— Я так не думал! — чувствуя, что разговор уходит совсем не в ту сторону, заговорил эльф, однако Сулимо приложил палец к губам: осанвэ, только осанвэ.

«Мой народ готов служить Валар, — попытался сформулировать мысль Ингвэ, — это счастье для Ваньяр. Но мы не можем делать это в полной мере, живя далеко от Владык, прячась в подземелье».

«Ариэн слишком горяча для вас!» — прозвучал голос Ауле.

«В тени гор им будет хорошо, — прозвенела колокольчиком Варда. — Отец Илуватар будет рад видеть, что его Дети живут вместе с нами».

«В нашей тени», — уточнил Тулкас.

«Я расширю дворец Манвэ, — согласился Ауле. — Ваньяр смогут переселиться на Таникветиль. На отвёрнутую от света сторону».

— Вот видишь, слова не нужны для понимания, — подбодрил Эонвэ растерявшегося эльфа. — А теперь взгляни на небо. Я тебе не лгал.

Ладья Майэ Ариэн уплыла за горы, на стремительно чернеющем небе зажглись звёзды: прекрасная недосягаемая россыпь драгоценных камней, похожих и разных, но одинаково чарующих.

— Спасибо, — вздохнул Ингвэ, — за счастье, которое могут дать только Владыки Арды. Спасибо, что не поскупились.

Преклонив колено перед Манвэ и остальными, эльф продолжал смотреть на звёзды, которые здесь, в горах, были особенно прекрасны.

Примечание к части Песня "Веретено" Вероники Долиной

Дом Нарнис Нельяфинвиэль

Облака затянули низкое северное небо, заморосил неприятный дождь.

Арафион с подозрением посмотрел на море, серое и холодное. Безразличное. Иногда казалось, что даже любопытный сверх меры Майя Оссэ не заглядывал сюда, однако сегодня ощущалось присутствие Айну. В сочетании с непогодой это обстоятельство настораживало: возникало стойкое ощущение произошедшей беды.

Лёгкие волны осторожно касались пристани и маяка, лодка с алой звездой мерно покачивалась, даже не натягивая канат.

— Я не хочу разговаривать о возвращении, — сказал, не поворачиваясь, Арафион, зная, кто теперь стоит за спиной.

— Мне можешь ничего не говорить, — равнодушно произнёс Майя, посланник Оромэ, чаще других бывающий на севере Валинора. — Я сопровождал к Нарнис гостей, и они рассчитывали на встречу с тобой тоже. На всякий случай король Ингвэ передал своему сбившемуся с пути внуку письмо, готов был умолять, чтобы я доставил послание лично. Мне несложно его даже прочитать для уверенности, что родич ваньярского владыки узнал содержание столь важного текста.

Удивляясь, что Ингвэ снова называют именно королём сами Айнур, Арафион обернулся к помощнику Вала Оромэ и взял письмо.

— Ты не хотел жить под землёй, — с пониманием в голосе сказал Майя, — тебе нравилось петь во дворце рядом с Владыками, ты любил слушать свой голос, летящий с ветром над Валинором, окрашенный искрящейся пылью. Ваньяр уходят из подземелья, Ингвэ с семьёй будет жить в новом крыле дворца Владыки Манвэ Сулимо, твои собратья выстроят дома под сенью священной горы Таникветиль, защищённые от жара Ариэн, видя небо над головой. — Посланник замолчал, внимательно смотря из-под маскировочной зелёной маски на эльфа.

«Или ты слишком увлёкся видимостью свободы и созданием иллюзии бунта? — задал Майя беззвучный вопрос. — Ты придумал себе любовь? Ради чего, аманэльда?»

Арафион опустил письмо. Моросящий дождь усилился, ветер погнал волны, лодка закачалась заметнее. Зная, что Майяр не служат гонцами для эльфов, за исключением редчайших случаев, когда Валар ждут ответ от кого-то, кто не может приехать сам и всё сказать лично Владыкам, внук ваньярского короля молча пошёл на конюшню. Портовые дела могут подождать, нужно скорее встретиться с важными гостями Форменоссэ.

***

С намокших под дождём цветов винограда падали капли, исчезая в высокой траве.

— Этим ягодам не суждено созреть — не ко времени народились, обманувшись осенним теплом, — печально сказал Румил, отходя от окна и устремляя взгляд на книжный шкаф.

