— То, с чем ты заставляешь нас согласиться, — спокойно сказал Атаринкэ, — может принести убытки, ты же понимаешь? 

— И что?! — начал нападать третий сын Феанаро. — Я лучше откажусь от дворцов из золота, чем стану иметь дело с узурпатором! Или ты согласен считаться подданным Нолофиньо, братишка? 

— Я не собираюсь признавать сына Индис своим королём, Тьелко. Но торговать с Хитлумом мы можем, как соседи, завысив цены на товары.

Рассмеявшись, беловолосый Феаноринг хлопнул брата по плечу:

— Нолофиньо отнял у нас всё, Курво: земли, статус, даже лошадей, взамен тех, которые по нашей якобы вине пали в Хэлкараксэ! Мы должны были начинать жизнь с чистого листа, потому что…

Куруфинвэ ждал продолжения обвинений, которые теперь должны были прозвучать в адрес Майтимо, однако Тьелко неожиданно замолчал и пошёл на мост, нежно проводя рукой по изящным перилам. Злое сияние в голубых глазах начало угасать.

— Я тебя прекрасно понимаю, — двинулся следом самый похожий на Феанаро сын, — и, поверь, только рад не иметь никаких дел с Нолофиньо, я лишь пытаюсь представить, как организовать наш торговый и военный союз. Мы можем объединиться с Морьо…

— О, да-а! — снова зло рассмеялся Туркафинвэ. — Заплатить золотом за внесение нас в список тех, кто имеет право голоса при принятии решений относительно гномьего тракта, добычи и продажи руды и самоцветов, а также изделий из них. И платить за это ежегодно! Уверен, братец, что подобное элитное членство себя окупает?

— Не уверен, — честно признался Куруфинвэ. — Однако наугрим платят.

— Их дело, а я не позволю себя обманывать. Вот скажи, братишка, тебе нравится идея Морьо продлить Гномий Тракт через твои земли на тех же условиях, на каких он существует в Таргелионе? 

— Нет, благодарю, — улыбаясь, отмахнулся Куруфинвэ, — мне не нужна искусственно безопасная дорога среди опасной по неизвестной причине территории. И военный союз я с Морьо заключать не хочу, но понимаю, нужен хотя бы договор.

— Разумеется, — отозвался беловолосый Феаноринг, наблюдая, как старший сын Питьяфинвэ соревнуется с Хуаном в скорости, а отец и дядя веселятся, глядя на это, — я думаю, нужно подписать бумагу, в которой будет очень чётко оговорено, какая военная помощь должна быть оказана каждым и каждому в случае нужды. Но, Курво, в дела Оссирианда я не полезу. Мне недавно Руссандол письмо прислал. Знаешь, что он от меня хотел?

— Даже не представляю, что можно от тебя хотеть, — съязвил Атаринкэ.

— Вести дела с Оссириандом, представляешь? Говорит, это прекрасные охотничьи угодья, в которые нужен доступ, и я лучше всех смогу найти общий язык с местными лесничими. Уверял, будто его воины обеспечивают безопасность синдарских границ от Морьо, и это плюс в глазах лесных эльфов. Понимаешь, что это значит? Наш таргелионский брат окажется в статусе врага, которого осадили войска эльфов, словно Моргота. 

— Руссандол со всеми действует одними методами и с врагами, и с друзьями, и с роднёй, — криво усмехнулся Куруфинвэ. 

— Как думаешь, почему так? — прищурился Туркафинвэ. — Может, просто всех считает врагами? Ты об этом не думал?

— Поэтому ты не хочешь делать, что он говорит?

— Да, поэтому. Если я сейчас полезу в Оссирианд, настрою против себя Морьо, который, в отличие от Руссандола, меня врагом ПОКА не считает: у нас какой-никакой нейтралитет. И учти, братишка — Руссандол, в отличие от нас, подданный Нолофиньо, и сам это признаёт. Я не подчиняюсь узурпатору, значит, и его лже-лордам. — Поймав взгляд Куруфинвэ, Тьелко поморщился. — Я помню о Клятве. И, если Моргот нападёт, готов дать бой. Об этом можно не заключать договора.

Хуан отбежал в сторону, резко развернулся и сшиб молодого Нолдо на землю. Эльф и пёс покатились по траве, послышался смех и урчание. 

— Пора им заканчивать игры, — снова сощурился Туркафинвэ, — иначе я запрещу Питьвэ привозить сына на советы, пока тот не повзрослеет. 

