Тэлеро замолчал, а Даэрон со вздохом опустил голову.

— Я запишу вашу историю, — сказал, наконец, менестрель. — Я создал символы, способные переносить звук на бумагу, сделал их удобными для написания, простыми для запоминания. Владыка Элу Тингол за это сделал меня своим певцом и летописцем.

— Отец ничего не рассказывал о тебе, — с сомнением произнес Лже-Вольвион.

— Я родился после ухода эльфов в Валинор, — грустно вздохнул Даэрон, перебирая струны, — жаль… Я бы хотел увидеть Древа.

— Тебе повезло, сказитель, — не согласился Тэлеро. — Увидев Древа живыми, ты бы увидел их и мёртвыми. Поверь, в такие моменты понимаешь, что лучше бы совсем не было счастья, если за него придется платить такой болью.

Эти слова заставили Даэрона содрогнуться. Да, Вольвион прав. Лучше не знать короткого мгновения счастья, если потом будет рвущийся из груди крик отчаяния и полное бессилие перед судьбой. А ещё понимание, что ради нового глотка пьянящего восторга в объятиях любимой, готов опять терпеть боль, причиняемую её безжалостным холодным взглядом. От этого нет спасения…

***

«Как они далеки, эти крошечные огоньки в небе, — думал Белег, сидя около палатки с ранеными. Его напарник, кажется, спал. — Звёзды прекрасны, но недосягаемы для нас. Интересно, какие они вблизи?»

Вспоминая прикосновения рук Лутиэн, воин улыбнулся. Да, принцесса никогда не станет его женой, не родит ему сыновей, но в сердце будет всегда. Думая, что грядёт война и, возможно, пережить её не суждено, Белег решил для себя, что, умирая, будет вспоминать лицо принцессы и представлять, как сможет, пусть даже очень редко, сниться любимой, и, быть может, Лутиэн улыбнётся ему.

— Мне необходимо видеть раненых, — прозвучал певучий голос, словно произносил слова менестрель. — Я принц Вольвион из Альквалондэ, сын короля Ольвэ, брата вашего владыки.

Белег ещё не успел ничего ответить, как принц прошёл мимо него в палатку, оставив у входа своих двоих охранников.

— Ваш господин очень великодушен и заботлив, — удивлённо сказал напарник Белега. — Не отдохнул с дороги, а уже пошёл проведать раненых собратьев.

— Воистину, — согласился брат самозванца. — Принц Вольвион лучший из всех живущих.

Белег хотел заговорить с охраной племянника Тингола, но оба Тэлери дали воину понять, что не намерены беседовать, и дориатский лучник снова погрузился в свои размышления.

***

— У меня мало времени, — с порога заявил самозванец, заходя в палатку. — Господа знахари, оставьте меня наедине с моими собратьями. Как? Вас не предупредили? Я племянник вашего короля. Живее, лекари.

Проводив взглядом подданных Тингола, Тэлеро посмотрел на тех, кто был в сознании.

— Кто-то из вас, возможно, считает меня моряком. Это ошибка. Так же, как ошибка то, что Феанаро враг для Ольвэ. Я — принц Вольвион. Вы — мои собратья. Думаю, объяснять не надо, что будет, если владыка Тингол узнает, что вы сделали в Альквалондэ.

— Да, принц Вольвион, — отозвался один из воинов.

— Я в долгу не останусь, — самозванец прямо посмотрел на нового сообщника. — Желаю всем вам скорейшего выздоровления. Теперь наши пути соединились, я иду в Дориат с вами.

— Это великая честь, принц Вольвион, — громко, давая понять, что кто-то вошёл, произнёс Нолдо с перевязанной грудью.

— Никто и ничто не будет забыто, — с поистине королевским достоинством улыбнулся Лже-Вольвион и вышел из палатки.

Взявшие на себя обязанности лекарей воины Дориата поклонились ему вслед. Родственник Владыки Тингола должен быть окружён подобающим почтением: вдруг он тоже однажды женится на Майэ?

Игра в чудеса

Это было сущим кошмаром.

Тьелпе сидел на камне, чувствуя себя смешанным с грязью. Изматывающие, повторяющиеся по кругу воспоминания о всего лишь одной фразе заставляли краснеть и мечтать куда-нибудь отсюда убежать. Вообще, всё равно куда. Хоть в лапы тем жутким тварям…

«Нет, Куруфинвион, — пренебрежительно отмахнулся Элендил, — без разведки мы не пойдём. Сиди здесь, Дуилино о тебе позаботится. А мы всё проверим и вернёмся, тогда и решишь, куда держать путь».

