— Этот совет войдёт в историю! — провозгласил он, подходя к столу и занимая своё место. — Сегодня вершить судьбы мира будем мы. Нолдор. Довольно нам быть ведомыми! Мы больше не игрушки Валар! Не слуги королей и не щиты завоевателей! Мы свободный народ! Великий народ! Настало наше время! Принимая решение покинуть Валинор, мы, Второй Дом Нолдор, не позволим Третьему Дому диктовать нам, что делать. Уходя в Средиземье, мы, Второй Дом Нолдор, свергнем Первый Дом, глава которого нанёс нам оскорбление, навлёк на нас гнев Валар и, воспользовавшись нашей лояльностью, присвоил славу, оставив нам грязь, в которую попытался нас втоптать. Но это не наш путь. Мы пойдём в Средиземье, построим своё великое королевство и будем процветать!

— Ты говорил о пути мести, Аран, — напомнил Глорфиндел, но в его голосе не было энтузиазма, — ты хотел мстить Феанаро.

— Это мой долг, доблестный воин, — с достоинством согласился Нолофинвэ. — Феанаро предал меня. Он предал всех нас! Разве такое можно оставить безнаказанным?

Глорфиндел молча кивнул. Его взгляд был направлен на Турукано, который, в свою очередь, смотрел то на жену, то на летописца, то на Эктелиона.

Нолофинвэ чувствовал — что-то идёт не так. Да, его слушают, но нет желаемого эффекта, нет единодушия. Каждый думает о своём, думает по-своему, и нет гарантии, что хотя бы большинство согласно с его словами. В чём причина?

— Валинор поднимается с колен, — вдруг заговорил Квеннар, отложив перо, — Вала Мелькор не смог уничтожить его полностью. Валиэ Йаванна возрождает растения, ведётся большая работа. Возможно, скоро здесь снова станет светло и радостно, но я ухожу. И вот в чём причина: я родился в Средиземье, перебрался в Аман и помню, как Валар сделали Финвэ королём. Пусть кому-то это решение казалось спорным, теперь уже не имеет значения. Важно другое. Новый король тоже избранник Валар, он заслужил свой титул и статус тем, что сбившись с пути, смог осознать ошибку, искренне раскаяться и встать на верную дорогу. Но если и Финвэ и его сын оба на верных дорогах, оба избранники Валар, почему так вышло, что они диктуют мне историю по-разному? Правды не может быть две. Правда одна. И если король Финвэ лгал, и это ему позволяли, а теперь то же самое происходит с новым владыкой, я буду искать правду сам. Я думаю так: истина всегда неугодна. И если принц Нолофинвэ оказался всеми гонимый и порицаемый, значит, правда на его стороне. Айя Нолофинвэ!

— Айя Нолофинвэ! — уже с бо́льшим энтузиазмом поддержали присутствующие, хотя во взглядах всё ещё отражалось недоверие. Глорфиндел и вовсе смотрел на Квеннара, как на умалишённого.

— Мы идём к свободе, Аран Нолофинвэ, — усмехнулся военачальник. — Нам не нужны иные цели.

— Не говори за всех! — прищурился Эктелион. — Ты не видел того, что видел я! Из-за Феанаро погибли мои друзья! Я сам доставал их тела из трубы!

— Хочешь проверить, чей меч острее? — воодушевился Глорфиндел. — Пойдём, сравним.

— Брат! Не смей! — ударила кулаком по столу Эленнис, и Турукано схватился за голову.

— Тишина! — приказал Нолофинвэ. — Я ещё не договорил. — Сделав паузу, глава Второго Дома продолжил: — Неважно, какие у нас мотивы. Главное, нам всем предстоит один путь, и мы его пройдём. Мы. Единый великий свободный народ! Довольно быть вторыми!

— Вот это мне определённо нравится! — глаза Глорфиндела загорелись. — Айя Нолофинвэ!

— Айя Нолофинвэ!

***

Аклариквет коснулся струн. Две песни предстоит ему написать, две истории рассказать. Одна о любви, другая о ненависти. И как же так получилось, что важнее стала песня о ненависти? Что не так с миром? Что не так с эльфами? Что не так с Нолофинвэ?

В пруду заплескались рыбки, падающий с неба пепел закружился на ветру. Пепел… Почему-то раньше возникали совсем иные ассоциации… Звёздочки, искры, пыль… Не пепел! Да, это действительно зола, но…

Сердце забилось чаще. Что случилось?

