— Я много слышал о твоём рукотворном чуде, брат, — с восхищением произнёс второй сын нолдорана, — но даже представить не мог, насколько прекрасны Сильмарили! Это поистине величайшее творение, когда-либо созданное эльфом!

Феанаро молчал. Нолофинвэ не ждал от брата иной реакции, но и говорил принц не ради него, а лишь стараясь порадовать отца.

Музыка арфы Макалаурэ стала громче, и Анайрэ, почувствовав неладное, спешно удалилась. Финвэ умоляюще посмотрел на Феанаро, но сын Мириэль прожигал пылающими недобрым огнём глазами сына Индис и ни на что не реагировал.

— Немыслимая мука, — негромко запел Макалаурэ, однако услышали все, — насмешка злого Рока,

Кому успех и слава, кому-то кровь и пот.

Один осыпан просто так талантами без прока,

Другой во тьме кромешной по терниям бредёт.

Мы рядом, но не вместе, я только голос в хоре,

Хоть греем наши руки мы над одним огнём,

Но в капле каплю вижу я, а он в ней видит море,

Я вижу эрухини, он видит душу в нём.

Здравый смысл и совесть, видно, спят,

Почему талантлив полубрат?!

Безумный гений совершенства, постигший музыку Творенья!

В его ладонь упали звёзды, и выбор их необъясним.

Я обожаю Феанаро, пред ним вставая на колени,

Я проклинаю Феанаро за то, что мне не стать таким.

Нолофинвэ побледнел. Видя, как его собственный наследник еле сдерживает смех, второй сын нолдорана, из последних сил сохраняя лицо, поклонился отцу и быстро пошёл следом за супругой.

Заметив, что родитель удалился достаточно, Финдекано рассмеялся и хлопнул по плечу по-прежнему загадочно улыбающегося Макалаурэ.

— Зачем ты так, сынок? — грустно спросил нолдоран, ловя взгляд Феанаро.

— Сегодня мой праздник, не так ли? — высокомерно произнёс Куруфинвэ. — Я сам решаю, кто имеет право быть рядом, а кто нет.

Финвэ вздохнул.

— Да, сынок, — согласился король, — да, Феанаро, ты, как всегда, прав. Просто… Я спел бы иначе.

Макалаурэ напрягся. Было видно: менестреля и так не слишком забавляют полусемейные перебранки отца, а теперь творчество невольного помощника родителя ещё и начали критиковать. Ужасно! Может, припомнить деду песню о королеве? Или его слова — и есть отмщение за «Утро Териндэ»?

Финвэ мечтательно и грустно заговорил:

— В его ладони россыпь звёзд,

Сиянье Древ и Валар милость.

Как быстро начало свой рост

То пламя, что едва искрилось.

Как быстро стало восхищать,

Творить, что прочим не давалось.

Величье брат посмел забрать,

Мне тенью зависть оставалась.

Как мог бы я сравниться с ним,

Не зная и крупицы дара?

За то, что мне не быть таким,

Я проклинаю Феанаро.

Родная кровь… и все ж иная.

Пусть рядом — вместе нам не быть.

Как ненавижу, обожаю,

Чьего таланта не простить.

Наследовать отцу — мой путь,

Пока он с Айнур в вышних залах,

Куда мне страшно и взглянуть.

Вся гордость в ревности пропала.

Как мог бы я сравниться с ним,

Не зная и крупицы дара?

За то, что мне не быть таким,

Я проклинаю Феанаро.

Закончив говорить, нолдоран оценил обстановку, сделал невинные глаза и прямо взглянул на старшего сына.

— И всё равно «s», — произнёс Финвэ, косясь в сторону жены, о чём-то говорившей с роднёй.

Изучающе посмотрев на отца, Куруфинвэ вдруг расхохотался, но во взгляде отражались только тепло и глубочайшая привязанность. Нолдоран с гордостью и торжеством обернулся на Макалаурэ:

— Всему вас, внуки, учить приходится! Ох уж эти урождённые аманэльдар! Ничего сами не умеют!

Примечание к части Песня из мюзикла "Леонардо" "Безумный гений совершества"

Версия Финвэ: автор стихов Туманный колодец https://ficbook.net/authors/347896

https://ficbook.net/readfic/11226992/29805626

Страшное дело — ответственность

— Скажите мне, мои дорогие, почему так тянет назад изначальная звёздная тьма? Почему я устаю от дивного света и хочу снова хоть ненадолго погрузиться во мрак?

