— Пойми меня правильно, Халдир, сын Халмира, — Глорэдэль снова вздохнула, рука с пером дрогнула, и на куске кожи появилась некрасивая черта. — Я рада, что ты хочешь ехать на войну, нам действительно нужен этот союз, просто давай пока не будем о будущем, хорошо? Мы должны справиться с плёночной хворью, а это нелегко, поверь.
— Знаю, — кивнул юноша.
— Вот, — знахарка протянула изрисованную травами коровью шкуру. — Это нужно, чтобы поначалу жар снимать, иначе умирать от него будут.
Внук вождя халадинов спрятал памятку за поясом, быстро встал, забрал лук, колчан и гонг, поспешил к выходу, однако, отодвинув ткань, замер. Глорэдэль почувствовала неладное, подошла и ощутила то ли страх, то ли отчаяние: несколько человек копали яму между поселением и вырубкой, а другие тащили туда четыре бездыханных тела. Судя по ранам, все они умерли не без посторонней помощи.
Никому не нужные сомнительные чувства
— Горит свеча, укрыта тьмой,
Душа пропитана презреньем к доброте.
Горит свеча немой тоской,
Мешая жить, не видя смысла в красоте.
Мерцает свет, объятый мглой,
Он сотни раз погаснуть мог
В пыли семи ветров.
Волшебный блеск во тьме ночной —
В нём тлеет память о душе,
Огне забытых слов.
Струны маленькой арфы звучали трепетно и нежно, пряча где-то в глубине тревожные ноты ожидания беды. Аклариквет сидел у костра один, и, несмотря на находящуюся поблизости охрану, ощущал себя окружённым пустотой. Пробыв рядом с Зеленоглазкой долгое время пути, он теперь скучал без её порой неуместных злых шуток и вечного чувства безнадёжности, из которого тёмная эльфийка, похоже, состояла. Но всё же был в ней огонёк, который и рождал, и украшал новыми узорами песню о свече.
Время одиночества можно было бы использовать для записи важных событий пути и пересказа на бумаге разговоров с дориатрим, однако менестрелю не хотелось делать ничего из этого — только петь. Тихо. Так, чтобы никто не слышал.
— Рождение дня, прохлада тьмы,
Волшебный мир свободных снов,
Пьянящий свет росы…
Зовут меня без лишних слов,
В душе рождая нежный свет
Мерцания свечи.
Аклариквет посмотрел в костёр. Одна из головешек лежала отдельно от остальных, на ней практически погасло пламя, остался лишь небольшой шаловливый язычок, танцующий оранжевой ленточкой на чёрно-сером пепле. Разумеется, этот огонёк должен вот-вот погаснуть, но менестрелю почему-то показалось, что именно с такого крошечного лоскутка пламени начнётся пожар, невиданный в Арде ранее. Справиться будет невозможно, только бежать прочь, сколько хватит сил.
— Горит свеча…
Раньше огонь напоминал о волосах любимой эльфийки и дарил вдохновляющую боль, а теперь ощущался только приближающийся непобедимый ужас.
***
Зеленоглазка никому не успела сказать, где собирается разместить палатку, но, стоило появиться первым колышкам, как рядом возникли люди. Их говор и манера речи показались забавными, однако эльфийка всё же сдержалась и осталась с непроницаемым лицом.
Вопросы посыпались градом: все ли заболеют, что делать, чтобы не заболеть, как лечиться, выживут ли заболевшие, и тому подобное. Ответить оказалось непросто: колдунья помнила, как время от времени в Барад Эйтель атани начинали хворать, заражая друг друга, и это касалось не только плёночной гадости или срамных болячек. Бывала и сыпь, и кашель, и понос. Да что только ни происходило с этими слабыми плотью созданиями! Однако в крепости всегда было проще решить подобные проблемы: всех заболевших собирали вместе в удалённом от здоровых госпитале, и зараза довольно быстро утихала. Здесь же проделать подобное было просто негде, а если что-то построить в отдалении, то согласятся ли хворые халадины на полную обособленность? В Барад Эйтель за порядком следит целая армия Нолдор, а здесь кто будет?
— Что за душилка к нам пристала?! — прозвенел в ушах срывающийся то на хрип, то на фальцет мужской голос, и колдунья вздрогнула.
— Душилка коварна, — покачала она головой. — Если с самого начала не умрёте от жара, то потом горло забьёт серая гадость, которая, если её не вытащить, не даст вам дышать. Можно, конечно, не лезть палкой в глотку, а продырявить шею у основания и дышать через эту дыру, ожидая, пока ваше тело само поборит болезнь. Но всё-таки палкой в глотку лучше хотя бы раз в день залезать.