Это… Катастрофа… Да, сам виноват. Но от понимания ни капли не легче.

Оставшиеся с молодым формальным командиром эльфы занялись метанием кинжалов, обтёсыванием камней и изучением стен, осторожно орудуя кирками. Решив, что надо тоже делать что-то хотя бы кажущееся полезным, Тьелпе расколол буро-красно-чёрный полосатый камень и обнаружил внутри крошечные фиолетовые кристаллы. Они располагались по кругу и напоминали оскаленную пасть. Пасть…

Осторожно тронув ожог на руке, сын Куруфинвэ-младшего понял, что кожа и правда заживает. Хоть одна приятная новость.

Расколов ещё один камень, Тьелпе обнаружил под слоем полосатой породы зелёный кварц, который видел у короля Финвэ. Вспомнилась и сказка об этом минерале.

Это был очень неприятный для совсем ещё юного Нолдо день, когда обожжённые золотом пальцы почти зажили, и отец снова попытался затащить сына к Вала Ауле, но оказалось, Владыка отлучился в горы, оставив следить за порядком Майя Курумо. Обычно очень серьёзный и ни во что не вмешивающийся помощник Вала, внешне похожий на эльфа-нолдо, только со словно посыпанными серым пеплом волосами, на этот раз был странно разговорчивым и долго о чём-то беседовал с отцом Тьелпе, а потом вдруг обнял юного кузнеца, отчаянно сопротивляющегося обучению.

— Ты когда-нибудь видел ярко-зелёный кварц? — спросил Майя. — Уверен, что нет. Готов поспорить на расплавленный слиток золота, не сможешь отличить его от изумруда. Пусть папа отведёт тебя к нолдорану Финвэ и попросит показать сокровище. А потом вернётся ко мне один, и мы поработаем с ним вдвоём, пока ты будешь искать отличия между этим камнем, — Курумо протянул крупный изумруд-кабошон, — и тем, что у твоего родича.

Теперь-то Тьелпе понимал, что внезапно явившись к королю, оторвал владыку от какого-то очень важного дела, а тогда, будучи ребёнком, был уверен, что дед всегда-всегда искренне рад видеть внука.

Отведя юного эльфа в свои покои, нолдоран достал шкатулку из сердолика и золота и загадочно произнёс:

— А теперь приготовься к чудесам.

Шкатулка открылась с мелодичным звоном: в ней оказались крошечные колокольчики, приделанные к крышке. Содержимое закрывал чёрный шёлк.

— Ты абсолютно уверен, Тьелпе, — заговорщически произнёс Финвэ, осторожно водя пальцем по гладкой прохладной ткани, — что заслуживаешь чуда?

Вопрос поставил юного эльфа в тупик.

— Чудеса, — со знанием дела сказал нолдоран, — должны быть наградой, а не платой вперёд. Зелёный кварц, Тьелпе, это не просто минерал! Он очень редкий, и тот, кто найдёт его, должен сделать выбор, расплата за который будет великой. Взяв в руки зелёный кварц, эльф обязан решить сразу, не задумываясь: его сердце останется живым, бьющимся, из плоти и крови, уязвимым для чувств, или же поменяется местами с зелёным кварцем. Нашел минерал в камне — должен положить сердце в него, а в грудь вставить кварц. Нашёл в реке — понимаешь, как поступить. А ты нашёл что-то в моей шкатулке. Только маленький эльф не знает, поменял ли его добрый любящий дедушка местами своё сердце и камень.

Тьелпе стало очень страшно. Захотелось убежать.

— Представь, мой мальчик, — с пугающей интонацией сказал Финвэ, — что пути назад нет. С этого момента. Я даю тебе шкатулку, в которой, возможно, чудо-камень, а, возможно, моё сердце. А теперь пора узнать условие игры в чудеса: ты можешь обменять чужое сердце, не своё.

— Это больно? — уже почти дрожа от страха, спросил сын Куруфинвэ-младшего. — Что будет с тем, кто… поменяет?

— А сам как думаешь?

— Но… Перед тем, как… поменять… Я смогу узнать, чем отличается зелёный кварц от изумруда?

— Сможешь, если в шкатулке камень.

— Я боюсь! — в отчаянии признался Тьелпе, и Финвэ рассмеялся.

— Каждое сердце, — медленно сдвигая чёрный шёлк, произнёс король, — однажды превращается в камень. Только у одних — в драгоценный, у других — полудрагоценный или поделочный, а у третьих…