Примечание к части Песня льдов - переделанный "Господин горных дорог" гр. Мельница

Ответственность за историю

На розовом, освещённом заходящим солнцем, снегу озорным огоньком заиграла рыжая шерсть. Лис спешил к хозяину после долгой разлуки, но шёл всё медленнее, с трудом пробираясь сквозь сугроб. Глорфиндел бросил подготовленные для охоты сани и побежал к зверьку. Подняв Питьо на руки, эльф стал стряхивать с рыжего меха снег, но быстро понял, что бóльшую часть белого налёта не счистить: это седина. Лис тяжело дышал, устав с дороги, щурил глаза с мутноватыми зрачками и прижимал порванные в давних драках уши.

— Ты вернулся, приятель? — с грустью видя, как постарел друг, спросил Глорфиндел, гладя тёплый пушистый мех.

Питьо преданно и с любовью взглянул в глаза эльфа.

— Вижу, что вернулся, — улыбнулся Нолдо. — Значит, пора на охоту. Покажем этим жалким существам, возомнившим себя хозяевами льдов, кто здесь главный!

Небо стало фиолетово-синим, замерцали звёзды. И, когда мрак превратил небосклон в чёрный искрящийся купол, над горизонтом расцвёл серебристый цветок.

Следуя за другом и его лисом, который, пробежав совсем немного по сугробам, запрыгнул в сани, Эктелион вдруг задал неожиданный вопрос:

— Финдэ, ты пытался представить, как прекрасно будут сиять волосы Артанис, купаясь в лучах Анар?

— Мои красивее, — подмигнул Глорфиндел, не желая поддерживать разговор о женщинах и любви. — И я не против, пусть дочка очередного валинорского арана ими любуется.

— Но я не дочка нолдорана, — скривился Эктелион.

— О, это всё в корне меняет, друг мой! — вдруг со злостью выпалил королевский военачальник. — Ты воин и охотник! И мечтаешь о том, чтобы каждый раз, уходя на опасное задание, подкинутое не знающим, что такое раны, королём без шрамов и мозолей на нежных руках, которые всё равно по локоть в крови, опасаться оставить жену вдовой, а детей — сиротами! Или ты не видел, какие «счастливые» были эльфийки у склепа? Забыл, почему мы проверяли гробницу, прежде, чем заделать вход? А сколько женщин пропали без вести, похоронив мужей? Или ты думаешь, тебе будет приятно наблюдать из бездны, терзаясь в муках посмертия, что не только несчастному Эктелиону плохо, но и кто-то ещё страдает из-за его гибели, наконец, поняв, какое сокровище утратили?! Ты этого хочешь? Твоя душонка настолько ничтожна?!

Глорфиндел, сделав глубокий вдох, замолчал. Эктелион тоже ничего не говорил: знал — бесполезно.

— Тьма! — закричал кто-то. — Тьма! Как тогда, в Валиноре! Моргот!

Оба эльфа подняли глаза к небу и увидели, как с востока ползёт клубящийся мрак.

***

— Валар объявили о начале Новой Эпохи, и мы все узнали об этом, даже находясь в тысячах миль от священной горы Таникветиль. Какой станет Эра Анар, решать не нам, но мы же Нолдор, и будем бороться за право поступать так, как хотим, до последней капли крови, я прав, дети? — со скрытой иронией произнёс Квеннар, неловко собирая спрятанными в рукава ладонями листы с текстами учеников. — Кто-то из вас в Средиземье продолжит то, чему научился у меня, кто-то научит других, а кто-то просто выйдет замуж и родит счастливому супругу сыновей, но каждый из вас будет помнить, что встретил первый в Арде рассвет в моей компании.

Младшая из племянниц Аклариквета отложила флейту.

— Это ты будешь вспоминать, как встречал первый в Арде рассвет в компании лучшей девы-менестреля всех Эпох. Вот увидишь, я превзойду самого Канафинвэ Феанариона!

— Почему это ты? — хмыкнула её сестра, возясь с настройкой арфы, принадлежащей очередному осиротевшему ребёнку, оказавшемуся под опекой летописца.

— Эльдалотэ, — заспорила дева, — подтверди. У меня голос красивее!

— Важен не только голос, но и сами песни!

Сёстры вдруг переглянулись и смущённо захихикали. Эльдалотэ, уже достаточно повзрослевшая, чтобы понимать, почему её подруги — родственницы королевского менестреля, так реагируют, лишь улыбнулась, вежливо промолчав.

