Судорожно вздохнув, Тьелпе надавил на глаза пальцами, выпил и отвернулся.

— А Нэрвен — это вода. От жажды любой из нас будет долго и мучительно умирать. Артанис — кровь, бегущая по жилам сквозь сердце и плоть, слёзы, льющиеся из глаз от горя и радости. Она дождь и снег, реки, водопады, Великое Море и сокровенное озеро, на берегах которого пробудилась жизнь. — Менестрель тронул струны. Ласково, трепетно. — Я называл Артанис мечтой. Я ошибался. Без мечты жить можно, а без воды — нет.

Сын Куруфинвэ-младшего поджал губы. Чем больше и красивее говорил Макалаурэ, тем фальшивее казались его речи. Мечта, вода, постель… Что за мишура?

Вспоминая любимый образ, борясь с желанием узнать как можно больше про мужа любимой, чтобы бесконечно находить в сопернике паскудные недостатки, Тьелпе думал, что однажды непременно докажет прекраснейшей эльфийке, что достоин её любви. Только, видимо, это будет какой-то другой Тьелперинквар Куруфинвион, более удачливый, смелый и способный на великие дела.

«Кто-то другой. Не я».

Примечание к части Подробнее о помолвке и выборе жениха Толлунэль можно прочитать здесь https://ficbook.net/readfic/6544987/19497902#part_content

Её имя Нерданель

В зеркальной поверхности зеленовато-розовой жидкости отражалось лицо внимательно смотрящего в чашу эльфа. Колдунья знала: её друг видит сейчас совсем не то, что она, и никто не может знать, какие картины показывает заговорённая жидкость. В свою очередь, гостю лучше не вникать в состав налитого в чаше зелья, главное понимать, что нельзя прикасаться к красивым переливам на поверхности и тем более пить «цветную воду».

— Что же напророчил тебе яд на этот раз? — хихикнула Зеленоглазка, прямо посмотрев на менестреля.

«Видит ли он тьму, которая каждый раз открывается мне? — думала эльфийка из рода Авари, не озвучивая этот вопрос. — Или просто я смотрю на мир глазами того, кто дал мне умения?»

— Её имя Нерданель, — поднял глаза от чаши Аклариквет и посмотрел на подругу с доверием столь неожиданным, что колдунья опешила. — Я всегда прошу чары показать мне её.

— Я не ослышалась? — ахнула Зеленоглазка. — Ты… Ты назвал её имя?

— Да, — с виноватой улыбкой пожал плечами певец, — назвал.

Сердце эльфийки дрогнуло: никогда раньше дева не представляла, что существует нечто, ближе и важнее любви, которая однажды соединяет двоих чужих друг другу эльфов узами семьи, но теперь поняла: доверие — вот истинное сокровище, не имеющее цены. Это духовная близость, которую нельзя пачкать близостью тел.

Зеленоглазке стало стыдно за прошлые попытки соблазнения менестреля. Как же глупо было надеяться на ответные чувства! Захотелось хоть чем-нибудь помочь.

Искренне.

— И что ты видишь? Как дела у Нерданель? — пытаясь изобразить неподдельный интерес и участие, спросила колдунья.

— Нерданель, — снова опустил взгляд Аклариквет, — пытается жить дальше. Она погрузилась в прошлое, ушла в него, как и большинство оставшихся в Валиноре. Но даже в прошлом меня для неё нет и быть не может. И в будущем нет. Но это правильно, ведь я сделал для её семьи слишком много зла.

Зеленоглазка не стала спорить, однако хотела сказать хоть что-нибудь, чувствуя — молчать нельзя.

— Может быть, дождёшься вместе с Митриэль кораблей на Запад? — улыбнулась колдунья. — Вернёшься к Нерданель.

— Зачем? — отмахнулся менестрель. — В этом нет смысла. Здесь я нужен моему королю, а кому я нужен в Амане? — Отклонившись от чаши на спинку стула, Аклариквет ответил на улыбку. — Спасибо, Лайхениэ. Мне пора. Приезжай на восьмой день в мой театр — одна из песен будет для тебя.

— Я подумаю над твоим предложением, — подмигнула колдунья, не сильно желая покидать любимый летний домик вдали от суеты. — Похоже, придётся ответить любезностью на любезность — ты навестил меня, теперь моя очередь.

Встав из-за стола, певец традиционно оставил подруге мешочек с содержимым, превосходящим ценностью оплату колдовства, однако даже представить не мог, чем на самом деле отплатил за бессмысленную помощь.

