В отличие от первых двух собеседников, Морифинвэ не высказывал своё мнение, не затыкал брату рот и не философствовал на тему родственных отношений. Он просто и ёмко, одним словом, описал всё, что произошло за время отсутствия Майтимо. А потом два Феаноринга просто стояли на носу корабля молча, наблюдали за управляющими судном Нолдор, сторонящимися всех Тэлери, которых осталось очень мало, и выводы о случившемся делались сами собой.

***

Добираться до грузового корабля, доверенного Асталиону, пришлось на лодке, но Нельяфинвэ очень хотел поговорить с другом, неважно, по делу или нет.

Сев вдвоем в каюте и взяв вино, эльфы долго молчали, думая каждый о своём.

— Когда я вернулся, — заговорил, наконец, Майтимо, — заметил, что Тэлери осталось совсем мало. Но, оказавшись у тебя, я понял, куда они все делись.

— Я не мог иначе, — Асталион выпил залпом целый бокал и налил ещё.

— А если среди спасённых тобой есть предатели?

— В тот момент, — Асталион снова выпил, — мне было всё равно. Понимаешь, Майти, это было, как обрушение в шахте. Сначала сверху падают мелкие камни, но они тащат за собой целые пласты породы. Я понимал, что остановить это не смогу, но ничего не предпринять… Я бы себя не простил. — Ещё один бокал опустел. — Кажется, — улыбнулся Асталион, — я ждал твоего возвращения, чтобы напиться.

Нельяфинвэ ответил понимающим кивком и поднятым бокалом.

— Мне кажется, — вдруг посерьёзнел Асталион, — твой отец не сделал бы всего этого, если бы ты не уехал.

— Ты ещё скажи, что заговора бы не было. Друг мой, мне, конечно, невыразимо даже квэнийскими словами приятно, что ты столь высокого мнения обо мне, особенно после доброго содержательного семейного общения с отцом, это как бальзам на рану, но ты не прав категорически.

Асталион поднял бокал. Он знал — если Майтимо начинает говорить с пафосом, серьёзный разговор не сложится, но после пятого, шестого, седьмого бокала было сложно беседовать о том, о чём надо, а не о том, о чём тянет.

— Я не мог смотреть на казнь Вольвиона, — покачал головой Асталион. — Он, конечно, был… Неприятный тип. С детства был мерзкий. Помню, как он нас сдал твоему отцу, когда мы на Празднике Урожая подкладывали ягоды на лавки. Но…

— У меня о нём теперь иные воспоминания, — мрачно произнес Майтимо. — Но я могу тебя понять.

— Я просто уже пьян, — улыбнулся Асталион, расплескивая вино и выпивая то, что не пролил.

Повисло молчание. С палубы донеслись громкие разговоры. Нолдор. Спорят о чём-то.

— Я за жену волнуюсь, — вздохнул Асталион, наливая себе вино мимо бокала, — она у меня… Слишком домашняя. Пугливая, мягкая. Как она без меня? С ней, конечно, дочки остались…

Майтимо понимающе кивнул. С женой он не общался давно, а Нарнис?

Допив бокал, Феаноринг отвернулся от стола, смотря на карту звёздного неба на стене.

— Почему созвездия на схеме состоят из точек? — почему-то спросил он пустоту. — Кто так рисует? У звёзд должны быть лучи.

— Хочешь нарисовать карту по-своему? — Асталион всё-таки справился с наполнением бокала и выпил.

Майтимо сдержанно усмехнулся, промолчал.

— Выпьем за наших близких, оставшихся в Амане, — печально, с любовью произнес Асталион, поднимая бокал, — пусть будут счастливы. Без нас.

Эльфы выпили и снова замолчали, вспоминая каждый о своём. И о своих.

Дым

Дым от лесного пожара накрыл город. Дышать стало тяжело, видимость резко снизилась, и редкие прохожие на улицах напоминали призраков, внезапно возникая из сплошной серой пелены, и так же внезапно в ней растворяясь.

— Просека вокруг города широкая, огонь за неё не пройдёт, просил передать принц Финдекано, — докладывал королю посланник.

Нолофинвэ сидел, погрузившись в свои мысли, честно пытаясь слушать эльфа, но не получалось. Узнав о гибели Аракано, король не мог отделаться от ощущения, что смерть снова подобралась к его семье, что война может лишить всего.

