— Что я неправильно живу. А ещё… Про меч, рождённый пламенем. Но ведь каждый клинок выходит из огня.

— Значит, — Даэрону понравились таинственные слова, захотелось сочинить песню, — речь не о стали, а о том, кто её держит.

— Слишком многие, — покачал головой Маблунг.

Белег, наконец, решил, что скажет.

— Я воин, мне не нужна супруга, — фальшиво и напряжённо произнёс он. — В любой момент мою жизнь может оборвать какой-нибудь орк или… Случай. Я не хочу, чтобы меня оплакивали, чтобы было больно тем, кто меня любит. Поэтому, пусть лучше я никому не буду нужен.

Даэрон слушал и понимал: это слова безответно влюблённого. Жаль его… Интересно, кто эта таинственная дева?

Дорога сворачивала, теряясь во мраке среди деревьев. Послышались приближающиеся голоса, стук сотен копыт, звуки музыки, грохот повозок.

— Это точно не орки, — взялся за меч, на всякий случай, Маблунг. — Слышите? Они поют весело и красиво.

— Всё в порядке! — закричал показавшийся из-за поворота Амдир. — Это эльфы! Посланники Валар!

— Им понадобятся наши земли, — подъехал злой и нервный Саэрос. — Такие важные господа выберут лучшие территории для себя, если пришли надолго. Надо решить этот вопрос. Пусть помогают и возвращаются домой. И сразу договоримся, чтобы никаких браков с нашими девами.

— Это не враги! — возмутился Белег. — И не захватчики!

— Да, разумеется, — ехидно скривился советник короля, — но им надо будет где-то жить, они захотят наших женщин, наши запасы. Дориат — единственное достойное королевство на этой земле. Как ты думаешь, куда они пойдут?

— Вы ещё ждёте чего-то хорошего от этого мерзкого типа? — невинно улыбнулся Амдир. — Не слушайте его. Говорить от имени короля Тингола будет Даэрон. А его, — воин указал на Саэроса, — привяжем к дереву и оставим до победы над врагом. Так у него будут причины желать нам удачи.

Советник побледнел, его губы задрожали, но осанка осталась горделивой.

— Делайте со мной, что хотите, — фыркнул он, — но Владыка Тингол вам этого не простит. А когда меня найдут, все узнают о вас то, что знаю я. А ещё, — Саэрос прищурился, — вы увидите, что я был прав. Ты ведь говорил с прибывшими эльфами? Они рассказали, что за битва произошла за лесом? С кем? Почему?

— Битва была не за лесом, — с весёлым огоньком в глазах сказал Амдир, — а в лесу. Это и битвой не назвать. А за лесом сгорел флот. Посланники Валар сожгли его, чтобы он не достался врагу.

— Вы слышали? — Саэрос довольно ухмыльнулся. — Я прав. Они пришли надолго. Или навсегда. И им…

— Они построят новые корабли, когда понадобится, — с угрозой произнёс Маблунг. — Замолчи, Саэрос, или я тебе в этом помогу.

Советник отмахнулся — мол, вояки, вам мозги не требуются.

— Так хочется узнать, какой он — Валинор! — восхищённо вздохнул Даэрон. — Наверное, прекрасный… И там нет орков, нет несчастий, любовь всегда взаимна, и никто не умирает. Сияет волшебный свет, песни льются пьянящей рекой! Нет нужды и страха… Нет глупых ссор, взаимных обид… Знаете, мне стыдно перед посланниками Валар за то, какие мы здесь… Жалкие.

Видя смерть, помнить жизнь

«Валинор — земля, где сбываются мечты!» — всегда с восхищением говорила мама своим драгоценным близняшкам, но что такого плохого происходило в Средиземье, не рассказывала. Никогда не объясняла, почему.

И мечта действительно сбылась: Элеммиро с раннего детства хотел петь для Валар. Для Манвэ. Чтобы сам великий Владыка Арды слушал скромного менестреля, чтобы улыбался ему и говорил приятные слова о его таланте. Это величайшая похвала, какая только возможна! Ради этого, думал когда-то Элеммиро, и стоит жить и творить.

Дорогу на Таникветиль, проходящую через леса, сильно расширили и оградили, выровняли обочины которые должны служить местом сбора брёвен. Менестрель смотрел на занятых тяжёлой работой эльфов и вдруг увидел, как из утопающей во мраке чащи на сделанных наскоро носилках вынесли полностью закрытые окровавленными плащами тела. Из коротких фраз, брошенных эльфами друг другу, Элеммиро понял: дерево упало не так, как рассчитывали и раздавило троих Нолдор насмерть, ещё четверо ранены, двое из них тяжело.

