— Это не претензия, владыка Ном, — просто сказала Оэруиль, сделав акцент на том, что перед ней правитель людей, — я лишь поделилась забавным воспоминанием.

Финдарато прошёлся вдоль стен, на которых висело красивое оружие, и сел в показавшееся самым удобным кресло.

— Мой супруг, — взгляд королевы заметался, — не сможет встретиться с тобой, поскольку не хочет находиться в этом дворце, а приглашать столь дорогого гостя и лес — невежливо. Поэтому нолдоран Морифинвэ передал мне дела. Говори, король Ном, что тебя привело.

Решив, что больше уже ничто не сможет его удивить, Инголдо присмотрелся к Оэруиль. Серый незаметный среди сверкающего оружия силуэт ничто не украшало, и если бы возникла необходимость воспевать таргелионскую владычицу, пришлось бы сильно потрудиться, чтобы слова оды не звучали пусто.

— Мудрость королевы безгранична, коли мой кузен всецело доверяет тебе. Что ж, дело у меня не слишком приятное. Для меня. Я даже хотел потребовать с кузена мешок золотых мирианов за пережитый по пути страх, вызванный жуткими, леденящими кровь рассказами о нападениях орков на королевские экипажи. Однако как я могу что-то просить у прекраснейшей правительницы? Придётся мне справляться со страхом самостоятельно и лечить сердечные раны вином.

— Могу дать мешок яблок, — испытующе посмотрела на гостя Оэруиль.

— Благодарю, прекраснейшая, но вынужден отказаться, — не понял шутку Инголдо. — Привела меня крайне неприятная история. Весь Белерианд только и говорит про несчастных угнетаемых в Таргелионе Младших Детей Эру, которые готовы бежать куда угодно и молить о помощи. Мои кузены, лорды Дортониона, живут в мире и любви, — Финдарато прикусил язык, — с Фирьяр, поэтому просто не могут продолжать сотрудничество с Таргелионом. Но ведь это сильно навредит твоему королевству! Моё сердце разрывается от горя, когда я думаю об этом.

Владычица прищурилась, болотные глаза потемнели.

— Нет, — сказала она, — если Дортонион перестанет поставлять нам лес, торф, шкуры и остальное, подразумевающееся договором, проблема окажется мимолётной, поскольку совсем скоро будет заключено торговое соглашение с Оссириандом. Гораздо более выгодное. Однако мы все понимаем: жизнь — это не только подсчёт прибыли.

Интуиция подсказала Финдарато, что сейчас будет изложена прямо противоположная озвученной позиция.

— Разумеется, — заулыбался Инголдо, любуясь охотничьими доспехами. — Тем более, что я прекрасно понимаю — мой брат просто не знал, как вести себя с Фирьяр, и, вероятно, имеет место мой просчёт и недосмотр в том, что я ему не помог вовремя разобраться.

— Твой кузен, владыка Ном, — серьёзно продолжила королева, — мой супруг, мудр и дальновиден. Поэтому согласен на исход халадинов из Таргелиона, с условием, что они полностью выплатят все долги, оплатят себе дорогу и не возьмут с собой ничего из приобретённого за счёт королевской казны имущества. Разумеется, можно забрать одежду и обувь, но оружие, украшения, телеги, инструменты, дома-шатры и палатки, домашний скот — нет. Всё это принадлежит Таргелиону, и должно здесь остаться.

Нарготрондский владыка поднял брови. Хотелось задать очень много вопросов, однако с губ сорвался только один:

— И во сколько мне это обойдётся?

Бессмертный помер, а я всё ещё жива!

— Братья меня за это волколакам скормят! — обречённо произнёс Финдарато, собрав за большим столом свиту и Брегора с женой. — Но я не могу поступить иначе. Видите, в какой я ситуации оказался? Скоро зима, идти куда-то в неизвестном направлении станет тяжело и опасно, но вы ведь тоже понимаете, что нельзя оставлять людей в тюрьме до весны?! Поэтому мы встанем лагерем на северной границе королевства Амбаруссар.

Потребовав от Эдрахиля вина и выпив всё налитое, король Инголдо печально улыбнулся:

— Расходы, разумеется, будут на мне. И расплачиваться с братьями за доставленные неудобства тоже буду я. Вы даже представить не можете, какие это горы золота! — из сияющих утраченным светом Валинора глаз покатились слезы, нарготрондский владыка выпил ещё вина, однако плакать не перестал. — Простите меня, мои верные, прошу! В последний раз я так рыдал на своей свадьбе. Мне до сих пор не по себе от воспоминаний, а моя прекрасная Амариэ, наверное, стыдится меня, но что я могу поделать?!