— Надо бороться с огнём! — хлопнул ладонью по столу Глорфиндел, державшийся из последних сил. Было понятно — военачальник не уйдёт отдыхать по своей воле, его просто вынесут, когда он упадет без чувств, и случится это уже скоро. — Я… Пошлю воинов, — с трудом держа глаза открытыми, выдавил из себя Нолдо, — пусть копают рвы, заливают водой. Этим кто-то уже занят?

Бессильно опустив голову, Глорфиндел, страдальчески сморщившись, сдавил рукой рану на бедре, и сквозь штанину проступила кровь.

— Позовите лекарей! — приказал Нолофинвэ, вернувшись в реальность. — Пожар мы уже тушим, но это даёт ничтожные результаты. Сухой лес прекрасно горит.

Вошедшие лекари уложили Глорфиндела на носилки, но как только подействовали травы, отвар из которых ему дали выпить, чтобы снять боль, воин наотрез отказался покидать зал, приказывая знахарям заниматься его раной прямо здесь.

— Принц Турукано успел покинуть город, сопровождая женщин? — с трудом выговаривая слова, спросил Глорфиндел.

— Он лишь помог ускорить сборы и дал сопровождение, — мрачно ответил Нолофинвэ. — Сейчас принц Турукано вместе с братом занят тушением леса.

— Они убирают сухостой от просеки, расширяют её и проводят канал, чтобы было удобно брать воду, — пояснил посланник Финдекано.

— Улицы хорошо патрулируются? — Глорфиндел с трудом приподнял голову. — В дыму очень удобно нападать.

— Встанешь на ноги, — серьёзно сказал Нолофинвэ, — сам этим займешься.

— Нет, — стиснув зубы, зажмурился военачальник, когда лекари сняли старую повязку и начали обрабатывать кровоточащую рану, — я буду прорывать кольцо осады. С моря, с суши, без разницы. — Глорфиндел вцепился дрожащей рукой в носилки, но, видимо, подействовала мазь, и эльф облегчённо вздохнул, ладонь разжалась. — А с призраками пусть Эктелион дерётся.

Нолофинвэ, прогоняя воспоминания об Аракано, понимая, что скорбеть некогда, пытался понять, как лучше поступить. Борьба с огнём в лесу, попытки прорвать осаду и бои на задымлённых улицах, — это совсем не то ожидание кораблей, которое король себе представлял.

Мечи работы Феанора

Ладонь сжала рукоять меча, клинок изящно и мягко выскользнул из ножен, звуча мелодией смертоносной стали. Какой же он красивый! Лезвие тонкое, заметно у́же, чем у братьев, гарда витая: на ней переплетаются вьюны и струны. Рубиновые звёзды сияют на навершии.

Песнопевец испил крови и, конечно, захочет ещё.

Взмахнув мечом, Макалаурэ поморщился: вонзившаяся в правый бок стрела прошла совсем близко к жизненно важным органам, резкие движения все ещё доставляли неприятные ощущения. Подумав и стянув торс бинтом, менестрель снова взялся за оружие. Да, так гораздо лучше.

Сталь запела, рассекая воздух.

Макалаурэ развернулся на месте, блокируя выпад воображаемого противника. Взгляд упал на арфу. Как же совместить музыку стали и струн? Как создать их союз, направить их в бой вместе? Что для этого нужно? Можно сделать струны из стали, а клинок — из серебра или меди, но это не объединит музыку и войну, потому что арфа останется арфой, а меч — мечом. С другой стороны, истинное единство — это быть вместе, оставаясь собой, не теряя своей Темы. Главное — одно стремление на двоих.

Вытянув руку с оружием вперёд, а другую направив раскрытой ладонью на инструмент, Макалаурэ сосредоточился. Почему-то стало тяжело дышать, закружилась голова. Видимо, магия может работать так, как надо, но её музыкальная тема тяжела и непривычна.

Положив меч рядом с арфой, менестрель тронул витые серебряные нити, повторяя по кругу сотканное нотами заклинание, концентрирующее силу чар. Нежно, но требовательно ударив по струнам, освобождая вложенную магию, Феаноринг почувствовал невесомость.

— Мелодия стали и струн. Средиземье уже близко, и вам отныне быть неразделимыми, — улыбнулся Макалаурэ. — Привыкайте друг к другу. Песнь Творения создала мечи, отец дал один из них мне в руки, пусть же теперь Изначальная Тема позволит проникать в сталь рождающейся в моем сердце музыке. Сила всегда в единстве, каким бы странным оно ни казалось.