Атаринкэ не стал комментировать, думая, как будет говорить о необходимости помощи братьев, если снова до Северного Химлада дойдут орки. Этот вопрос гораздо важнее выяснения, кто чей подданный, и должен быть решён в кратчайшие сроки.

***

Выйдя из кузницы, Тьелпе понял, что напрочь потерял счёт времени: уверенного, будто ещё в разгаре день, эльфа встретил почти угасший закат.

— Поехали в Ногрод, Дуилино, — предложил сын Куруфинвэ-младшего другу, догадываясь, что и тот соскучился по подгорным мастерам. 

— Хорошая мысль! — обрадовался Нолдо. — Это именно то, чего мне не хватало с тех пор, как грянула Славная Битва. Когда выезжаем?

— Да хоть сейчас! — рассмеялся Тьелпе. — Думаю позвать с собой Карнифинвэ: пусть займётся истинно нолдорским ремеслом, отвлечётся от коневодства. Только поедем не прямиком на восток, а с заездом к Макалаурэ. 

Друг пожал плечами, мол, с заездом, так с заездом, и Куруфинвион вздохнул с облегчением: очень не хотелось объяснять цель визита.

С самого первого известия о падении Поющей Долины химладскому принцу показалось, будто все в тайне злорадствуют о беде Канафинвэ Феанариона. Что это? Зависть к таланту? Желание отыграться на ком-то за свои ошибки и недостойное поведение? 

Тьелпе чувствовал, что дядя Кано, как никогда, нуждается сейчас в поддержке, но ни один Нолдо не стремится её оказать, ехидно посмеиваясь над новым объектом на карте Белерианда с очень красноречивым и обидным названием. Почему никто из Феанорингов не высказал Хитлуму протест против оскорбления? 

Разумеется, сам принц Тьелперинквар Куруфинвион тоже не планировал учить соседа-нолдорана манерам, однако чувствовал: необходимо увидеться с Макалаурэ, чтобы помочь, пусть и простым участием. 

Может быть, заодно удастся узнать нечто важное, что по одному ему известным соображениям скрыл бы от принца отец.

***

Галдор, уткнувшись в карты, делая отметки и записи, шёл вперёд, намного обогнав собратьев, часть из которых разбрелась по лесу, время от времени пересвистываясь. 

Неожиданно раздался громкий крик птицы-серокрыла, чьё племя с появлением на небе новых светил измельчало и стало агрессивнее, совсем рядом захлопали крылья, и главный энтузиаст поисков Белой рощи замер на месте, ругаясь и вытирая голову маленьким полотенцем.

— Сдаётся мне, друг, — подошедший Глорфиндел почти не язвил, — это предупреждение от химладской стражи. Дальше путь закрыт, или над нами пролетит не одна птица, а целая стая. Боюсь, от такого «бесчестья» отмыться будет невозможно.

— Это была твоя идея! — брезгливо швырнув измазанную в помёте ткань и пытаясь её поджечь, воскликнул Галдор. — А король-птичник издевается над нами!

— Над тобой.

— Нет, друг мой! Над нами! 

Обозлённый Синда вскинул лук, беспорядочно целясь в кроны, и вдруг совсем рядом просвистела стрела с пятнистыми перьями.

— Уходим! — скомандовал Глорфиндел. — Обойдём Химлад с юга!

Силы для мести

Пройдя от берега до острова по намокающему тёмному льду, Финдарато, с хитрой усмешкой смотря за реакцией сына и остальных наблюдателей, вспорхнул на песчаный откос.

— Ничего не останется от нас, — пропел владыка Тол-Сириона, ожидая, когда сын всё-таки скажет, что нельзя выходить на тонкий лёд, — нам останемся, может быть, только мы,

И крылатое вьётся пламя между нами,

И любовь во время зимы. — Посмотрев на обеспокоенных верных, Инголдо рассмеялся: — Сложно выполнять приказ своего короля, когда он противоречит прямым обязанностям?

— Отец, прекрати! — Артаресто обнял хмурую супругу. — Ты запретил своим защитникам идти с тобой на лёд, чтобы не проломить его из-за большой массы, пошёл на реку один и веселишься, наблюдая, как мы волнуемся?!

— Да, — невинно развёл руками Финдарато, — а то у меня возникли сомнения в любви народа ко мне. Теперь вижу — любит.

Ничего не останется от нас…

Рассмеявшись произведённому эффекту, Инголдо пошёл в тепло. Артаресто облегчённо вздохнул. Принц не хотел думать ещё и про выходки отца: хватало неприятного осадка от прощания с королём — или лордом? — Ангарато.