От резкого порыва ветра тело вздрогнуло, боль швырнула в безвременье, и, снова приходя в себя, но не помня, на каких словах Клятвы настигло беспамятство, сын Феанаро, пытаясь смотреть в небо, дрожа и задыхаясь, прошептал:

— Да падёт на меня… вечная тьма… если… отступлюсь… от своего Слова… Клянусь…

Небо со стороны Валинора начало розоветь. Уверенный, что это игра воображения, Нолдо закрыл глаза.

— Клянусь… Клянусь… Клянусь… Именем Создателя…

И лишь когда свет стал нестерпимо ярким, Майтимо поверил, что это не мираж. Отвернуться от небесного огня не было возможности, он слепил даже сквозь закрытые веки, кожу, там где не защищал плащ, начало жечь и стягивать.

— Ариэн… — выдохнул пленный король эльфов. — Сожги меня. Умоляю. Валар… оскорбил Исход…

Говоря через силу, Феаноринг, превозмогая боль, зажмурился от света, но это не помогало.

— Мы убивали братьев… Ариэн… Я заплатил за всё… Ариэн… За всех!.. Заплатил… Тысячекратно…

«К Намо захотел, эльф? Спроси его разрешения посетить священные Чертоги, а потом уже стучись!»

Ответ был без жалости, но и без насмешки. И только света становилось всё больше.

Пробуждение людей в Средиземье

— Мы сгорим! Сдохнем! Зажаримся! Наши задницы не спасти! — раздались со всех сторон дикие вопли, набирая мощь, словно несущаяся по склону горы лавина.

Теряя от страха рассудок, орки даже не вспомнили о том, что во всеобщей панике можно под шумок свести личные счёты или присвоить чужое имущество. Совершенно забыв про социальные и расовые различия, тюремщики и надсмотрщики прятались в глубине шахт вместе с эльфами-рабочими, в подземных садах, загонах для скота и поселениях собрались все жившие на поверхности, чтобы скрыться от горящего мира. Жильцы больших домов сочли достаточными для защиты от погибели укрытиями не только подвалы и погреба, но и шкафы, тёмное пространство между полом и кроватью, кладовки и комнаты без окон.

***

В юго-восточной части хребта, протянувшегося неприступной стеной на многие мили от Тангородрима, велась не только добыча полезных ископаемых, но и военная разведка. Помимо угля, здесь находили непригодные для питья чёрные источники, время от времени воздух приобретал странный запах. Подземные туннели были непроходимы, так как могли внезапно обрушиться, если разжечь огонь. Однако Мелькор снова и снова заставлял орков изучать лазы настолько далеко, насколько это возможно. Остатки армии постепенно перебрасывались именно в этот регион. Множество отдельно расположенных неглубоких шахт чередовались с обнесёнными глухими заборами, бдительно охраняемыми лагерями бесстрашных героев великой войны. Однако восход Солнца одинаково сильно напугал и вооружённых до зубов прославленных храбрецов, и безжалостных надсмотрщиков, и безвольных рабочих.

Когда за последним орком с поверхности закрылась тяжёлая дверь в потолке, отгородившая тружеников угольной шахты от страшного небесного пламени, оставив в привычном полумраке подземелья, освещённого факелами, долгое время никто не говорил ни слова и почти не двигался, сидя прямо на камнях. Вокруг всё было в чёрной пыли, и даже оранжевый танцующий на стенах огонь не делал туннель жизнерадостнее.

В щели в дверном проёме начали пробиваться золотые лучи, а потом закапала вода.

— Это ещё что за срань? — прозвучали первые слова с самого рассвета. — Что за ссань?

— Снег тает? — неуверенно ответил эльф с отрезанными не так давно ушами и при рождении — мужским естеством. Он хорошо запомнил, что, когда спрашивают, надо отвечать, даже если ответ неизвестен: следующим, что отрежут, будет нос, потом — пальцы по одному. Лучше уж схлопотать удар ногой или кнутом за неправильные слова.

— Снег тает… — ужаснулся надсмотрщик и вскочил на ноги.

Сорвав с себя шкуры, орк начал затыкать ими дыры в проёме.

— Это бесполезно, — промычал его напарник. — Подумай своей пустой башкой! Ты вообще представляешь, сколько там снега?

— Тогда надо отсюда вылезать! — заорал неожиданно подскочивший охранник-полуэльф.

