Внезапно речь таргелионского правителя замедлилась, взгляд сфокусировался на Карнифинвэ, и тот ожидающе поднял брови. Разговор упёрся в избегаемую всеми без исключения тему, и на лице юного Нолдо очень ясно и однозначно прочиталось: «И ты, дорогой дядя, испугаешься об этом говорить».

Морифинвэ вопросительно улыбнулся и вдруг расхохотался.

— Не надейся, — усмехнулся, скрещивая руки на груди и откидываясь на спинку кресла, король, — я не трус.

Юный Нолдо почувствовал азарт, как перед опасной шалостью в детстве: напротив сидел дядя, о котором почти не рассказывали плохого, однако не договаривали так много, что можно было подумать, будто приходишься роднёй едва ли не самому Морготу.

Сейчас король и принц оказались вдвоём в не слишком большом помещении, между Карнифинвэ и дверью встала преграда в лице опасного дяди, из окна прыгать высоко, на помощь звать некого, да и стыдно. Ловушка захлопнулась, и спровоцировала это излишняя дерзость.

— Возможно, — хитро улыбнулся Карнифинвэ, стараясь говорить спокойнее, но без насмешки, — никто и никогда не рассказывал, что произошло, когда узурпатор Финвэ Нолофинвэ Финвион прошёл через льды.

— По трупам своих верных подданных, — равнодушно и как бы вскользь уточнил нолдоран. — Знаешь, лапсэ, в чём разница между смертью короля и любого другого создания Эру Илуватара?

— Для кого? — снова смелея, гордо выпрямился и скрестил руки на груди, как дядя, Карнифинвэ.

— Для меня, — словно нечто очевидное, произнёс владыка Таргелиона.

— Я одного не могу понять, — начал злиться принц, — почему, когда я говорю о справедливости, меня сразу подозревают в жажде расправы над верховным нолдораном? Почему все считают, что эльф, о котором в летописи Белерианда нет ни одного плохого слова, не готов к мирному честному разговору? И почему, в таком случае, я до сих пор не в заключении? Вы все надеетесь, что я без вашего вмешательства попробую свергнуть узурпатора? Если мне это удастся, власть вернётся к роду Феанаро. Не удастся — погибну, и каждый родич разведёт руками, мол, ничего не знал, а что знал, то не воспринял всерьёз?!

Морифинвэ захохотал так искренне, что юный Нолдо опешил.

— Послушай, лапсэ, — снова назвал племянника младенцем нолдоран, — ты умнее, чем я сначала подумал, однако не умеешь расставить правильные мысли в правильном порядке, поэтому до сих пор ничего не понял. — Взгляд жестоких проницательных глаз стал по-настоящему страшным. — Между узурпатором и всем остальным Белериандом, прям как я — между тобой и спасительной дверью, встал лорд Маэдрос.

Насладившись замешательством племянника, который хотел казаться полнейшим храбрецом, Морифинвэ демонстративно пересел в другое кресло — далеко от выхода.

— Я могу подвинуться, — усмехнулся Феаноринг. — А мой брат — нет. Мне неприятно об этом думать, но я допускаю вероятность, что Майтимо считает семьёй Второй Дом, а не Первый. Наш отец всегда враждебно относился к Финвэ Нолофинвэ, даже когда тот именовался скромнее, и был жив мой дед. Мы, конечно, поддерживали идеи родителя, но… Я не сказал бы, что понимали до конца и были готовы отстаивать в ущерб своим интересам. Я не сказал бы и что мы сами были единомышленниками и друзьями. У нас, лапсэ, всякое случалось. Но когда отец погиб, каждый из нас повёл себя настолько гадко, что, уверен, стыдится по сей день и никогда себя не простит.

Страшный взгляд смягчился, глаза проследили путь до двери, губы некрасиво растянулись.

— Ты всё ещё не сбежал, лапсэ? Что ж, я снова тебя недооценил. А ты, вероятно, переоцениваешь меня. Ты знаешь, что я предатель? Отец рассказывал тебе, как все мы, гордые сыны великого Феанаро Куруфинвэ, бросили в плену брата, а потом испугались мести дяди за сожжённые корабли? Ты знаешь, что никто из нас не поддержал идею отца уничтожить флот, и он сделал это тайно, пока мы спали? Понимаешь, что потом за безумие родителя и трусость братьев отвечать пришлось Майти одному? Как, ты считаешь, он после этого к нам относится?

