— Может быть, я всё-таки смогу хотя бы временно поселиться в Бретиле? — подскочила с места Зеленоглазка.

— Я попробую уговорить вождя, — вздохнула Глорэдэль. — Но Галдор не смог.

— Пойдём вместе, — Маблунг отложил еду и кружку, взял копьё, лук и непромокаемый плащ. — Почему вы не пришли за помощью сразу?

Супруги-знахари переглянулись. Правда была слишком некрасивой.

***

— Что с ним?!

— Что с моим сыном?!

— Что с доченькой?

— Что со мной?

Вопросы сыпались на лекарей от перепуганных халадинов, и совсем ничего не отвечать было нельзя. Если взрослый мужчина, несмотря на стремительно ухудшающееся состояние, молча и покорно пил всё, что давали, то заставить детей лечиться оказалось гораздо труднее. Кабор привык к капризам маленьких больных, но здесь всё осложнялось тем, что в Бретиле практически никогда и ни от чего не лечили. Местные уверяли — халадины здоровые, как эльфы.

В такое верилось с трудом, однако сейчас было не до разбирательств, кто врёт, а кто нет. Чтобы найти нужные составляющие лекарств, требовалось время, а у захворавших его не было.

Видя, как мучаются дети, и страдают их родители, Глорэдэль отвела мужа в сторону:

— Надо поговорить с Халданом, чтобы он позволил привести эльфов. Мы сами не справимся. Видишь же: лекарства здесь пить не умеют, травы и коренья поблизости не растут. Мы сейчас только ослабить жар можем. В Дориате, говорят, есть целебный источник, но воду из него принести не удастся — вне владений Мелиан вода теряет силу. Давай попросим Галдора поговорить с вождём! Пусть не говорит всей правды, но скажет, что болезнь быстро распространяется, и нам нужны опытные помощники.

Кабор покачал головой, помолчал и нехотя согласился.

— Шейка надулась! — заплакала девочка, не желая пить горькое снадобье. — Больно! Холодно!

— Ничего страшного, — заверил, улыбаясь матери малышки, Кабор. — Скоро пройдёт. Главное, маму слушайся. Ложечку в ротик. А-а-ам!

— Я пойду к брату, — тихо сказала Глорэдэль.

В большом шалаше, где жила некогда счастливая семья, снова раздался громкий плач сквозь кашель, заглушивший все остальные голоса.

***

Когда утром сестра и её муж не позволили уехать в Хитлум, Галдор не стал задавать вопросы, ограничившись полученным скудным объяснением: в Бретиле есть больные очень заразной хворью, не стоит её распространять.

— Значит, мы остаёмся? — спросила Харет, бросив под ноги сумку. — Почему, муж?

— Скажи ей, что угодно, — прошептала Глорэдэль, — только сам пойми: если халадины узнают правду, они разбегутся по окрестностям и разнесут заразу. Мы ведь не знаем, кто уже болен, а кто нет.

— Что она там говорит? А, муж?

— Пойдём в палатку.

Сказав слугам принести назад вещи, сын Хадора посмотрел сверху вниз на супругу, которая едва доставала ему до груди.

— Понимаешь, мы с тобой — будущие вожди, — не слишком веря в свои же слова, заговорил адан. — Мы должны быть с народом в трудные моменты. Кто-то тяжело заболел, понимаешь?

— Простудился? — предположила Харет. — Грибов поел?

— Знахари скоро скажут.

— Если грибов поел, то лучше сразу прирезать, — отмахнулась аданет. — Если выживет, всё равно ослепнет.

— Скоро узнаем.

— Я пойду к сестре.

Не дождавшись реакции супруга, Харет убежала. Галдор не стал её останавливать — было радостно понимать, что девушка достаточно глупа, чтобы не задавать лишних вопросов.

Всё выглядело не так уж и плохо, однако следующим днём ситуация изменилась: Глорэдэль снова пришла, когда супруги пытались вместе читать записи о поездке и никого не ждали, поэтому Харет сидела голая. Посмотрев на брата и его вымотанную тяжёлым умственным трудом супругу, женщина поманила Галдора из палатки.

— Послушай, — сказала она, то и дело вздыхая, — мы сами не справимся. Попроси вождя позволить привести эльфов. Я знаю, это звучит очень глупо, но попробуй, пожалуйста!

