— А ты представь, кхулум, — чёрные глаза мастера загорелись алчным огнём, — огромные пещеры, полные сокровищ! Золото, серебро, алмазы и рубины! Изумруды и сапфиры! А самоцветы!.. Их столько, что можно легко прямо там, в нарогских пещерах выстроить город-дворец: один зал полностью золотой, второй — серебряный, третий — яшмовый, четвёртый — малахитовый, пятый — из жадеита… Я несколько дней могу перечислять! Кхулум, я сам смогу всё это сделать, как только наберу команду! И есть лишь одна проблема!
— Пещеры заняты? — слишком скептически поинтересовался сын Питьяфинвэ.
— А ты догадливый малый! — тяжёлая ладонь обрушилась на плечо эльфа. — Да. Заняты. Дело в том, что поганые карлики постоянно снова возвращаются. Мы хотели прогнать их, забрать сокровища и уйти, но недра оказались слишком богатыми, мы не можем их забросить! Нужно, чтобы кто-то поселился в тех пещерах, кто-то свой, друг, понимаешь?
— Друг и военный союзник.
— Конечно! Мы готовы платить этому другу за возможность добывать ценности в его пещерах, сами ему город отстроим, только пусть возьмёт на себя гадкое племя коротышек!
Карнифинвэ ничего не ответил и не сказал о своих планах. Юный принц сухо поблагодарил мастера за гостеприимство и пошёл прочь из трактира, краем глаза заметив подозрительно внимательный взгляд одного из сидевших за большим столом эльфов. Сын Питьяфинвэ не сказал, что не станет осквернять свою благую цель грязным союзом с нечестными наугрим, ведь нельзя бороться за добро, совершая зло.
Алчность не соратник для справедливости.
***
К берегу прибило тело.
Волны ласково омывали труп, и мокрые драгоценности, торчащие из широко раскрытого рта и порванной щеки роскошно блестели в лучах полуденного солнца.
Ноэгит Нибин от всего сердца отыгрались на случайно попавшемся на пути одиноком и не совсем трезвом эльфе.
Поваленный на землю, золотоискатель оказался забит до смерти озверевшими карликами, а после, когда тело перестало подавать признаки жизни, в окровавленный рот затолкали столько драгоценностей, сколько смогли засунуть, разорвав губы и щёки.
Волна толкнула труп, качнула голову, и на песок упало золотое кольцо-змейка, усыпанное раскрашенными эмалью цветами. Изящное ожерелье заиграло радугой, провалившись сквозь синюшную рану, открывающую зубы, свисая изящными нитями, тонкими и витыми, словно лоза или льняная прядь, и на нём заблистал дивными красками крупный бриллиант.
Ноэгит Нибин хотели, чтобы нашедшие тело задумались о том, до чего доводит жадность, однако, их ждало разочарование: попытки воззвать к голосу разума с помощью насилия оказались тщетными.
Примечание к части Песня из мюзикла "Экватор" "Голос южных морей"
Прекрасное далёко
Полуприсев на постели, опираясь спиной на пышные подушки, Эльдалотэ, отчаянно борясь с накатывающим сном, потребовала принести книгу для записей. Живот был всё ещё большим, но уже не тяжёлым и не двигался: маленькая жизнь теперь не принадлежала матери безраздельно, начав свой собственный путь в Арде.
Эльдалотэ хотела написать очень многое, только не было сил. Думая о том, что Ангарато захочет дать сыну имя на своё усмотрение, леди, видя, как неровно выходят расплывающиеся перед глазами тэнгвы, собралась и написала рядом с датой самое главное:
«У правителя благодатного края Дортониона родился первенец Арагарон».
***
Казалось, глаза закрылись лишь на мгновение, однако сухая простыня и лежавшая не на коленях, а рядом книга говорили об обратном. Сидевшая около постели знахарка, увидев, что госпожа проснулась, просияла и взяла из колыбели крошечный свёрток.
Чисто вымытый и запелёнутый малыш спал, сложив губки бантиком. Эльдалотэ коснулась ладонью опустевшего живота, подумав, что будет скучать по ощущению шевелящегося внутри дитя, даже несмотря на то, что порой это доставляло неудобства.
Быстро открыв книгу и проверив, не приснилось ли записанное имя новорожденного лорда, убедившись, что никто не исправил текст, Эльдалотэ с замиранием сердца взяла на руки сына.
