Уверенная, что не надо идти с Лепасуром, тем более, в одиночестве, оставив сопровождение на берегу озера, Оэруиль всё же согласно кивнула и направилась к белоснежной лестнице, напоминающей поверхность морской раковины тридакны. Королева должна знать о происходящем в её владениях.

***

Засмотревшись на узоры, украшающие внутренние стены башни, Оэруиль не заметила, как поднялась почти под самый купол. Здесь всё ещё продолжались работы, часть лепнины отсутствовала, росписи практически не было, похожий на открытую раковину балкон огораживал металлический каркас будущих перил.

— Я говорил, что разгадаю тайну этого сооружения! — выпалил Лепасур, указывая на прекрасное лицо, смотрящее со стены. — Теперь мне всё понятно! Голодрим через слово проклинают Моргота, но сами ничем его не лучше! Они не посланники Валар, а изгнанники! За резню, устроенную ими в гавани, где жили наши собратья, Голодрим были прокляты Владыками Арды! Тэлери существовали мирно, не зная оружия, строя корабли и любя свои творения всем сердцем! А безумный, жаждущий крови Феанор и его народ напали на них и перебили всех, кто пытался защитить собственные детища от воров!

Оэруиль не могла поверить в услышанное, поэтому страх и любопытство угасли, уступив место сожалению, что приехала сюда.

— Ты сомневаешься в моих словах, вижу, — вздохнул архитектор. — Но посмотри на лица, изображённые на стенах! Твой король понимает, что совершил зло! Его гложет чувство вины, поэтому здесь строится такой монумент!

— Если у Карантира есть совесть, — негромко медленно произнесла эльфийка, — значит, он не чудовище.

— Ты не понимаешь! — словно не услышал Лепасур. — Правда всплыла, как мертвецы, сброшенные в воду, чтобы скрыть преступление! Так ведь поступили Голодрим, надеясь, что Валар не узнают о бойне? Но Владыки узнали. А теперь знаем и мы! Твой отец потребовал вернуть тебя домой! Он сказал, что отныне его земли закрыты для братоубийц, запятнавших себя невинной кровью!

Оэруиль побледнела, вокруг вдруг стало темно. Уже вечер? Нет, рано ещё для сумерек…

Чьи-то руки не дали упасть. Ах, да, кроме Лепасура здесь никого нет.

— Бежим, королева! — снова чётко прозвучал голос эльфа. — Под башней есть ход, ведущий к роще у реки. Запрём за собой дверь, и нас долго не смогут найти!

Попытавшись освободиться из объятий, дочь лорда Каленовэ услышала приближающиеся шаги — по лестнице кто-то поднимался. Не меньше дюжины… Воинов?

— Мне сразу сообщили о твоём отъезде, Оэруиль, — прозвучал голос короля, и голова снова закружилась. — Мне пророчили предательства, и я ни капли не удивлён, что в главных ролях опять рыбий народ.

— Я не… — попыталась оправдываться королева, но вдруг поняла, что всё ещё в объятиях другого мужчины, и слова застряли в горле.

— Ты нужна мне, — произнёс Карантир. — А он — больше нет.

Трое черноволосых латников, сверкая и звеня металлом, в одно мгновение оказались рядом, и дочь лорда Каленовэ очутилась в закованных в холодную сталь руках. В дверях стояли уже не только воины короля, но и рабочие, которых пригнали на площадку под куполом, чтобы все видели, как нельзя поступать с владыкой.

Король Карантир указал взглядом на балкон, и двое верных в одно мгновение скрутили успевшего лишь коротко вскрикнуть архитектора, подтащили к остову перил, а Оэруиль подвели к окну, из которого было прекрасно видно всё. Лепасур пытался вырваться, но резко, с мерзким хрустом вывернутые назад руки лишили способности сопротивляться, и Нолдор с лёгкостью перебросили ненужного королю эльфа через стальной каркас ограды.

Тело, неловко размахивая руками и ногами, отчаянно крича, полетело с балкона на белокаменную лестницу далеко внизу. Вопль оборвался, ступени заалели.

Отпрянув от окна, эльфийка закрыла лицо руками, боясь взглянуть на возвышающуюся в слепящем свете, бьющем из арки, чёрную фигуру. Красивый, но пугающий до полуобморока голос ударил раскатом грома:

— Предашь меня — полетишь следом. Но сначала решим проблему с твоим отцом.

