Аклариквет смотрел в толпу, улыбаясь красивейшей эльфийке, которая соизволила пойти на праздник вместе с ним. Это самый счастливый день в жизни! Певец подумал, что если любви не суждено сбыться, то лучше умереть сегодня, проведя время с Нерданель и не успев ничего испортить.
А до этого спеть песню про Алую Леди. И про то, как устал писать под диктовку, переступая через чувства.
А потом умереть среди своего рушащегося мира. Красиво. Неважно, что бессмысленно.
В конце концов, ведь влюбляемся мы тоже в красоту, а не смысл.
***
Слушать сопровождающую представление музыку Финдекано не мог: его страшно раздражал Аклариквет, и принц знал — это чувство взаимно. Но лучше бы взаимность была в других отношениях, которые всё больше волновали старшего сына короля. Дочь взрослела и больше не была милым ребёнком, которого можно тискать вместе с супругой, а изгнание отца Нарнис нанесло непоправимый урон гармонии в отношениях в семье. И сейчас, находясь рядом с мужем, улыбаясь ему и окружающим, говоря сладким голоском приятные вещи, дочь Нельяфинвэ Феанариона смотрела холодными безжалостными глазами загнанного хищника. Это было ужасно…
— Милая, — вздохнул Финдекано, касаясь рукой щеки супруги, — ты хочешь поехать в Форменоссэ? Нет, не отвечай, я не хочу, чтобы ты снова лгала мне. После праздника, мы… Ты… Я отпущу тебя в Форменоссэ, ты сможешь взять столько сопровождающих, сколько захочешь, и пробудешь на севере столько времени, сколько сочтёшь нужным. Обещаю. Ты моя жена, ты принцесса, а не заложница.
Глаза Нарнис потеплели, эльфийка улыбнулась мужу. Искренне. И бросилась ему на шею. Финдекано сразу забыл обо всем. Даже о Финдарато, который опаздывал на устроенный им же конкурс менестрелей.
***
Залы дворца владыки Манвэ Сулимо были полностью иллюзорными, и, зная, на какой высоте находится, король-наместник Нолофинвэ боялся наступать на пол.
— Король великого народа не доверяет Валар? — спокойно спросил Манвэ, но эльф был готов поклясться, что в голосе Вала звучало ехидство. — Это у вас семейная черта.
— Сложно доверять, когда идёшь вслепую, — попытался оправдаться Нолофинвэ, понимая, что его провоцируют.
— Валар могут лишить зрения всех вас или только короля, а потом вернуть способность видеть только верным подданным. Будешь ли ты среди них?
Нолофинвэ выдохнул.
— Владыка Манвэ, — сказал он, заставляя себя идти, не смотря под ноги и не думая о высоте, на которой находится дворец, — я верю Валар, но привык полагаться на себя.
— Понятная позиция. Король горд, и это достойно. Но король должен быть также гибок и мудр. И прозорлив. Жизнь изменчива, а вы бессмертны. Вам необходимо уметь приспосабливаться, а не бороться.
— Я этого не умею? — Нолофинвэ все больше казалось, будто что-то не так.
— В самое ближайшее время это станет ясно, — голос Манвэ звучал безапелляционно, словно голос судьи, выносящего приговор.
— Феанаро?
— Да. Не обмани доверие матери. И Валар.
***
Когда Финдарато, наконец, соизволил явиться на праздник, на сцене уже вовсю пародировали умственно отсталого старшего брата короля, который случайно сделал три фианита весьма среднего качества, но для неполноценного разумом эльфа они стали венцом творения, и бедняга начал всем их совать под нос, рассказывая, как он велик.
— Давай уже начнем нормальный конкурс нормальных песен, — еле сдерживал злобу Финдекано. — Я больше не могу слушать Аклариквета.
— Слава Эру, я его не слышал, — рассмеялся уже успевший напиться Финдарато. — Мене… трэль твоего папы, Финьё, атвратителен!
— Кажется, ты уже не в состоянии петь…
— Я всегда в са-а-а-астаянии, — запротестовал Финдарато, еле держась на ногах.— Музыка — это вта-а-арое Я. И я не могу без неё. Амариэ знает. Силу моей музыки.
