— Остановимся? — предложила эльфийка, кокетливо прищурившись. — Видишь, рощица? Доскачем и сделаем привал.

Высокие деревья с тонкими ровными стволами сомкнулись над головой.

Спрыгнув с коня, Ириссэ изящно потянулась, выгибая спину.

— Здесь нас никто не увидит, — подмигнула она Тьелко.

— Ты мне не жена, — с отчаянием в голосе отозвался беловолосый эльф.

— И не стану. Ни за что не выйду замуж по доброй воле! Это не для меня. Я буду делать, что хочу и с кем хочу.

— Ириссэ, — запротестовал, но очень неохотно Туркафинвэ, — мне нельзя прикасаться к тебе.

— И не прикоснёшься.

Словно хищник из засады, дочь Нолофинвэ бросилась на ошарашенного Феаноринга и в одно мгновение спутала веревкой его руки за спиной. Толкнув его на траву, эльфийка, видя, что её игра понравилась, жестом приказала прислониться спиной к дереву, после чего примотала Тьелкормо к стволу.

— Мне никто не запретит прикасаться к тебе. У нас, женщин, ничего не сказано об этом в кодексе чести. Это нас нельзя трогать. А вас, мужчины, можно!

Изящно встав около разгорячённого кавалера на колени, Ириссэ ловко избавила себя и Тьелко от тех одежд, что мешали игре. Ее губы нежно, но требовательно коснулись чувствительной кожи, по телу пробежала дрожь.

«Когда она этому научилась?» — промелькнула последняя перед сладким забытьем мысль, а потом было просто хорошо.

И всё неважно.

***

Что цель поездки близка, стало понятно задолго до того, как вдали с высокого берега открылся чарующий вид на бескрайнее море. Обо всем заранее рассказал внезапно изменившийся ветер. Нет, он не стал сильнее или холоднее, только на губах ощутилась соль.

— Словно слизываешь слёзы, — почему-то подумал вслух Туркафинвэ, до этого момента витавший в облаках. — Или кровь…

— Да, — согласилась Ириссэ, — здесь хоть и красиво, и ощущается дух свободы… Но мне не радостно.

— Предлагаешь вернуться в рощу? — соблазнительно улыбнулся Туркафинвэ, надеясь на согласие.

— Понравилось быть связанным, друг мой? — жестоко остудила его пыл эльфийка. — Могу связать прямо здесь. И бросить в воду. Интересно, Улмо тебя спасёт?

— Провались в бездну! — вспыхнул Туркафинвэ, разворачивая лошадь.

— Нет! Не уезжай! Прости меня! — тут же сменила тон Ириссэ, догоняя сына Феанаро. — Мы, на чьих гербах звёзды, должны задавить гадину со змеями на гобеленах. А для этого выясним, что они шипят в своём клубке, который вдруг выполз из вонючей норы. Я чувствую, это не к добру.

— Никогда! Слышишь? Никогда не называй меня другом! Ясно?

— А как называть? — подчёркнуто заинтересовано спросила Ириссэ, играя с огнем сердца Феаноринга.

— Как угодно, только не «друг»!

— Хорошо, Тьелко, — сделала невинные глазки эльфийка. — Будь по-твоему.

Ощущение соли на губах усиливалось, давящее чувство безнадежной тоски захватывало сердце, и дочь Нолофинвэ спешилась.

— Тьелко, — испуганно позвала она, — хочу ехать, прижавшись к тебе. Иначе мне страшно.

Это было так удивительно и непривычно, что Туркафинвэ растерялся, но понимание, что сможет прижимать к себе весь оставшийся путь возлюбленную, чувствуя её запах, тепло тела, биение сердца, делало остальное неважным. Ириссэ теперь могла говорить вообще что угодно. Возможно, даже ненавистное слово «друг».

***

Утопая в шёлке чёрных волос, сын Феанаро не представлял, как жил раньше, до того как они с Ириссэ стали близки. Теперь он весь без остатка отдавался чувствам и желанию ощущать больше, чаще и ярче.

Потерявшись в эмоциях, Туркафинвэ не заметил, как перед ними появилась дорога, вымощенная белыми, идеально отшлифованными плитами, безукоризненно подогнанными друг к другу. На них был нанесён причудливый орнамент, изображавший идущие по волнам корабли, и рисунок светился, вторя сиянию Древ, то золотым, то серебристым.

Впереди открылись пологие песчаные склоны, спускающиеся к воде, стало видно спокойное, зеркально-гладкое море.