Отец и старший брат Эдрахиля заулыбались, Йавиэрион закрыл рот ладонью, чтобы не смеяться открыто.

— Ладно, новые богатства накоплю, что уж тут горевать? — вздохнул Финдарато, вытирая салфеткой лицо. — Веселитесь, не стесняйтись. Когда я рыдал на свадьбе, тоже многим было забавно смотреть на меня. И никто мне не посочувствовал! Но это ничего. Нам ли горевать, друзья мои? Мы ведь сейчас сидим в тёплом роскошном дворце, пьём лучшее вино, едим, сколько хотим. А те несчастные Младшие мёрзнут, голодают, болеют! С каждым днём их долги растут, а здоровье ухудшается. Без моего золота они погибнут. Но я также понимаю, что мои сокровища для перевода их в мирианы оценят незаслуженно низко! Это ужасно!

Орикон покачал головой, смотря в стол. Миньятолос бросил взгляд на отца, тоже промолчал, Эрьярон сжал кулаки.

— Не всё в жизни делается ради выгоды, — Финдарато снова выпил и дал Эдрахилю уникальный мириан с изображением башен Гномьего Тракта — их чеканили только однажды в честь столетия Торгового Союза. — Я же знаю, что мой верный слуга трудится, не покладая рук, исключительно из любви к своему негаснущему Солнцу, то есть, ко мне. Правда, Эдрахиль?

Оруженосец поклонился, благодаря за щедрость, налил ещё вина.

— Да, мои верные, — тяжело вздохнул король, — мне действительно жаль всех тех средств, что придётся потратить. Но меня утешает, что это на благо Арды. Скажи, Брегор, что выяснил ты, когда говорил с вождём халадинов?

Беоринг выдохнул, скосил глаза на супругу, улыбнулся. Нарготрондский владыка первое время удивлялся не поддающемуся логике поведению лидера Фирьяр. Прочитав несколько книг из тех, что Брегор считал важными для человеческого общества, Финдарато пожалел о том, что лично не был знаком с их автором, поскольку возникло желание побеседовать с ним по душам, а после — если тот останется в разуме — отправить его для дальнейшей беседы к Артанис. Однако потомок Беора как-то иначе воспринимал прочитанное и не видел в текстах ничего ужасного, только, вопреки настойчивым советам автора держать женщин подальше от всего важного в жизни, таскал супругу с собой везде и всегда. Подумав об этом, Инголдо сделал вывод, что дело в ревности и страхе однажды увидеть в своём доме эльфийского младенца.

Похоже, Мельдир стоит дольше оставаться бездетной, чтобы не оказаться отстранённой от дел племени, если, конечно, её это заботит.

Подумав, что любопытно было бы взглянуть на реакцию главного защитника полуэльфов, если бы супруга принесла остроухое дитя, Финдарато всё же отмёл нехорошие мысли и, загадочно улыбаясь, посмотрел на человеческого вождя. Тот смутился.

— Я укрепил уверенность в том, что племя Халет и род Беора должны жить отдельно друг от друга, — сказал он слишком неуверенно. — Мы выбрали эльфов в учителя, а халадины гордятся тем, что однажды изгнали вас со своей земли.

Орикон от удивления встал.

— Да, — Эсуил отмахнулся, — я слышал от торговцев, как хитлумских послов дикари едва не отправили в гости к Намо.

— Многие об этом слышали, только думали — сказки, — поддакнул непривычно отстранённый Эрьярон. — Да только сказки никогда не зарождаются на пустом месте.

— Халадины гордятся этим, понимаете? — чёрные глаза Брегора вспыхнули, однако суть эмоции Финдарато понять не смог. — Не знаю, может быть, им просто не повезло, и те эльфы, как и подданные Морифинвэ, сделали какое-то зло, но Халет не хочет даже слышать о том, что эльфы бывают добрыми, справедливыми и милосердными. И меня в итоге назвали…

***

— Так ты их подсосун! — расхохоталась леди-вождь, когда беоринг и супруга пришли в темницу и объяснили, какова цель их появления.

Остальные узники, кто ещё был в состоянии смеяться, поддержали веселье.