Король Финвэ задавал эти вопросы каждый раз, приглашая любящих танцевать эльфиек в огромный подземный зал, куда, разумеется, не проникало сияние Древ Валар. Источниками света здесь служили расставленные и развешенные всюду крошечные свечки в чашечках-цветах, а отблески пламени отражали рассыпанные всюду звёзды-бриллианты.

Говоря девам ласковые слова, нолдоран избегал сравнений с драгоценностями, и кто-то мог бы, возможно, подумать, что владыка чтит память первой жены с именем-сокровищем. Только никому до этого не было дела.

— К нам когда-нибудь присоединится королева? — спросила, ещё на лестнице сбрасывая платье и небрежно распуская причёску, золотоволосая танцовщица. — Владычица Индис ведь тоже помнит и любит изначальный звёздный мрак и свободу от правил. Уверена: королеве Индис хочется снова, хоть на мгновение, ощутить эмоции, которые наполняли наши сердца у берегов Куивиэнэн.

— Что ты! — Финвэ, тоже примерив маску себя прежнего и обнажившись, грустно улыбнулся. — Моя владычица-супруга — сестра самого правильного Эльда в Арде! Ингвэ не допустит, чтобы в его семье вспоминали с теплотой былое страшное время без защиты Валар!

— Но ведь это просто игра, — девы закружились, легко ступая босыми ногами по мозаичному полу, изображающему песок, воду и сумеречное разнотравие. — Мы просто вспоминаем. Это не мешает любить Владык.

— Да! Это наша история, но она тайная, мои дорогие, — нолдоран сделал загадочное лицо, взял кисти и начал рисовать прямо на движущихся эльфийках, украшая их изящные тела лесными фиалками и небесными звёздами. — Она существует только для нас — для тех, кто хочет сохранить в сердце частички прошлого.

Тьма и звёзды, звёзды и тьма…

К свету стремятся вечно глаза.

Лишь сердцу милей изначальный мрак,

Эру, ответь, почему вышло так?

Девы: одна с золотыми пышными кудрями, другая — с тяжёлыми чёрными волнами волос, струящимися по спине до самых ягодиц, замерли, протянув руки в потолок-небо, а головы опустили к мозаичной полянке.

Финвэ подошёл к одному из множества холстов, многозначительно указал на вино.

— Расскажите мне снова, — мечтательно проговорил он, — как юные девы боялись, что посланники в Аман не вернутся обратно к озеру. Спойте ваши грустные песни, наполните мою душу своими тоской и страхом! Я знаю, что вы чувствовали, и хочу снова разделить это с вами. Тогда вы впервые точно знали, куда именно ушли любимые эльфы, были впервые уверены — они вернутся. Но как же пугали мысли, что дорогие сердцу Эльдар найдут в Амане замену всему ценному, придут назад забрать народ, но возлюбленная останется ненужной. Расскажите об этом, хочу послушать ещё раз.

Кисть затанцевала в такт монотонному напеву черноволосой Нолдиэ, которая не произносила слов. Златокудрая эльфийка села, сжавшись в комок, а потом стала раскрываться, подобно цветку, надрывно плача:

— Миленький ты мой,

Возьми меня с собой!

Там, в краю далёком,

Буду тебе женой.

— Милая моя, — принявшись рисовать из живой эльфийки обвитую розами статую, Финвэ продолжил песню, — взял бы я тебя,

Но там, в краю далёком,

Есть у меня жена.

— Миленький ты мой! — подхватила черноволосая Нолдиэ, превращаясь под кистью нолдорана в песочную скульптуру с ракушками на самом таинственном, — возьми меня с собой!

Там, в краю далёком,

Буду тебе сестрой!

— Милая моя, — печально вздохнул Финвэ, — взял бы я тебя.

Но там, в краю далёком,

Есть у меня сестра.

— Миленький ты мой,

Возьми меня с собой! — обе эльфийки замерли, подыгрывая преображению из живого в неживое. — Там, в краю далёком,

Буду тебе чужой.

— Милая моя,

Взял бы я тебя, — отрешённо, словно что-то вспоминая, отозвался король. — Но там, в краю далёком,

Чужая ты мне не нужна.

— День за днём пролетит, — запели монотонно и оттого пугающе девы, — нас с тобой разлучит,