними в сговоре.

— Ты имеешь что-то против сговора с убийцами? — Алмарил, чувствуя, как вино лишает способности думать даже сразу после сказанных слов, посмотрел в карие усталые глаза аданет. — Но ты только что предложила убийце сшить платье для его жены. А что если я убил её? Ты же меня не знаешь.

Видя страх, чувствуя меняющийся запах, эльф встал и взял человеческую женщину за плечи. Она не возражала.

— Покажи мне, как ты соскучилась по мужской любви, — слова уже звучали совсем независимо от разума. — И будешь богата. Сможешь больше не работать, когда я уеду из этой дыры.

Аданет не поверила, однако отказать, похоже, побоялась, и следующая смена постельного белья действительно возымела смысл.

Как не предать своего короля

Когда за вынужденной вернуться к работе в гостинице женщиной закрылась дверь, Алмарил вдруг словно протрезвел. Мысль о том, что на месте этой… проклятье, даже имени не спросил!.. на месте этой аданет должна была оказаться Ривиан, больно обожгла грудь, однако понимание, что лучше такое общество, чем никакого, послужило утешением. В конце концов, всё, что было и ещё будет между таргелионским принцем и этой женщиной, останется здесь, в этом вонючем Фиримаре. Сам Алмарил уберётся отсюда при первой же возможности, с подкреплением или без него, а пока есть шанс не провалиться снова во тьму отчаяния, проводя бессмысленные дни в приятной компании, а заодно делая доброе дело. Доброе дело…

Вдруг очень невовремя пришло понимание: да, Алмарил из рода Феанаро Куруфинвэ — сын изобретателя мирианов и новой системы торговли, но отношения с отцом давно разорваны, а выделенные на поездку средства не покроют все обещанные расходы. Мысль удручила, захотелось посильнее удариться головой о стену, но вдруг вспомнилось письмо.