— Летописцев много, — примирительно мягко заговорил Квеннар, оборачиваясь на входящего в его шатёр любимого ученика с большой стопкой бумаг, — менестрели и вовсе каждый второй эльф. А сколько ещё скульпторов, художников, актёров и просто болтунов, которые своим творчеством передают знания истории из поколения в поколение! Как вы думаете, каждый ли рассказчик будет честен? Например, ты, моя прекрасная Эльдалотэ. Твоего отца звали так же, как и погибшего в Альквалондэ племянника короля. Сама ты родилась уже после тех страшных событий, и для тебя Лебяжья Гавань — это… Расскажи, Эльдалотэ, что ты слышала о тех событиях от родителей? Папа и мама ведь по-разному рассказывали.

Юная эльфийка смущённо опустила глаза.

— Мой главный помощник, — загадочно улыбнулся Квеннар, глядя на ученика, — кое-что видел и передал мне.

Молодой Нолдо покраснел, по вспыхнувшим глазам стало понятно, что эльф не хотел обсуждать подобное при всех.

— Я лишь рассказывала Ангарато, — с вызовом заявила Эльдалотэ, — истории из жизни.

— Из жизни, которая была до твоего рождения? — уточнил Квеннар.

— И что? Это настолько важно?

По глазам Умника было видно, что рассказ не важен совершенно, а вот то обстоятельство, что Эльдалотэ ищет встречи с кем-то, кроме него, имеет исключительное значение.

— Важно другое, — книжник стал осторожно раскладывать листы, принесённые помощником, в одному ему известном порядке. — Ты, Эльдалотэ, ученица летописца, и должна бережно относиться к истории, даже если она кажется тебе неправильной, скучной или несправедливой. Эльфы, родившиеся до событий в Альквалондэ…

— Осады Альквалондэ, — со знанием дела заявила младшая племянница Аклариквета.

— Юная певица, — покачал головой Квеннар, — настоятельно рекомендую в моём присутствии воздерживаться от предвзятых суждений. Не надо употреблять тэлерийские термины «нападение», «бойня», «резня», «братоубийство», обойдёмся также без любимых сторонниками Феанаро «оправданных и неизбежных жертв», «предательской помощи врагу» и «агрессии трýсов и рабов Валар». Не забываем и важную деталь: наша «славная победа», «искренняя помощь населению», «предательская осада» — это тоже суждение предвзятое. Поэтому в моём присутствии всё происходившее в Лебяжьей Гавани прошу называть «событиями в Альквалондэ». Договорились?

Убедившись, что все согласны, летописец улыбнулся.

— Эльдалотэ, пойми — эльфы, родившиеся до событий в Альквалондэ, знают, что у короля Нолофинвэ был племянник Аракано, а не сын. Знают, что несчастный юноша погиб страшной смертью, когда попал в засаду в лесу. Твой отец был его тёзкой. Да, так сложилось, что ты, Эльдалотэ, стала частью семьи принца Турукано, но зачем врать о своём происхождении?

— А что такого? — расстроилась юная эльфийка, кидая крайне недобрые взгляды на Умника.

— Утверждая, что Аракано, сын короля Нолофинвэ, погиб во льдах, ты вмешиваешься в ход истории. Твоё невинное желание казаться Нолдиэ королевских кровей может быть использовано нечестными умами в своих целях. Ты ведь говоришь не о простых каменщиках или рыбаках. Бережно относись к фактам, прошу тебя.

С улицы донеслись крики, и в шатёр вбежали двое вооружённых Нолдор.

— Тьма! — выдохнул один из них. — Мы защитим вас! Не бойтесь.

— Мы и не боимся, — Квеннар в один миг очутился рядом с Умником. — Сохрани мои летописи, — очень тихо произнёс книжник. — Что бы ни случилось, сохрани. И дополни.

Посмотрев на изо всех сил скрывающих страх воинов, молодой историк, побледнев, кивнул.

— Я всё сделаю, учитель, клянусь.

***

В памяти всплыло то, о чём вспоминать не хотелось: Аклариквет видел сгущающуюся в небе живую тьму, слышал испуганные возгласы и призывы командиров приготовиться к бою, и перед мысленным взором оживали картины павшего на Валинор мрака. Подумав, что Моргот, проиграв войну с Феанаро, не смог бы закрыть чернотой Итиль, менестрель ощутил невыносимый стыд за то, что, возможно, пел чудовищные слова о том, кого уже нет в живых… Совершенно забыв про возможную опасность, Аклариквет зажмурился и закрыл ладонью лицо.