***

Безучастно следя за тем, как служанки собирали вещи своей госпожи в дорогу, таргелионская королева вспоминала обрывки разговоров на пиру, проходившем параллельно заседанию торгового совета, и невольно пыталась оценивать всё, что оказывалось перед глазами: платья, украшения, мебель, роспись на стенах, перья, чернила, бумагу…

— Выйдете все! — прозвучал властный глухой голос, и Оэруиль испуганно вздрогнула, встав с кресла.

Захотелось тоже повиноваться приказу, однако здравый смысл или интуиция подсказывали, что лучше не шутить.

— Сядь обратно, — с пугающей интонацией произнёс Карантир и, когда супруга повиновалась, подошёл сзади, взял её волосы в руки, начал осторожно поглаживать, расчёсывая пальцами. — Странно, что ты не пытаешься перекраситься, — словно обвиняя в предательстве, сказал король, аккуратно разбирая пряди и раскладывая по спинке кресла. — Ты действительно считаешь, что «серые эльфы» красивее валинорских Калаквэнди?

— Нет, — ахнула Оэруиль.

— Боишься меня, — королеве показалось, будто голос стал печальным. — Боишься.

Руки продолжали осторожно водить по волосам, королеве очень хотелось, чтобы муж оставил её в покое и ушёл, но вдруг Карантир начал тихо напевать, и властительнице Таргелиона показалось, будто супруг вот-вот заплачет:

— Ай, то не пыль по лесной дороге стелится,

Ай, не ходи, да беды не трогай, девица,

Колдовства не буди,

Отвернись, не гляди!

Змей со змеицей женятся.

***

— Я не знаю, что случилось, — словно окостеневшие пальцы Оэруиль потрогали струны, — но между нами словно рухнула одна из преград, мы как будто стали ближе друг к другу. Карантир, я чувствую, доверил мне нечто сокровенное, только не понимаю, что. В его семье случилась беда из-за приворотных чар?

— Я тем более не знаю, — отрезала Линдиэль, — мне важно другое: скажи, когда я смогу поговорить с твоим мужем о войне на севере?

— Между мной и супругом, — дочь оссириандского лорда закрыла глаза, — пала одна из преград, и я не хочу, чтобы она появилась снова.

— Понимаю.

Быстро встав, воительница снова поклонилась, прощаясь: смысла оставаться в Башне Морской Звезды больше не было, и Линдиэль поспешила назад к слугам, чтобы немедленно отправиться в дальнейший путь.

— Удержи меня, — долетела рваная мелодия, — на шелкову постель уложи меня. Удержи. Удержи…

Когда закрылась входная дверь, свет в окне заметался, померк и вскоре полностью угас. Осталась только тьма и серебристое сияние Итиль на белоснежном мраморе, помнившем пролитую алую кровь. Небесные творения Варды скрылись за сумрачной дымкой, и теперь во всём Таргелионе, казалось горела только одна-единственная звезда — на шпиле Башни Эаринэль.

Примечание к части И снова вспомнили о "Невесте полоза" гр. Мельница

Ты слишком Нолдо

Элиан застыла перед зеркалом, невидящими глазами смотря сквозь отражение, руки замерли на хризолитовой камее, лицо стало напоминать гипсовое изваяние.

— Сестра приехала ненадолго, — всё ещё лёжа в постели, лениво потянулся Каленовэ, — тебе не о чем беспокоиться.

— Разве? — оссириандская леди медленно повернулась, глаза расширились. — Линдиэль только появилась у нас, и тут же начала распоряжаться твоими делами! Она приказала собрать военный совет, требует выделить воинов для помощи на севере, а лорд Каленовэ лежит в своей кровати и ждёт, когда буря стихает сама! Ты не понимаешь, что поступаешь глупо?!

— Это не женское дело, — отмахнулся сын Новэ Корабела, делая вид, будто его не волнует происходящее. — Для тебя и дочек организован пир, я и сын пойдём на совет. Тебя не должно волновать присутствие Линдиэль, даже если она вооружена, облачена в доспех и готова броситься на любого, кто с ней не согласен. Это моя сестра, и мне она ничего не сделает.

Не желая терять лицо и опускаться до упрёков на повышенных тонах в адрес родственницы мужа, Элиан фыркнула и, гордо вскинув голову, украшенную диадемой из серебряных цветов, покрытых пёстрой эмалью, вышла из спальни. Лишь когда стихли шаги супруги, Каленовэ спешно поднялся и начал собираться на встречу с вассалами, которая точно не предвещала ничего хорошего.