Финвиэль с любопытством рассматривала прославленного исследователя. Лауранаро, пряча от сидящей у камина матери бинты на груди, перекинутые через шею, приобнял здоровой рукой задумчивого и словно испуганного отца.

— Что-то случилось там, — Румил вздохнул, — за морем. И, похоже, снова беда пришла к Нолдор Финвэ. Многие бывшие жительницы Тириона, отпустившие мужчин из своих семей на войну, видели в одно время страшные сны. Мало кто рассказывал об их содержании, но несколько женщин, не выдержав тяжких предчувствий, ушли в сады Ирмо.

Элеммиро погладил сына по руке, тот почти не поморщился. Финвиэль, зная, почему племянник снова с травмой, всё-таки сдержала насмешку.

— Сады Лориэна, — мрачнея на глазах, произнёс менестрель, — не для всех путь обратно в нормальную жизнь. Лучше там не оказываться.

— Именно поэтому я забираю сына в наш новый дом! — едва ли не крикнула Финдиэль. — Великий король Ингвэ добился для своего народа неописуемой, невообразимой чести! Мы не посмеем её отвергать!

Нарнис посмотрела на дочь без осуждения и удивления, с тенью усталости. В последние годы вокруг северной крепости выросло новое поселение, куда съехались женщины и немногие оставшиеся в Валиноре мужчины-Нолдор Первого и Второго Домов, не пожелавшие жить под землёй. Большинство поняли, что пещеры не для них, после нескольких лет попыток быть счастливыми во дворцах Ауле.

«Наверное, Валар недовольны тем, что крепость, служившая тюрьмой мятежникам, стала процветающим городом, вот Финдиэль и нервничает», — подумала дочь Нельяфинвэ Феанариона, наблюдая, как Лауранаро начинает злиться на мать.

— Зачем ты приучаешь моего сына к оружию, которое не имеет отношения к охотничьему?! — перешла на обвинения эльфийка, и муж попытался успокоить её, погладив по руке.

— Это наша семейная традиция, — спокойно пояснила Нарнис. — Наш предок Феанаро Куруфинвэ спроектировал стальные мечи и доспехи, научил сыновей владеть ими.

— Забавно, — вступил в разговор Румил, убрав на место толстую книгу с описанием вымерших растений центрального Амана, — что, похоже, единственное достижение моего любимого ученика, которое принято помнить, это оружие для братоубийства. А ведь все здесь присутствующие говорят на языке, который мог бы носить имя Феанаро, будь его создатель тщеславнее. Однако Искусник ни одно творение не назвал в свою честь, и это достойно, не правда ли? Только никто это, похоже, не ценит, и, пользуясь ситуацией, все вокруг забывают, плодами чьих трудов пользуются. Вы даже представить не можете, каково это: собрать по крупицам и бусинкам множество используемых в речи форм слов, послушать звучание каждого, проникнуться заложенной сутью, прочувствовать, пропустить сквозь своё сердце, чтобы понять, какой вариант благозвучнее и в наиболее полной мере отражает смысл! А грамматические конструкции! Нужно ли уничтожить вероятную двусмысленность или недосказанность на корню или оставить место для домысла? Знаете, сколько споров было об этом? Мой добрый друг Квеннар уставал от нападок Феанаро, считая его слишком мелочным, а Куруфинвэ отстаивал своё мнение, доказывая правоту до тех пор, пока все присутствующие с ним не будут согласны. Или перестанут присутствовать.

— Отец моего отца, — улыбнулась Нарнис, — любил ясность и однозначность у других, а для себя и близких создавал целые словари особых выражений, которые понимать правильно могли только те, кто имел доступ к тайным книгам. Мне нравилось говорить с кузинами при других так, чтобы никто нас не понимал.

— Да, это забавно, — не слишком уверенно согласился Румил. — Однако никто из рода великого лингвиста не продолжил его дело, и я ничуть не удивлён: Феанаро слишком много требовал, был нетерпим к непониманию и тем самым отбивал интерес к науке.

Книжник замолчал, взял с полки обитый серой кожей с позолотой томик. Нарнис смутилась.

— Это очень милые стихи, — заулыбался Румил, поправив собранные в хвост чёрные волосы, — поэтесса была очень юной, когда писала их. — Отложив сборник и взяв толстую книгу, обитую красным деревом, языковед пролистал несколько страниц. — Я не верю, что Феанаро уничтожил словарь Валарина, — твёрдо произнёс Нолдо, — зашифровал — возможно.