Менестрель печально опустил голову. Не так… Совсем не так он представлял себе сбывшуюся мечту. Путь к ней не должен пролегать во тьме, среди мёртвого леса, трупов собратьев и… В полном одиночестве.

— Одумайся, сестрёнка, — мысленно умолял Элеммиро, — вернись!

Но ответ каждый раз был один и тот же.

***

Глаза смотрели на смерть, а сердце помнило жизнь. Руки касались сухостоя, но кожа привычно ощущала мягкость. В ушах звенела тишина, но в душе лилась песня, забыть которую невозможно.

Здесь был высокий берег, песчаный и пологий. И узкая быстрая река — Багряная Лента. Если пройти немного через лес, откроется вид на озеро Эстель. Его свет погас, целебные свойства пропали, но память о них никто отнять не вправе. Никто!

Элеммирэ шла, не останавливаясь — она знала, что ищет. Была эльфийка здесь лишь однажды, в бесконечно долгий цикл сияния Древ.

И прекрасный, несмотря ни на что.

Влюбленные были вместе. Несмотря ни на что.

Они целовались и отдавались чувствам без остатка. Несмотря ни на что.

И были счастливы.

И пусть Макалаурэ должен был вернуться в крепость, ставшую для него тюрьмой, как можно скорее, ведь брат не мог прикрывать его бесконечно, влюбленные сердца бились в унисон, и им этого хватало.

А потом Элеммирэ пела:

Всё возвратится, я снова поверю

В мир нереального сна…

Где героем был ты.

— Действительно, нереальный сон! — рассмеялся Макалаурэ, лёжа на траве обнаженным, нежась и потягиваясь. — Из меня никудышный герой. Но… Любовник, вроде, неплохой, да, милая?

Элеммирэ, купаясь в реке прямо в лёгком платье, рассмеялась. Она была счастлива. И планировала месть.

Как менестрель может отомстить обидчику? Только музыкой и стихами. Именно в тот день, когда Макалаурэ смог надолго сбежать к ней из своего изгнания, Элеммирэ написала песню, желая Манвэ Сулимо быть повешенным на сосне. А заодно и наместнику Нолофинвэ. И… Всем, кто хотел зла роду Феанаро Куруфинвэ.

Умывшись прохладной искрящейся водой, Элеммирэ увидела, что её возлюбленный оделся. Зачем? Ему… Уже пора?

— Я хочу показать тебе одно место, — заговорщически улыбался Макалаурэ. — Возможно, когда-нибудь мы придём сюда и останемся навек.

Выжимая платье, Элеммирэ, смеясь, выбежала на берег…

Сколько времени прошло с тех пор? Сколько жизней прожито?

Тогда был свет, а сейчас девушка шла сквозь тьму, слёзы катились по щекам. Вот он, крошечный домик из отесанных брёвен, простой, наскоро построенный, но… Такой милый, такой уютный! Из него не хочется уходить.

Элеммирэ села на ступенях, стала гладить перила. Она помнила, как…

…Макалаурэ поставил на крыльцо арфу, и струны заиграли сами. Менестрель запел чарующую мелодию. Она была… Прекрасна.

Элеммирэ почему-то казалось, что музыка звучит не для неё. Но… Нет! Конечно же, для неё! Для кого же ещё?

"Мы будем жить с тобой

В маленькой хижине

На берегу очень дикой реки…

На берегу очень дикой реки,

На берегу этой тихой реки,

В дебрях чужих, у священной воды,

В тёплых лесах безымянной реки…"

Тогда была любовь. Теперь одиночество. И боль, становящаяся невыносимой. Но память… Память никто не сможет отнять. Никогда.

Примечание к части Песни Элеммирэ:

Ирина Климова "Мне снилась ночь"

Мельница "Горец"

Макалаурэ, как обычно: Бутусов "На берегу очень дикой реки"

Как надо производить впечатление

Снова воссоединившись всем своим небольшим войском, Феаноринги тепло поприветствовали друг друга и двинулись в путь сразу же, не останавливаясь.

Макалаурэ ехал на лошади не один: сзади менестреля крепко обнимала одна из лечивших его знахарок. Заметив осуждающий взгляд брата, Феаноринг пожал плечами: