Эльфийка не знала, зачем попросила уложить мёртвого мужа в их супружескую постель, зачем приносила цветы, чего ждала.

Сейчас она просто стояла и смотрела на ворота крепости. Как ни странно, они выдержали ураган, даже не открылись. Но теперь одну из створок сорвало с верхней петли, а вторая, распахнувшись, ударилась о камни стены, и послышался треск.

— Он думает, ему плохо… Больно… — прошептала Ариэнэль, смотря на летящего стрелой через двор Феанаро Куруфинвэ. — И куда бежит? Проверять сокровищницу? Как это мерзко…

Снова сев рядом с постелью, но пока не решаясь прикоснуться к телу мужа, эльфийка, за всё время, прошедшее с его гибели, ещё не проронившая ни одной слезинки, расплакалась. Постепенно приходило осознание необратимости случившегося, и нужно было найти в себе силы расстаться с любимым навек, ведь нет смысла вечно держать мертвеца в спальне…

Только как это сделать?

Вы уже ничего не сделаете

Лучистые, ярко-голубые глаза, обрамлённые пышными белыми ресницами, слегка прищурившись, очень внимательно наблюдали, как рушится жизнь самого близкого родственника. В них играл огнями звёзд интерес, отражалось желание ничего не упустить. И пусть случившееся нельзя было считать местью, на душе стало гораздо легче.

Отдав поводья слугам, Туркафинвэ быстро пошёл вслед за отцом, бегущим к разоренной сокровищнице. Бедняга, он все ещё не верит, что главное творение его рук кто-то посмел похитить. Что ж, скоро он лично во всём убедится.

— Тьелко! Зачем ты его отпустил?! Догоняй!

«Как наш менестрель за папу переживает…»

— Кано, — Туркафинвэ устало взглянул на брата, — я не буду мешать отцу осматривать крепость. Я однажды уже был на грани смерти и, знаешь, мне не понравилось.

— Бесчувственная тварь! — выругался Макалаурэ, бросаясь следом за отцом.

Туркафинвэ усмехнулся.

Остановившись в дверях, на самом верху лестницы, Макалаурэ смотрел вниз, во тьму, лишь немного рассеянную огнём трёх факелов на стенах, и видел мечущегося из угла в угол отца. Помещение главной сокровищницы было совершенно пустым, как и восемь остальных, здесь негде было затеряться даже крошечному алмазику, но Феанаро всё равно что-то пытался искать.

— Чудовищно… — услышал Макалаурэ над ухом голос Нельо и от неожиданности вздрогнул. Пока менестрель открывал рот для хоть какого-то ответа, старший брат обошёл его и поспешил вниз, перешагивая через две-три ступеньки.

Оказавшись в опустошённой сокровищнице, Нельяфинвэ схватил Феанаро за плечи, смотря прямо в глаза.

— Пойдём отсюда, — услышал доносящийся из мрака голос брата Макалаурэ. — Здесь ничего нет.

— Здесь ничего нет, потому что в нужный момент не оказалось тебя! Всех вас! И меня! Валар намеренно увезли меня из дома! А вы…

— Пойдём, отец.

Макалаурэ поражался, насколько спокойно и ласково сейчас звучал голос Нельо на фоне срывающегося крика Феанаро.

— Где он? — голос Куруфинвэ задрожал, как струна, что вот-вот лопнет.

— Пойдём, я покажу.

Как только отец и брат ступили на лестницу, Макалаурэ вдруг почувствовал, как сильно кружится голова. Отойдя от ступеней, менестрель стал дышать глубже, и упустил момент, когда Феанаро прошёл мимо него.

У крыльца крыла Форменоссэ, где жил Финвэ, стоял Карнистир с бутылкой вина и пил прямо из горлышка. Дождавшись отца и брата, он открыл перед ними двери, и все трое исчезли в здании, а следом вошёл Туркафинвэ. Двери захлопнулись.

Макалаурэ чувствовал себя совершенно потерянным, и только одно знал точно: он не хотел видеть того, что сейчас произойдет.

***

В покоях Финвэ царили спокойствие, чистота и абсолютный порядок. Каждая вещь лежала и стояла на своём месте, всё было отмыто, а что не удалось привести в должный вид, выбросили.

Стол накрыли чистейшей скатертью с безукоризненной вышивкой, создательница которой смотрела с незаконченного портрета, сверкал подсвечник с новыми, ни разу не зажигавшимися свечами, в натёртом до блеска шкафу ни одна книга не нарушала ровнейшего ряда томов, картины на стенах висели на одинаковой высоте, не кривились, рамы блестели.