«Это моя совесть, — печально подумал менестрель. — Я пытаюсь сосредоточиться, думаю о брате моего господина, и чувствую, что… Что?»

Стало не по себе. Касаясь струн, пальцы дрожали, казалось, серебрянные нити раскалились.

«Я менестрель Нолофинвэ! — мысленно повторил Аклариквет. — Это мой выбор! Мой путь! Я пою для моего господина!»

Закрыв глаза, певец сделал глубокий вдох, потом поднял голову и посмотрел на небо.

Звёздочки, искры, пыль… Нет.

Пепел.

Затишье перед боем

Карта горных разработок была путаной, составленной без внимания к деталям и от этого плохо читаемой. Это неправильно… Придётся серьёзно поговорить с её составителем.

Рассматривая схемы природных и рукотворных подземных коридоров, выкопанных и изученных за прошедшие двадцать восемь дней, Тьелпе невольно ловил себя на мысли, что ему очень приятно, когда его называют господином и отчитываются перед ним о проделанной работе. И хотя отношение к молодому лидеру немного изменилось, когда отец, оставив Тьелпе за главного, вернулся в лагерь, и стало менее почтительным, всё равно наследник Феанаро чувствовал себя едва ли не нолдораном. Под его руководством открыли две шахты и уже отправили в лагерь железную руду, которой должно хватить на мечи и доспехи для целого отряда! Месторождения полезных ископаемых, которые не нужны непосредственно для боевых действий, пока игнорировались, только отмечались на картах, но заниматься ими основательно не находилось времени. Сейчас первостепенной задачей была добыча железа.

Освещая пещеры факелами, добывая еду из подземных озёр и продвигаясь всё глубже, эльфы, занимающиеся разведкой месторождений, перестали выходить на поверхность, лишь изредка отправляя кого-нибудь передать очередные карты.

***

Взяв в руки два факела, Тьелпе подошёл к стене пещеры. Проводя огнем вдоль выступов, Нолдо любовался игрой теней, наблюдая, как один и тот же камень может казаться лицом, зверем, домом или сидящей птицей.

Вдруг земля под ногами дрогнула, по своду пещеры посыпался песок. Бросив все дела, эльфы похватали вещи и бросились к выходу из подземелья, но он был слишком далеко.

***

Туман немного рассеялся, открыв взглядам зеркало озера. Тренирующиеся воины, дважды пробежав вокруг Митрима, прыгнули в ледяную воду. Раздались радостные возгласы и смех.

— Надо выбираться отсюда, — прошептала своей подруге зеленоглазая колдунья, выглядывая из шатра. — При первой же возможности сбежим. Было ошибкой соваться сюда.

— Это был приказ! — с ужасом выдохнула кареглазая.

— И что, теперь из-за него погибать? Нет уж, подруга, мы спасёмся. Или, по крайней мере, попытаемся. Разве не понимаешь — как только этот Мори поймёт, что мы рассказали всё, что знали, он нас убьёт!

Обе эльфийки перевели взгляд на лежащего на скамье связанного по рукам и ногам собрата. На нём проверяли действие очередного противоядия, и несчастный колдун метался в горячке. Его тело вздрагивало, напрягалось, дыхание было громким и прерывистым.

— Мне кажется, снадобье дали слишком поздно, — вздохнула Зеленоглазка. Её подруга опустила голову.

Эльф со стоном содрогнулся и расслабился, тяжело дыша. Из уголков глаз покатились слёзы.

— Жжёт, — прошептал он. — Как будто кипяток вместо крови…

Девушки снова переглянулись. Яд волколака убивал долго и мучительно, оставалось надеяться, что лекарство подобрано правильно и в нужном количестве.

Эльф снова отчаянно застонал, сжимаясь в комок.

— Я не могу это видеть! — заплакала кареглазая колдунья.

— Если он умрёт, — сжала зубы её подруга, — следующими будем мы. Стража! Я дам нашему другу ещё эликсир. И всё запишу, как распорядился господин. Можно?

Получив согласие, эльфийка бросилась к давящемуся криками боли собрату. Дышал он всё прерывистее, тело сотрясала лихорадка, сквозь кожу проступили вздувшиеся фиолетовые вены.

— Кровь… — выдавил из себя эльф. — Кипит… Жжёт…

— Всё хорошо, — прошептала Зеленоглазка, — сейчас станет легче.

Эльф, кашляя, заливаясь по́том и слезами, глотнул прозрачную резко пахнущую жидкость и задышал ровнее. Судороги отпустили.