— Вот о чём говорил отец дядюшке-змею! — оживилась Ириссэ. — А он потом мамочке своей сюсюкал:

«Валар напомнили нам, что за морем есть земля тьмы, от которой лучше защититься, нужно укрепить гавань. И да, лучше всех в оборонительных сооружениях понимает…»

Ириссэ вдруг замолчала, потому что, когда первые белые башни Альквалондэ показались на горизонте, беглецы увидели его.

Вала стоял на вершине крутого склона в окружении эльфов Третьего Дома, но Арафинвэ с ними не было, зато присутствовали несколько высокородных Тэлери: принцы Вольвион и Айриольвэ с сыновьями, а также их верные. Короля Ольвэ также не было видно.

— Уходим с дороги, пока нас не заметили, — понизила голос эльфийка, впиваясь пальцами в бедро Туркафинвэ. — Не время ещё нам показываться.

— Странная энергия исходит от этого Вала, — задумался вслух Феаноринг. — И очень сильная. Не хотел бы я с ним близко общаться.

— Я не хочу с ним сближаться ещё и потому, что мой дядя-змей с ним сотрудничает, — фыркнула Ириссэ.

Телперион угас. Золото заполнило благословенный край тёплым сиянием, даря обманчивое ощущение безмятежности, усыпляя бдительность. Но со временем эльфы всё меньше поддавались чарам или Древа постепенно расходовали силу, теряя прежнюю мощь, поэтому в сердцах жителей Амана чаще и чаще селился непокой.

Примечание к части Вольвион от Elfinfen https://vk.com/photo-136606616_456239453

Подальше от интриг и вражды

В неярком свете Древ, который здесь, в Альквалондэ, сиял особенно таинственно, город-порт казался фарфоровым и адуляровым. Башни, арки, скульптуры, маяки разных оттенков белого, озаряемые золотом и серебром, выглядели нереальными, словно снились наяву. Артанис любила родной город матери, однако тёплые чувства не распространялись ни на его жителей, ни на тэлерийских правителей. Королевский род, за исключением, пожалуй, старшего принца, держался подчёркнуто отстранённо, и у муж-девы возникало чувство, будто Ольвэ с семьёй хранят какой-то чудовищный секрет, который мешает им сближаться с собратьями. Нет, Мириэль Сериндэ не могла быть права! В конце концов, у многих светлых эльфов жило в памяти тёмное прошлое, и это необязательно вина в чьей-то смерти.

Артанис приехала вместе с семьёй, однако чувствовала себя одинокой. Озвученной в Тирионе целью визита в Лебяжью Гавань была свадьба Финдарато и Амариэ, только на самом деле всё обстояло иначе. Атмосфера в портовом городе ощущалась непривычно напряжённой, и даже обычное приветствие свиты короля и принцев показалось фальшиво-почтительным.

Со сдержанной благодарностью приняв дары, Артанис поблагодарила каждого верного правителей, с наслаждением видя в их глазах восхищение и понимание недоступности прекраснейшей эльфийки. Каждый из этих мужчин мечтал бы об особой милости со стороны принцессы, но им не суждено её получить. Никому из них.

«Как и прядь моих волос!»

Неожиданное неприятное воспоминание заставило поёжиться.

«Никто никогда не прикоснётся ко мне!»

Решив, что надо немного развеяться, принцесса погнала коня вперёд на побережье, где у причалов красовались дивные белоснежные корабли-лебеди.

***

— Я уеду отсюда, — король Ольвэ, высокий и серебристый, украшенный жемчугом, кораллами и перламутром, посмотрел из окна дворца на сияющий голубовато-бирюзовым планктоном прибой, казавшийся волшебным в свете Древ Валар, — надоело море.

Арафинвэ, отдохнув с дороги и придя на встречу с родичем жены, ожидал услышать многое, но не это.

— Пойдём в театр, — пригласил нолдорского принца тэлерийский правитель, — составим компанию нашим жёнам и детям, а по дороге обсудим кое-что.

— Например, слова твоего младшего сына?

— А что такого сказал Вольвион? — Ольвэ сделал удивлённые глаза.

— Он спросил меня о цели прибытия, — Арафинвэ напрягся, думая, как правильно выразиться.

***

— Надеюсь, это лишь дань традиции, верно? — принц Вольвион, одетый на удивление скромно, в отличие от отца, прямо посмотрел в глаза гостю. Свита сына короля была вооружена изящными луками, словно для турнира или охоты, на плотных рубашках блестели металлические вставки в виде чешуи.