***

— Дай мне копьё, Арастур! — Линдиэль, одетая в лёгкую кожаную рубашку и штаны по фигуре, поймала брошенное ей оружие и метнула в висящую на дереве мишень, раскачиваемую ветром.

Синда в плаще из оленьей шкуры с уважением захлопал в ладоши. Его собратья-охотники поддержали восхищение ловкостью девы.

— Я мечтаю прошить насквозь морготову тварь! — выпалила эльфийка, подбоченившись. Пепельные волосы, собранные в высокий хвост, трепал ветер, рубаха прилегала к сильному изящному телу. — Его золотая чешуя кажется неуязвимой, но я знаю — это не так!

— Наугрим сказали бы, что Глаурунг — ценный товар, — хмыкнул эльф с волчьим воротником, — а мне просто хочется поохотиться на эту прыткую дичь.

— И мы поохотимся! — проводив глазами поразивший мишень дротик, заверила Линдиэль. — Нужно лишь убедить вашего лорда в необходимости военных действий.

— Убедим, — зло прищурился Арастур, — покажем этим ничтожным Голодрим, кто в Белерианде настоящие охотники на чудовищ!

Сидевший поодаль эльф с лютней, тихо игравший что-то для влюблённо смотревшей на него девы с потрясающе длинной косой, в платье из шерсти с меховыми вставками, расплылся в улыбке и сменил мелодию на более быструю и насмешливую.

Охотники узнали музыку, одобрительно рассмеялись.

— Однажды под вечер лесною тропой, — запели дружно эльфы, знавшие слова, — с войны возвращался заморский герой.

Тропинка исчезла, он сбился с пути,

Не знает, бедняга, куда же идти.

И вспомнил он матушки давний зарок:

«В лесу ночевать опасайся сынок!

Там в чаще глухой не один уже год,

А может лет сто или двести живёт

Лесная царевна — прекрасна как ночь!

Утопицы злобной и призрака дочь,

Ей в чёрные очи опасно смотреть —

Заманит в болото на верную смерть!»

Но вот перед ним расступились кусты,

Девица стоит неземной красоты.

Он бросил котомку и кинулся прочь.

Девица зовёт, предлагает помочь:

«Селенье в другой от тебя стороне!

Там топь впереди, возвращайся ко мне!»

Не видя дороги — в глазах пелена,

Он в топи бежит, шепчет: «Это ОНА!»

Храбрец повзрослевшей сестры не узнал,

Ведь дома он очень давно не бывал!

И сгинул в лесах под зловонной водой.

Девица с котомкой вернулась домой.

А мать в той котомке нашла амулет,

Что сыну дарила на помощь от бед.

«Проклятая ведьма с болотного дна!

Я знаю, сгубила сыночка она!»

Понимая, что оссириандцы смеются над всеми Нолдор, в том числе и над Астальдо, Линдиэль почувствовала закипающую злобу.

— Голодрим — не трусы! И не боятся маменькиных страшилок! — выкрикнула дочь лорда Новэ Корабела. — Я сражалась с ними бок о бок, и ни один Голодх не побежал от опасности! Их не пугал ни огонь, ни зверь! Это сильные и смелые воины!

— Которые нуждаются в защите женщины? — мило уточнил певец.

— Ты, — задыхаясь от гнева, ощущая дрожь во всём теле, выдавила эльфийка, — не боец, но я готова сразиться за честь Голодрим с любым, кто захочет выйти на поединок от твоего имени!

Верные Линдиэль в ужасе ринулись к своей леди, но та выхватила короткий меч.

— Назад! — крикнула дева своим охранникам. — Или прогоню с позором! Ну что, кто готов защищать честь этого вонючего орочьего языка?!

— Его честь я защищать не готов, — усмехнулся Арастур, доставая два длинных охотничьих ножа, — поскольку не уверен в её наличии. Мне просто интересно понять, чего ты стóишь, воинственная дева.

— Побольше, чем этот грязнослов! — продолжала закипать Линдиэль, теряя самоконтроль.

Желание разорвать в клочья посмевших оскорбить великого любимого Астальдо помутило рассудок, застлало глаза кровавой пеленой.

Словно взбесившаяся пантера, бросившись на врага, дева рубанула со всей силы, инстинктивно повторяя заученные приёмы, однако теряя точность из-за нахлынувших эмоций.