Судя по лицу супруги Финдарато, магию музыки её муж использовал не самым честным образом. Финдекано погладил по плечу прижавшуюся к его груди жену, чувствуя себя самым счастливым эльфом Арды. Сейчас ему было совершенно всё равно, что было, что будет, и с кем будет. Ему просто было хорошо.
И вдруг с площадки, выделенной под конкурс менестрелей, полилась песня:
Мой Нолдо — парень удалой,
Широкоплеч, высок, силён,
Но не вернётся он домой —
Он на изгнанье осуждён.
Как мне его вернуть?
О, как его вернуть?
Ах, знаю-знаю я, кого
Повесить надо на сосне,
Чтоб Нолдо, друга моего,
Вернуть полям, лесам и мне.
Как мне его вернуть?..
Все взгляды направились на золотоволосую эльфийку в простой, по меркам праздника, одежде. И, хотя Аклариквет не прерывал выступления, снова воспевая величие короля, актеры на сцене тоже были на высоте, эльфы с нескрываемым любопытством смотрели на никому не известную деву-менестреля, а потом… Кто-то громко заметил, что привели самого Феанаро Куруфинвэ! Привели! Как осуждённого.
Примечание к части Песня "Горец" гр. "Мельница"
Гибель символа Эпохи
Волн практически не было, как и ветра. Спасибо, Манвэ и Улмо. Значит, уговор в силе. Без шуток и западни.
«А ведь ты мог бы подставить меня, брат, — мысленно обратился к королю Арды мятежный Айну. — Это было бы очень красиво! Сначала предложить помощь в обмен на услугу, а потом, получив желанное, поймать злодея и возвыситься в глазах Детей Эру до самого купола неба! Но ты ведь не такой, правда, брат? Ты не предашь одного из Айнур, это не твоя Тема в Айнулиндалэ».
Обычно Мелькор старался переноситься из Валинора в Средиземье и обратно через перешеек на севере, так как покрытые льдом территории ни для кого не представляли интереса, разве что неугомонный Феанаро Куруфинвэ одно время загорелся идеей изучить белую пустошь, однако даже он быстро охладел к столь трудноисполнимой затее. Раньше даже на близких к Хэлкараксэ территориях никто не жил, и лишь с некоторых пор стало возможным краем глаза наблюдать за суетящимися в Форменоссэ Нолдор Первого Дома. Как же забавно они ненавидят друг друга! Эти беспокойные эльфы сделали скучную дорогу интереснее.
К сожалению, сейчас пришлось использовать более короткий, но слишком непривычный путь: Улмо сосредоточил внимание на территории, населённой корабелами, поэтому удобнее оказалось обходить по южному краю моря. В той же части Валинора планировалось навремя спрятать огромную паучиху среди необитаемых гор, откуда потом удобнее пробраться незамеченным к Зелёному Холму. Манвэ обещал, что под Древами никого из аманэльдар не будет. Что ж, придётся поверить ещё и в это.
Ко всему прочему, смущало ещё и то, что приходилось действовать быстро, а Вала Мелькор в этот раз собирался всё взвешивать и просчитывать, не торопясь. Брат, конечно, обещал безопасность, но ведь Сулимо не просто так называли именно Владыкой Ветров, он и сам порой напоминал любимую переменчивую стихию. Вдруг передумает? Вдруг навязанная спешка нужна именно для отвлечения внимания от ловушки?
Внизу была вода. Бескрайняя, проносящаяся с бешеной скоростью, и лапы паучихи едва касались рябой поверхности. Сначала море было чёрным, словно маслянистое горючее вещество из недр земли, которое всё ещё не желали признавать Валар Амана. Потом гладь постепенно посветлела, впитывая волшебство Древ. Вала ощущал, как феа наполняется странным набором аккордов: ему было ни капли не жаль эльфа, чью судьбу предстояло вершить, но два живых Древа, в которые вложила часть своей души Йаванна и оросила животворящими слезами Ниэнна, ничем не заслужили своего страшного финала. Они просто жили. И дарили свет. Ими любовались, их почитали. В их сиянии была вера и надежда на справедливость и заботу высших сил. И теперь всё должно закончиться. Зачем Манвэ проверять подданных? Хочет выбрать из них самых покорных и оставить при себе? А остальные — милости просим в Средиземье? Но это можно было сделать с меньшими потерями. Зачем идти на поводу у жены? Не лучше ли Валиэ со столь мятежными мыслями отправить освещать Сумеречный Край?
