— И на что готов король ради сохранения прав на трон? — как бы равнодушно поинтересовался Майя Эонвэ.

Вопрос застал врасплох, и, смаргивая слёзы, Нолофинвэ потерял дар речи.

— А почему я должен думать о сохранении прав на трон, если я и так король?! — опомнился он, наконец. — Отец отдал корону мне, чтобы я правил в его отсутствие. Мой народ признаёт…

— Уверен? — Эонвэ осмотрел толпу. — Твоё королевское величество. Ты только что произнёс слова, среди которых присутствовало обещание следовать за братом, куда бы он ни повёл. Полагаешь, Феанаро приведёт тебя к трону нолдорана?

— Где мои сыновья? — спросил вдруг Нолофинвэ. — Они мне нужны! Финдекано! Турукано! Мои верные эльфы! Приведите моих сыновей!

— Чем они тебе помогут, король? — Эонвэ, похоже, издевался.

— Не помогут. Я заберу сыновей, и мы уедем во дворец. Женщин привезут мои верные воины. Я должен в спокойной обстановке подумать, что теперь делать.

— Король не может бросить подданных в такой час, — продолжал напирать Эонвэ, и Нолофинвэ чувствовал, что начинает паниковать.

Крики о том, кто должен стать нолдораном, то усиливались, то стихали, но толпа не думала расходиться. Обстановка накалялась, и сейчас казалось истинным благом то, что Валар запретили приходить с оружием. Айнур поистине провидцы!

— Наш король Феанаро! — кричал кто-то особенно громко. — Айя Феанаро!

— Мне нужен Аклариквет, — сдавленно произнес Нолофинвэ. На него всё сильнее наваливалось ощущение горы на плечах, которая вот-вот его раздавит. — Я должен увидеть… Тело… — вдруг словно окаменел король.

Валар совещались между собой, не замечая эльфов. Создавалось ощущение, что владык вовсе не было в их телах: они стояли неподвижно, отрешённо смотря в пустоту. И только Тулкас и Оромэ выглядели, как обычно.

— Расступитесь перед королевой! — послышались звучные голоса, и сквозь толпу, рассекая живую массу, к Нолофинвэ прошла Индис со слугами.

— Сын мой! — бросилась обнимать растерянного эльфа мать. — Какое страшное горе обрушилось на нашу семью! Но мы справимся, вместе!

Индис, поправив волосы, которые сейчас казались не золотыми, а белесыми, помахала рукой народу.

— Эльфы Валинора! — крикнула она. — Тьма пала на нашу землю, и один из Владык предал братьев и сестёр! Но это не конец для нас! Это начало новой жизни, которую мы построим вместе! Нолдор, Ваньяр, Тэлери, великие народы Благословенной Земли! Да не сломит нас мрак! Да укрепит наши сердца, зажжёт в них звёздный свет, и он будет отныне сиять на нашем пути! Нет света ярче горящего сердца! Валар с нами! А мы — с ними! Во веки вечные!

Многие эльфы в толпе поддерживали Индис выкриками. Особенно усердствовали девы. Кто-то продолжал славить Феанаро, кто-то протестовал, что женщине не место на троне, и Индис стоит дать слово настоящему королю, но вдова Финвэ не думала уходить. Продолжая, улыбаясь, махать рукой эльфам, она демонстрировала себя народу, давая понять, кто теперь у власти.

Нолофинвэ смотрел на мать и не верил своим глазам. Эонвэ, поймав взгляд ошарашенного короля, с милой улыбочкой развел руками.

— На всё воля Эру, — крайне благостно произнес Майя.

***

— Ты звал меня, мой господин? — склонился перед Нолофинвэ подошедший вместе с сыновьями короля Аклариквет, его под руку вёл один из слуг Турукано. — Прости, что сразу не был рядом. Я повредил ногу, не мог идти.

— Но петь тебе это не мешало, — хмыкнул Финдекано. — К великому сожалению.

Менестрель прекрасно изображал, что не слышит слов принца.

— Есть разговор, — Нолофинвэ отозвал певца в сторону. — Друг мой, пока никто ещё не успел спеть о гибели… — он осекся, дыхание сбилось. — О… Смерти…

— Твоего короля-отца.

— Ты должен сделать это первым. Король Финвэ был смелее всех нас, и, увидев, что его внуки и остальные эльфы в крепости, объятые ужасом, застыли на месте, испугавшись обрушившейся тьмы… Он… Бросился к воротам Форменоссэ и преградил путь самому Вала Мелькору и жуткой твари, сопровождавшей его! И пал в неравном бою.