— Ясно, — начали переглядываться люди. — Кто заболеет, того лучше сразу чик и всё.
Возражений не последовало, все покивали и поспешили прочь. В первый момент Зеленоглазка хотела попробовать остановить и вразумить решившихся от отчаяния на крайние меры халадинов, однако подумала, что вмешиваться опасно. Лучше позвать на помощь Маблунга и его воинов: в конце концов, именно Дориату решать, нужны им халадины живыми или нет. И в каком количестве.
Сказав помощникам ставить палатку дальше и ни с кем не разговаривать, колдунья поспешила на разрешённую для эльфов территорию, надеясь, что Маблунг не ушёл на охоту.
***
— Только б этот огонь горел,
Заставляя пульсировать кровь,
Заставляя верить в мечту,
Разжигая к жизни любовь…
Аклариквет пел, смотрел на огонь и думал о Зеленоглазке. Да, она не Алая Леди и никогда не приблизится к её роскошному блеску, словно этих двух Эльдиэр, как Средиземье и Валинор разделяет бескрайний океан, но зато Лайхениэ рядом. И хочет оставаться вместе! Такая мысль порождала лютую ненависть к себе: менестрель чувствовал, что совершает предательство своей мечты, вдохновения, единственного всепоглощающего чувства. С другой стороны, есть ли смысл в верности недоступному идеалу?
«Но ведь не всё дорогое сердцу можно потрогать и забрать домой! Не всё можно унести в чужие земли, покидая родину! — снова заспорил с собой Аклариквет. — Мы любили Валар на расстоянии! Деревья, облака, звёзды… Но мы ведь не отказываем себе в любви ко всем творениям Варды Элентари разом, даже если есть одна самая прекрасная искра в небе!»
Костёр начал угасать, вечер подул прохладными ветрами. Менестрель услышал приближающиеся шаги гораздо раньше, чем увидел спещащую на стоянку Зеленоглазку. Решение подойти и просто сказать, что она для продажного певца дороже, чем можно подумать, родилось внезапно, толкнуло вперёд, но тёмная эльфийка выставила перед собой ладонь, давая понять — подходить к ней не стоит.
— Мне нужен Маблунг, — громко заявила колдунья, осматриваясь с безумием во взгляде. — Немедленно! Где он?!
Аклариквет не знал, поэтому лишь пожал плечами и проводил исчезнувшую во мраке Лайхениэ глазами. Уверенность в необходимости разговора о в общем-то ненужных, да и недостаточно сильных чувствах растаяла дымком угасшего костра.
Нет, ничего менять не стоит, пусть всё остаётся как есть. Лучше сесть и всё-таки написать письмо королю, ведь это прямая обязанность его главного советника.
Примечание к части Песня «Свеча» Анатолия Щедрова
Это всё они
— Тихо сиди, я разберусь! — словно взрослый вождь, приказал Глорэдэль Халдир.
Забарабанив в гонг так, что заложило уши, юноша побежал к соплеменникам, которые, не прячась, пытались похоронить убитых.
— Я — Халдир, сын Халмира, сына Халдана! — закричал адан, видимо, чтобы обезопасить себя. — Отвечайте, что здесь происходит?!
— Заболели они, — просто заявил один из мужиков с лопатой, однако не все были столь же спокойны и уверены. Двое из тех, кто тащили трупы, явно занервничали.
— Я посмотрю, — Халдир ещё раз ударил в гонг, ему с нескольких сторон ответил свист.
Заволновавшиеся халадины сделали вид, будто куда-то торопятся, но внук вождя приказал им остановиться. Обоих назвав по именам.
Глорэдэль очень осторожно выглянула из палатки. То, как юноша, пусть и неумело, зато уверенно лез мертвецам в рот, действительно давало понять — целитель из него получится. Главное — держать Халдира подальше от себя. Аданет вспомнила, как совсем молодой влюбилась в полуэльфа. Гилнор. Его так зовут. Сколько же у них разница в возрасте? Лет пятьдесят? Семьдесят? Забавно! Гилнор тогда не ответил взаимностью, думал только о войне, помогал боевым товарищам, а всего лишь юная ученица знахарок его не интересовала. Улыбнувшись воспоминаниям, Глорэдэль, последнее время видевшая вдали лучше, чем вблизи, рассмотрела, как Халдир, не сумев открыть одному из трупов рот, разрезал шею и что-то показал стоявшим вокруг людям. Поднялся крик, кого-то схватили, начали избивать: похоже, под шумок какой-то адан избавился то ли от жены, то ли от сестры.