Карнифинвэ растерялся окончательно. С одной стороны, не покидало ощущение, что его обманывают, но кто и в чём, понять не получалось. С другой — неожиданная откровенность наводящего на многих ужас дяди растопила лёд в сердце, появилось приятное чувство взаимного доверия, а мысль, что родственник не такой и плохой, грела душу.

— Значит, — озарение обрадовало ещё больше, — дядя Маэдрос мог передать власть добровольно?

— Сомневаюсь, — равнодушно пожал плечами Морифинвэ. — Об этом лучше спросить у него лично.

— Да! — согласился юный Нолдо. — В любом случае, я должен убедиться в этом сам. Хватит домыслов.

— Умный лапсэ, — констатировал Чёрный Финвэ, поднимаясь. — Мне пора на совет. А тебе — собираться в путь. — Глаза загорелись торжеством. — Промедление не нужно ни одному из нас.

Самый дешёвый товар

К нахождению в зеркальном зале нужно было привыкнуть, однако не у всех это получалось сделать быстро: уже немолодой, но ещё бодрый мастер, утверждавший, будто именно он в конечном счёте решает, насколько ценны минералы и изделия из них, снова и снова поворачивался то одним боком, то другим, поглаживал бороду, поправлял редеющие пряди на макушке.

— Я скоро стану папашей в пятый раз! — гордо заявил ювелир, втягивая украшенное топазовыми застёжками пузо. — Разные ведуны в один голос заявляют, что это будет мальчик, которому суждено изменить ход истории!

— Ход истории изменим мы. Здесь и сейчас, — сухо сказал Морифинвэ, смотря на отражения в зеркалах, проверяя, все ли гости соблюли договорённость и не взяли оружие.

Феаноринг не боялся нападения или провокации со стороны Белегоста, однако понимал: чьи-то интересы в любом случае будут задеты, и отстаивание их может перерасти в серьёзную драку с применением не только кулаков.

Но пока всё было мирно, хотя некоторые гости смотрели друг на друга враждебно, значит, именно они попытаются обесценить товары друг друга.

Пилинэль стоило немалых усилий, чтобы не смотреть на короля ласково и соблазнительно: эльфийка понимала — не время. Покажет себя плохим деловым компаньоном — потеряет расположение, а ничего страшнее представить было невозможно, даже воспоминания о нападениях орков не вызывали такого ужаса, скорее, отвращение и злость, но не страх.

С таргелионским нолдораном дело обстояло совершенно иначе: свет его глаз, едва заметное сияние кожи и блеск волос пугали и отталкивали, но в то же время взгляд оторвать было невозможно. И жить без него тем более.

— Вижу, все собравшиеся с нетерпением ждут начала совета, — заговорил Карантир, подаваясь вперёд, наклонившись над столом. — В представлении никто не нуждается, так как все уже успели познакомиться во время пира. Нам необходимо подтвердить или опровергнуть некоторые важные известия. Азагхал приедет?

— Азагхал дал согласие явиться, — с раздражением произнёс седой поджарый гном с непропорционально большими ладонями. — Я думал, мы его дождёмся.

— Когда белегостский король изволит доехать, — хмыкнул сидевший через стол молодой торговец, — его богатства успеют упасть в цене вдвое, а он и не поймёт, почему.

Многие засмеялись, однако Морифинвэ хлопнул по столу, сверкнув глазами.

— Сможешь обосновать — обесценишь! — угрожающе повысил он голос. — Но никто не может одно назначать уникальной вещью, другое — дешёвкой просто так! Когда мой отец создал Сильмарили, их ценность никто не мог определить, потому что кристаллы сродни творениям самих Валар, и даже Владыки Арды не могли понять, как сделаны светящиеся камни! Подобного творения нет и не будет, и цену ему назначить не под силу ни одному из вас! Потому что они стоят глупости, жадности и жизни тех, кто помешает мне отвоевать святыню моего рода! Я дал Клятву за морем, и повторил её умирающему отцу!

В воцарившемся молчании не слышался ни ветер за окнами, ни даже сиплое дыхание некоторых наугрим.

— Сильмарили не имеют материальной цены, — спокойнее сказал Феаноринг, — но всё остальное имеет. В Амане у нас не было чёткой системы, потому что ресурсов было в достатке, добывать их не составляло труда, искать не приходилось, и всегда хватало на любые цели. Чаще всего мы либо менялись изделиями, либо делились знаниями в обмен на вещи. Если, например, ювелиру захотелось бы получить скульптуру в свой сад, которую сделал сосед, он мог заплатить за неё, предположим, необработанной бирюзой по весу. Равноценный обмен?