— Сгорим к дряблым ссакам, — равнодушно отозвался смотритель, доставая из сумки флягу. — Хочешь выпить, милаха? — спросил он вдруг сидящего рядом поникшего совсем юного эльфа.

Боясь отказаться, тот схватил дрожащей рукой выпивку, отхлебнул и начал от души благодарить того, кого боялся и втайне ненавидел.

— Кому ещё дать этой членодойки? — спросил смотритель, поднимая флягу. — Подыхать трезвым как-то тоскливо. Да не ссыте вы, очаровашки. Мне больше нет смысла вас обижать.

«Очаровашки» моментально приободрились, и оказалось, у них тоже есть, что выпить.

***

— Если это и был Замысел Эру, — наблюдая со смотровой башни над Утумно за плывущей по небу Ариэн, заговорил сам с собой или с Сильмарилями Мелькор, — у меня есть весомый повод для обиды! — Проникая взором сквозь слепящие лучи, Айну произнёс: — Ты прекрасна, Майэ, однако мой народ не может оценить твоей прелести!

— Это твои проблемы! Не мои! Моргот!

— Увы… И ты не называешь меня Вала.

— Никто и никогда более не назовёт тебя так! И твоё имя предано забвению!

— Как и твоё, светило Анар. Анор. Просто очередной небесный фонарь.

— Моё появление — Замысел Эру!

— Как и моё! Я предлагал тебе служить мне! Ты обрела бы собственное могущество, а не получила бы его от мёртвого дерева! Неужели это для тебя приятно?! Одумайся, пока не поздно!

— Я пробудила Младших Детей! Я дала начало новой Эпохе! И я теперь владычица небесного свода!

— Умерь свой пыл, Ариэн, — Мелькор специально прямо и неотрывно смотрел на сияние Анар, чтобы зазнайка-Майэ не забывала, кто перед ней. — Тебе придётся подчиняться Замыслу, и даже то, что без тебя не смогут существовать любимые Дети Эру, не даёт тебе неограниченные права. Правлю Ардой я, ты знаешь это, и Владыка Ветров может щебетать голосами орлов, что хочет. Если по твоей вине…

— Я знаю, что и как должна делать! Без твоих подсказок, Моргот! Ты мне не король и никогда им не был! — расхохоталась Айну, обрывая мелодию, связывавшую её и Мелькора.

Оставшись на башне, Владыка севера Средиземья снова взялся за Палантир, который гасил ради беседы с Ариэн. В очередной раз удивившись, насколько осторожны сыны Феанаро, что ни один из них до сих пор не воспользовался своим Видящим Камнем, Айну продолжил наблюдать за пробуждающимися Младшими Детьми.

Музыка Творения торжествовала. Звуча без участия Айнур Арды, сплетаясь в неведомые для них мелодии, Тема новой жизни проникала в каждую песчинку и каплю воды, напоминая миру давно минувшую Весну. Это было прекрасно, непонятно и…

Тревожно.

Гармония творения пропитывалась искажением мира, музыка резала слух, однако именно этим и была по-своему совершенна.

«Арда будет такой, — Айнур одновременно услышали голос Эру. — Потому что вы её такой сделали».

Мелькор догадывался — упрёк, возможно, заставил кого-то устыдиться, но сам больше-не-Вала ощутил гордость. Да, это он сделал Арду такой. И другие ничем не смогли ему помешать.

— Кто же истинный король мира, а, братец Манвэ?

***

Среди густой бордовой и фиолетовой поросли кустарников с длинными кистями чёрных колосков, свисающих до земли и стелящихся у корней, из обвитых лиловыми вьюнами ветвей показались первые смельчаки, не побоявшиеся выглянуть из укрытия. Мир казался очень интересным, и даже то, что некоторые люди, такие же юные и привлекательные, как и другие, почему-то не проснулись, похолодели, начали вонять и покрываться пятнами, никого не смутило: трупы просто оставили в покое.

Любуясь природой и друг другом, многие мужчины и женщины разделились на пары, чтобы потрогать тела, отличающиеся от своих. Влечение усиливалось, вспыхивала страсть, возникала близость, и всё получалось само собой. Те же, кто не заинтересовались противоположным полом, с увлечённостью ломали молодые деревца и кусты, хохоча над тем, как они смешно трещат, и хвастаясь силой мышц. Тут же возникло желание соревноваться: кто переломает больше веток. Одни люди продолжали крушить всё подряд, другие же брались за более толстые стволы, и, когда удавалось сломать их, довольно улюлюкали.