Аклариквет невольно обернулся на Финдекано, с ужасом думая о том, что после такого придется ходить с охраной.

— Кого ты боишься больше, певец, — угрожающе спросил король, — меня, моего сына или презренных изгнанников?

Менестрель понимал, что отвечать честно не стоит. Он поклонился и согласно кивнул.

— Мой король, — заговорил Аклариквет, не поднимая головы, — у меня больше нет арфы. Она… Где-то потерялась.

— Это не проблема, — улыбнулся Нолофинвэ, — найдется новая. И Финдекано об этом позаботится. Песня должна быть написана очень быстро. Сейчас. Здесь. Нельзя упустить момент, чтобы написать историю по-своему.

Менестрели

«Я больше никогда не возьму в руки инструмент! — мысленно клялся себе Финдекано, отдавая свою арфу, чудом уцелевшую в хаосе павшей на Валинор тьмы. — Больше никогда не спою ни одной песни! Музыка предала все мои идеалы! Как же так?! Почему сама ткань мира, её животворящие струны измазаны в гнуси нечестного соперничества?! Музыка больше не свята! Она давно в грязи, но теперь…»

Аклариквет и Финдекано встретились глазами.

— Теперь это твоё, — выдавил из себя принц, отпуская руки от арфы. — Навсегда.

— Я не имею права брать её, — ужаснулся менестрель короля.

— Её имя Вредина, — вдруг рассмеялся Финдекано, — или Загогулина. Мне подарили её, когда я был ребенком, поэтому и назвал так… Глупо. Она же меня не слушалась, я обижался.

— Я не могу её взять навсегда!

— Можешь! Это приказ твоего принца! Бери. И… Не попадайся мне, когда я вооружен, и рядом никого нет. Иди! Пой свою мерзость, пока я не передумал.

Вернувшись к королю, Аклариквет не видел ничего вокруг себя. Он смотрел на Вредину, и ему казалось, что он враз разучился играть.

***

Над головой было ярко-голубое небо, чистое-чистое, чуть светлее у горизонта, и лазурное, глубокое и манящее в вышине. В него хотелось погрузиться, бесконечно тонуть в бездонной синеве, но глубоко в сердце таился страх: где-то здесь, среди синевы и благодати, есть алые, синие и черные знамёна. И если от синих и чёрных можно спрятаться, то от алых — никогда! Они взвились в небо выше всех, и видят дальше остальных.

Но пока их нет рядом, их не видно, поэтому всё хорошо.

Перед лицом кружатся золотые бабочки. Нет, это крошечные птахи, их перья отливают розовым. Жаль, их нельзя взять с собой. Под землёй не место птицам.

Под землёй?!

— Финдарато, вылезай!

Кто это кричит?

Почему небесная лазурь подёрнулась чёрной мглой?

— Финдарато!!! Проснись! Тебя сестра обыскалась!

— Элеммирэ? Я что, спал?

Приподнявшись на локте, принц Третьего Дома посмотрел на девушку-менестреля и удивился, как тьма изменила её: золотые пушистые волосы прилегли и посерели, синие глаза приобрели фиолетовый оттенок, кожа блестела, словно чернёное серебро.

— Твой Макалаурэ был бы в восторге, если бы видел тебя сейчас, — улыбнулся Финдарато, пытаясь осознать, что вообще происходит и не подать вида, что ему страшно настолько, что ноги не слушаются. Или это из-за вина?

— Эль… — Финдарато расслабленно лег на спину, положив руки под голову, делая вид, что ему замечательно живётся. — Почему до сих пор нет света?

Девушка посмотрела на принца так, словно сейчас загрызет.

— Потому что, драгоценный мой, Древа мертвы. А ещё убит король Финвэ. И народ на грани мятежа, потому что решить, кто теперь король, не могут.

— Тогда, — Финдарато, улыбнулся дрожащими губами, — королём буду я. На колени предо мной, Элеммирэ! И поцелуй мою… моё… мой… Хм…

— Да провались ты! — разозлилась дева. — Скажу Артанис, что ты здесь и пойду искать СВОЕГО брата. Он точно в беду попал. Как обычно.

Элеммирэ скрылась во тьме.

***

Элеммиро лежал среди цветущих кустов и боялся даже дышать. Если его найдут в таком виде… Лучше просто исчезнуть. Надо пробовать освободиться самостоятельно! Но как? Руки связаны…