— Я с ним договорюсь! — умоляюще простонала Оэруиль, падая на колени. — Я всё улажу, клянусь!

Одинаковые прекрасные лица на стенах смотрели с безразличной печалью.

Морифинвэ сделал шаг к супруге. В её глазах, полных слёз, Феаноринг видел тот же страх, что и во взгляде Айриэль, однако дочь лорда Каленовэ не выглядела понимающей свой крах виновницей трагедии, эльфийка испугалась не наказания за причинённое зло: Оэруиль чувствовала себя маленькой рыбкой, случайно заплывшей в логово акул.

Ещё один шаг вперёд, дочь лорда Каленовэ задрожала всем телом, зажмурилась, снова закрыла лицо руками. Мокрую от слёз ладонь сжали сильные горячие пальцы, убрали от глаз.

— Встань, королева, — приказал король, слегка потянув на себя. — Нам пора в путь. Поговорим с твоим отцом.

Поднявшись на ноги, Оэруиль, всё ещё роняя слёзы и дрожа, неожиданно почувствовала гордость: грозный владыка из Благословенного Края, вселяющий ужас в собратьев, проклятый самими Валар за кровавую бойню, объявивший войну Морготу, поднял её, простую средиземскую девушку, с колен и полагается на её, обычной эльфийки, помощь! Потрясающе! Удивительно! Прекрасно! Сёстры бы такого точно не добились!

Оссирианд против Таргелиона

Река. Широкая, полноводная, богатая рыбой и ценной дичью. Русло перегородило путь, словно отделив благополучное прошлое от пугающего будущего: перейдёшь на другой берег, и мирное время останется позади навсегда.

Лорд Каленовэ медлил. Сын Новэ Корабела понимал — страшное будущее уже наступило, независимо от того, на каком берегу он сейчас находится, но путающиеся мысли заставляли стоять на месте.

«Не спеши, сын! — упрашивал отец, когда настало время расстаться после посещения Дориата. — У тебя нет жены-Майэ, над твоими владениями не создана Завеса чар, охраняющая от зла! Не делай глупостей! Оссирианд принял тебя как благодетеля, им не нужен покровитель, готовый развязать войну из-за сплетен!»

«Забери нашу девочку домой!» — рыдала Элиан, а дочери испуганно поддакивали маме.

«Я поеду к верховному нолдорану, поговорю с ним! Попрошу помочь» — настаивала Линдиэль по понятной брату причине, поэтому Каленовэ приказал сестре забыть о своём безумии.

Река. Спокойная, глубокая, синяя, словно залитое солнцем небо. На том берегу нет густого леса, лишь рощицы, молодые, зелёные, с радостно щебечущими суетливыми птахами. Там будущее.

Обернувшись на своих воинов, лорд тяжело вздохнул. Копья и луки. Что они могут против валинорской стали, против гномьих доспехов?

«Мне нельзя уступать и пытаться договориться, торгуясь и действуя себе во вред, — убеждал себя лорд, вспоминая владыку Элу Тингола, отца, посланника Карантира и бесконечные условия дружбы с соседями, сыплющиеся со всех сторон. Взаимоисключающие. — Я не могу показать подданным, что ради выгоды, даже их собственной, готов бросить хоть одного уроженца Оссирианда в беде!»

«Не спеши, сын! Владыка Улмо позволил Голодрим доплыть в Эндорэ!»

— Что было в письме? — спросил воин в шкуре медведя. — Зачем ты отпустил гонца Краснолицего? Надо было заключить его под стражу и предложить обмен пленными!

— Я должен попробовать не отвечать злом на зло, — спокойно произнёс Каленовэ.

— Ты об этом горько пожалеешь, лорд! — словно угрожая расправой, предостерёг эльф. — С кем ты пытаешься договориться по-хорошему?! С безжалостными убийцами, вырезавшими целый город?! Не пощадившими ни женщин, ни детей?!

И без того уставший от изматывающих предчувствий и сомнений, сын Новэ Корабела перевёл взгляд на реку.

«Ради детей и супруги, — подумал оссириандский лорд, — я должен показать себя достойным правителем. Вала Улмо! Вечная слава тебе! Прошу, будь сегодня на моей стороне, а не за проклятых братоубийц! Я не знаю твоих помыслов и целей, не ведаю, что пелось в Изначальной Теме, и каким должно быть будущее. Но, молю, великий Владыка! Молю! Будь сегодня на моей стороне! Пусть не случится зла!»