Малыш был похож на обоих родителей, но более всех напоминал отца леди — простого эльфа из Благословенного Амана по имени Аракано. Ученица великого летописца со стыдом вспомнила, как пыталась присвоить чужие титулы, и как её за это отчитал…
Умник. Интересно, как он?
Захотелось написать в Виньямар письмо, чтобы сообщить о рождении сына, но вдруг малыш тихонько захныкал, и мама приложила ребёнка к набухшей груди.
— Слышу голос из прекрасного далёка, — тихо запела Эльдалотэ, — голос утренний в серебряной росе,
Слышу голос, и манящая дорога
Кружит голову, как в детстве карусель.
Арагарон улыбнулся. От понимания, что малыш узнал мамину речь, леди расплакалась.
— Прекрасное далёко, — полушёпотом продолжила убаюкивать сына Эльдалотэ, — не будь ко мне жестоко,
Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь!
От чистого истока в прекрасное далёко,
В прекрасное далёко я начинаю путь.
Погладив с трепетной нежностью крошечную головку с пушистыми золотыми волосиками, эльфийка приложила ребёнка к другой груди и вытерла слёзы.
— Слышу голос из прекрасного далёка,
Он зовёт меня в чудесные края,
Слышу голос, голос спрашивает строго —
А сегодня что для завтра сделал я?
Я клянусь, что стану чище и добрее,
И в беде не брошу друга никогда,
Слышу голос, и спешу на зов скорее
По дороге, на которой нет следа.
Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко,
Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь!
От чистого истока в прекрасное далёко,
В прекрасное далёко я начинаю путь.
Примечание к части Песня "Прекрасное далёко" из фильма "Гостья из будущего"
Война и жизнь
— Я понимаю, брат, тебе сейчас не до королевства, — в голосе Айканаро практически незаметно звучала зависть, — однако попробуй сосредоточиться. Пожалуйста.
Ангарато, не в силах сдерживать улыбку, поднял глаза от карты, на которую на самом деле не смотрел.
— Послушай, — продолжал говорить лорд севера Дортониона, — победа в Дагор Аглареб ослепила многих, и помогает этому пламя тщеславия, разожжённое в сердцах участников осады великим героем Маэдросом, а масло подливает нолдоран. Мы с тобой понимаем, почему это выгодно полководцам, не станем вмешиваться, но в то же время я не собираюсь бросать все силы на осаду Железной тюрьмы. Надеюсь, ты тоже.
— Я хочу только одного, — сияющие глаза Ангарато стали печальными, — чтобы Эльдалотэ и Артахэр жили в безопасности.
— Всё ещё спорите про верное произношение имени первенца? — Айканаро уже приготовился пошутить, что брат вот-вот уподобится горячо любимому Вторым и Третьим Домами Нолдор Феанаро Куруфинвэ, однако почему-то не стал.
— Арагарон — красиво звучит, — молодой отец сразу оживился, когда речь зашла про наследника, — но мне больше нравится мой вариант. Он не такой напыщенный. Звучит более… честно?
Айканаро практически совсем не выдал эмоций и, разумеется, не назвал глупостью подобные рассуждения. Вместо этого Нолдо взял уголёк и начертил на карте четыре овала вблизи границы дортонионского леса с Ард-Гален.
— Странные орки напали на нас той осенью, — скривился Нолдо, — они словно… — эльф задумался. — Леса, по которым шло войско Моргота и места боёв выглядят так, будто моих бойцов пытались забросать мешками с мусором. Мы не успели убрать всё до зимы, и когда снег стаял, глазу открылись дивные картины. Когда мы пришли в Эндорэ и дали бой, орки мне показались иными.
На карте появились крестики и галочки. Ангарато делал вид, что наблюдает, слушает и понимает.
— Ты знаешь, куда ушла Артанис? — спросил вдруг новоиспечённый отец. — Я не хочу оставлять жену и сына здесь.
— В Химринге, — глаза Айканаро вспыхнули, — растят сыновей, с рождения внушая им радость битв и гордость подвигов, мальчики слышат от отцов и матерей, что пришли в мир, чтобы избавить его от тьмы и зла, а потом жить счастливо в новой Арде, где не будет искажения. Если ты не согласен, то…