Проводив взглядом Аклариквета, Зеленоглазка чувствовала себя младенцем, мгновение назад впервые посмотревшим на новый для себя мир, совершенно не представляя, как жить в нём.

Соперница-война

Слеза упала на холодную сталь, блеснула серебром, скатилась на край острия и, тратя себя на путь по клинку, истаяла, не достигнув кончика тонкого лёгкого меча.

Ощущение, что выпила бочку ледяной воды, не покидало, наоборот казалось, лишь усиливалось. Тёплые лучи небесного светоча согревали кожу, но всё внутри умирало от холода, лицо некрасиво искажал плач.

«Я пришёл в Эндорэ с войной и ради войны. Пришёл проливать кровь врагов. В моей жизни нет места для любви и семьи, и ни ты, ни кто-либо другой не изменит этого».

— Почему? — дрожащим голосом спросила Линдиэль, с силой сдавливая рукоять. — Почему я должна соперничать за любовь Астальдо с войной? Как выиграть такое состязание? Хочешь поймать рыбу — мысли, как рыба, стань рыбой. Но как мыслит война? Как стать войной?

Вспомнив рассказы родни об орках, долгие годы осаждавших Эгларест и Бритомбар, эльфийка содрогнулась.

— Я должна хотеть убивать их! — решила Линдиэль. — Жаждать проливать их кровь, стоя спиной к спине с Астальдо, защищать его до последнего вдоха!

Прогоняя голос разума, твердящий, что герой из-за моря не позволит деве защищать себя, рискуя жизнью, и попытки опеки заденут его гордость, дочь лорда Кирдана вытерла слёзы и спустилась с крыльца во двор, где ждал высокий черноволосый эльф.

Почему-то именно сейчас, смотря в серые холодные глаза, Линдиэль вспомнила слова матери, сказанные на грани крика и обвинений, когда дочь заявила, что уезжает из дома, чтобы выучиться искусству войны и вступить в ряды войска героя Астальдо:

«Мой муж, твой отец, запретил задерживать тебя, потому что Вала Улмо дал знак: в мёртвой рыбе была драгоценная звезда, что означает успех кажущегося бесполезным дела. Может быть, это про тебя, нелюбимая непослушная дочь, высосавшая у меня душу, словно впившаяся в плоть пиявка! Погибнешь — не надейся на погребение в семейном склепе!»

Линдиэль хотела, чтобы подобные речи не ранили её, но оставаться равнодушной к словам матери не представлялось возможным, и, страдая от неразделённой любви, эльфийка чувствовала себя окончательно растоптанной после тяжёлого прощания с домашними.

Нолдо терпеливо ждал, делая вид, что не замечает слёз, бегущих по лицу девы, смотрел с почтением, с которым положено было всем верным лорда Турукано относиться к родне господина Новэ Корабела. Этот эльф прекрасно справлялся с отведённой ролью.

Встав напротив воина, которого… попросили? обязали? вынудили?.. учить Линдиэль владеть мечом, взяв тренировочный клинок, эльфийка попыталась в точности повторять каждое движение мастера, сосредотачиваясь лишь на необходимости уметь наносить гибельные удары, не думая о сути смерти. Для получения таких навыков не найти учителя лучше, чем Нолдо, сумевший раз за разом лишать жизни собратьев-тэлери: поднялась рука на своего — чужого тем более не пожалеет.

***

Ириссэ покидала Оссирианд со смешанным чувством. Возможно, если бы тот пепельноволосый охотник, держащий красивых белых ястребов, не начал настаивать на свадьбе, виньямарская леди задержалась бы дольше, однако эльф всё испортил.

Смотря в синее небо, Ириссэ улыбнулась сияющей золотом Майэ Ариэн.

— Ты меня понимаешь, — вздохнула Нолдиэ, — когда в тебя влюблён тот, кто не нужен, нет желания находиться рядом.

Взмывая выше лёгких перистых облаков, сверкая оперением, над побережьем парил Орёл Манвэ, медленно направляясь к северу. Наблюдая за исполинской птицей, сестра лорда Турукано возвращалась мыслями в оссириандский лес, вспоминая, как симпатичный и уверенный в своей исключительности охотник учил дорогую гостью владыки Каленовэ общаться с ястребами.

«Смотри, Аредэль, — с гордостью говорил миловидный Синда с дурацким именем, — как стремителен полёт моего друга? Тебя удивляет, что я называю птиц друзьями?»