Понимая, что дело дрянь, сын Хадора всё-таки решил не отказывать в помощи. Взяв жену, которая, было, опять засобиралась сбежать в родительский дом, он направился в шалаш Халдана, по пути заметив, что его свадьбу всё ещё кто-то празднует.

— Чаво?! — рявкнул, услышав просьбу, вождь. — Чаво-чаво?! Ты эльфийку натянуть захотел?! Не сметь сюда водить этих долговязых!

— Нет, что ты, — Галдору очень хотелось как следует врезать безумному старику, но он держался. — Просто такую хворь, которой болеют твои подданные, эльфы лечат быстрее.

— С чего б? Врёшь! Не разрешаю! Катись! Почему ты ещё здесь?! Во-о-он!

Сын Хадора взял за руку жену, развернулся к выходу из шалаша, и вдруг старый вождь надрывно закашлял.

***

— Они узнают правду, — прошептала Глорэдэль мужу, осторожно ступая по ночному лесу чуть поодаль от Маблунга, — и что заболели первые халадины не позавчера, и что их не трое уже, и что никому мы не сказали о том, что это за хворь…

— Не узнают, — отрицательно закивал Кабор. — А если и узнают, то что? Прогонят нас? Ну и пусть! Уедем.

— Но мы правильно сделали, что пришли за помощью. Иначе я бы возненавидела себя.

— Знаешь, — не сразу ответил супруг, — я давно себя возненавидел. Ещё когда молодой был и решил, что мне отдохнуть важнее, чем помочь одной женщине. Я считал, что уставший не смогу сделать всё правильно. Я попросил родню присмотреть за ней, а сам ушёл спать. До утра эта женщина не дожила. Может быть, я бы действительно не спас её, поскольку засыпал стоя. У меня в глазах двоилось от усталости. А, может, и спас бы.

— Сейчас иная ситуация, Кабор.

— Да, но я всё так же в первую очередь думаю о себе. И продолжаю себя ненавидеть.

— Я с самого начала приняла то, что знахари не всесильны, — опустила голову Глорэдэль. — Ещё юной девочкой я видела тех, кого уже не спасти, как бы ни хотелось. Некоторые ещё и сами себе вредили.

— Но теперь всё будет иначе, — подмигнул супруг. — В этот раз мы вылечим всех.

Примечание к части Песня гр. «Гран-КуражЪ» «За мечтой»

Дети так не делаются

Дома было хорошо, как никогда. Только оказавшись замужем, Харет поняла, насколько сильно любит свой шалаш, который всю сознательную жизнь делила с младшей сестричкой. Шалаш, который, если бы кто-то чем-то не заболел, и кому-то не понадобилась помощь Галдора, уже этим утром она бы оставила навсегда и больше бы никогда не увидела. Хотелось обнять любимое жилище, стиснуть руками и не отпускать.

Придя сюда первый раз после обретения нового статуса, аданет разрыдалась, чем изрядно напугала и маму, и Хириль.

— Чужак тебя обидел? — в один голос спросили её сродницы. Лишь интонации были разными: родительница говорила с готовностью научить дочь жить с деспотом, сестра же, казалось, собиралась придушить Галдора голыми руками.

Отчаянный плач помешал ответить, Харет просто замотала головой и уткнулась в маму, словно была совсем маленькой. Заботливая рука, как в детстве, погладила по голове, от проявленной нежности плач только усилился, и аданет ещё нескоро смогла справиться с собой.

— Он мне ничего не сделал, — проговорила она, наконец, вытирая слёзы. — Он даже сказал, что не может просто так, а потом выпил вина и захрапел.

— Что значит, просто так? — мать отстранила дочь, посерьёзнела.

— Он сказал, что старый и просто так не может. Его прежняя жена для него танцевала.

Хириль захихикала, но родительница погрозила ей пальцем.

— Так и ты станцуй, — поучительно, слегка с осуждением произнесла она. — Нельзя быть такой недогадливой.

— Муж сказал, не надо. Он сказал, что у меня не получится, как надо.

— Это очень плохо, — тон матери стал совсем недружелюбным. — Муж должен быть доволен женой, иначе может начать бить. А если будет доволен — подарки будет дарить.

Хириль фыркнула, и снова получила молчаливую угрозу и приказ держать мнение при себе.

— Но муж не сказал, что надо делать! — Харет снова начала злиться.

— Совсем ничего не сказал? — родительница посмотрела гипнотизирующе.