Постель была накрыта алым бархатом, по краю ткани горела золотом пышная бахрома с кистями.

Но перешагнуть порог не хватало сил.

Дыхание Феанаро становилось всё громче, чаще и глубже, словно ему не хватало воздуха. Простояв в дверях вечность, Куруфинвэ бросился к постели и, упав перед ней на колени, сорвал покрывало.

С подушки на него смотрело застывшее синюшное лицо с открытым ртом и выпученными глазами. Узнать Финвэ в этой кошмарной маске боли было невозможно.

Стоя на пороге, Феаноринги думали, что отец будет плакать и кричать, возможно, обвинять себя и их, но тишину ничто не нарушало. Дрожащая рука Феанаро потянулась к лицу Финвэ, стала нежно гладить лоб, щёку, потом волосы… Положив голову отцу на грудь, туда, где раньше билось сердце, и крепко обняв, Феанаро просто закрыл глаза и замер.

— Что теперь делать? — в ужасе прошептал подошедший из коридора Куруфинвэ-младший, надеясь, что его слышат только братья.

— Вы уже ничего не сделаете, — очень спокойно отозвался Феанаро, не открывая глаз. — Уходите.

— Но… — попытался запротестовать Куруфинвэ-младший, и Майтимо жестом приказал ему молчать.

Сделав шаг назад и позвав за собой братьев, он закрыл двери и со вздохом прислонился к стене.

— Нельзя его оставлять одного! — сорвался Куруфинвэ-младший. — Вы что, не видите?!

— И что мы можем сделать? — снова отпив из бутылки, спросил Карнистир. — Подойти и по головке погладить? Он нас виноватыми считает!

— Нет, — выдохнул Майтимо, — ты не прав.

— Возможно. О, смотрите, наши близнецы пожаловали!

— В отличие от тебя, Морьо, — прищурился Питьяфинвэ, — мы с братишкой галерею расчищали. И… Почему вы отца одного бросили? С ума спрыгнули? Хоть каплю сочувствия проявите!

— Мне не нужно сочувствие, — тихо сказал Феанаро, выходя из покоев. — Спасибо вам, дети. Знаю, вы любите меня.

Он пошёл по коридору в сторону лестницы ровным ускоряющимся шагом.

— Куда он идёт?! — Куруфинвэ-младшего затрясло. — Отец! Стой!

Бросившись вдогонку, он скрылся из вида на лестничном пролёте.

— Пойду за ними, — через силу произнес Майтимо, с трудом отстраняясь от стены.

Остальные Феаноринги переглянулись, оставаясь на месте.

***

Так и не решившись войти в крепость, Макалаурэ сел прямо на ступени крыльца. В голове крутились сбивчивые мысли, исчезающие сразу после зарождения. Решив всё же перебороть себя, менестрель поднялся на ноги, и вдруг прямо на него из дверей вышел отец: плечи опущены, голову не поднимает.

Это тень. Это не Феанаро Куруфинвэ. Просто тень…

— Отпустите меня, — произнесла тень, скользнув в сторону конюшни.

Выбежавший следом Куруфинвэ-младший столкнулся с Макалаурэ, и тот задержал брата на лестнице.

— Ему нельзя оставаться одному! — кричал Курво. — Ты же видишь!

— Мы поедем следом, — послышался из дверей голос Нельяфинвэ. — Но так, чтобы отец нас не видел. Одиночество иногда необходимо.

— Если из-за тебя…

— Курво, успокойся. Мы будем рядом. Поехали, Кано. Троих нас достаточно. Седлаем лошадей.

В разрушенной ураганом галерее застонал ветер. Оглушительно хлопнула закрывшаяся дверь.

Воспользоваться замешательством

— Король Финвэ мёртв! — на разные голоса с разной интонацией прокатилось по толпе. — Что это значит? Кто теперь станет королём?

— Конечно же продолжит править Нолофинвэ Справедливый!

— Нет! Первый сын Финвэ — Великий Феанаро! Искусный Мастер! Гений!

— Войны хотите?

— За Феанаро можно и сразиться! А ты пойдешь в бой за своего драгоценного короля?

— Вот и пойду!

Толпа кричала громче и громче, и уезжающий вслед за отцом Туркафинвэ наслаждался эффектом, произведенным принесёнными им вестями.

— Я не отдам корону, — прошептал Нолофинвэ, и его голос дрожал сильнее, чем руки. — Никому не отдам! Она моя!