Лебеди… Они вернулись домой.
***
— Это безумие! — прошептал Тэлеро, резко отталкивая брата. — Знаешь, что будет…
— Нам терять нечего, не понимаешь?
Четверо уроженцев Альквалондэ вслушивались в тишину средиземского леса, боялись разводить костёр, чтобы не быть замеченными.
— Я был в его личной охране! Думаешь, мало о нём знаю?
— Это правда?
— Да, мой брат служил в королевской гвардии в порту с тех самых пор, как поползли слухи о заморских чудовищах.
— Довольно! — зачинщик встал и стремительно выхватил лук. — Идём вместе. Или кто-то умрёт. Сейчас.
— Молчите…
Эльфы снова прислушались. Тишина.
— Вы же чувствуете, как легко на сердце? — спросил главный заговорщик. — У нас всё получится! Если бы не был уверен в обратном, сказал бы, что Валар снова с нами. Нам… Помогут. Я это чувствую.
***
Даже в темнице можно чувствовать себя свободной, а видя у своих ног весь мир — пленницей.
Свобода — она в сердце, и угнетение только добавляет желания бороться, делает ярким и незабываемым каждый миг без оков.
Даэрон ушёл надолго, и Лутиэн вздохнула свободно. Влюбленный менестрель приносит много пользы, но его вечно кислая физиономия надоедает. И попытки договориться о свадьбе за её спиной порой выводили из себя. Возникало желание раздавить, уничтожить в навязчивом ухажёре саму жизнь, но принцесса понимала — так нельзя поступать. Она ведь намного сильнее Даэрона, её чары — Изначальная Песнь. Как можно нападать на слабое существо, которое доверяет? Надо спасать, охранять, беречь, помогать… Не калечить и не убивать. Эру пробудил чувствующие сердца, чтобы они наполнялись счастьем, и обязанность Айнур — следить за исполнением Замысла.
Лутиэн считала себя Майэ, не ощущая принадлежности к расе эльфов, хоть и знала, что её силы и способности отличаются от тех, коими обладала мать.
Они не слабее. Просто… Иные.
Лутиэн не требовались арфы и флейты. Она сама была воплощением музыки, песни и танца, слившимися в единой гармонии, рождённой из сияния звёзд.
Кружась и соединяясь сердцем с природой, принцесса знала — за ней наблюдают шпионы отца, но это даже забавляло: она понимала — эльфы смотрят на неё не как на объект слежки, а как на дивной красоты деву, танцующую на берегу широкого ручья под светом звёзд, среди цветущих кустов и трав. Усыпить их и даже лишить разума — ничего не стоит. Но этого нельзя делать. Никогда и ни с кем. Песня должна творить и украшать, литься кристально-чистой целебной водой из самого сердца. И пусть звёзды сияют ярче!
Всегда быть послушной, примерной и неживой,
Любимой, наивной, но лишь не самой собой.
Пойми, я не собственность твоя.
Я только лишь своя.
Наверх, по канатам, подняться и мир узнать,
По тонкому льду пробежаться,
Рискнуть собой!
Я буду всегда принадлежать
Лишь себе одной.
Ты скажешь, что хочешь меня лучше знать,
Но ты лишь причина всех бед.
Ты хочешь мне в жизни свой путь навязать,
Но я вырвусь птицей на свет!
И с неба звезду я достану себе сама,
Я стану сильнее, оставшись сама собой. Бороться, когда вокруг лишь тьма! Владеть своей судьбой!
Не надо вопросов, не надо пустых забот.
Оставьте! Пустите! Ведь я — это просто я.
Я прочь убегу от вас вперёд.
Я только лишь своя.
И если захочешь меня отыскать,
Ты просто меня отпусти.
Но только не вздумай меня привязать,
Свободу смогу обрести!
И если ищу я защиты в кругу друзей,
Смогу все печали и боль с ними разделить,
Но только свободу мою ты не смей душить.
Я не расстанусь с ней!
Она моя!
Если шпионы отца ответственно подходят к делу, пусть расскажут, о чём поёт его дочь. Он вряд ли удивится.
***
— К войне мы не готовы, — сказал Тингол, читая срочное послание от Саэроса. — Это очень плохо.
Король и королева соединили руки и одновременно вдвоём держали письмо советника, переданное с гонцом.
— Я создавала Завесу для защиты от врага, — промолвила Мелиан, — я хотела, чтобы эльфы жили в безопасности. Но узы братства заставляют тебя, мой супруг, жертвовать подданными?
— Я не хочу потерь, — не согласился Тингол, — давняя война едва не уничтожила наш народ. Враг хитёр: дождался, когда многие эльфы уйдут за море и напал. Позже он сделал невыносимой жизнь Авари, вынуждая их преклонять перед ним колени, чтобы не быть уничтоженными орками. Мы бездействовали, охраняя лишь собственные границы. Но теперь…
— Ты прав, мой супруг. Дождёмся возвращения посольства и решим, сколько воинов пошлём в помощь братьям.
Отослав гонца, владыки Дориата вернулись в зал, где в отсутствии Даэрона пели и играли все желающие. Разные песни звучали одновременно со всех сторон, и кому-то это казалось смешным, а кто-то злился. Но вина хватало и тем и другим.
Примечание к части Песня Лутиэн "Я буду принадлежать лишь себе" из мюзикла Элизабет
В опасном лесу
Далёкий волчий вой аккомпанировал рукопожатию будущих союзников. Майтимо и Амдир, приветствуя друг друга, говорили лишь те слова, которые понимали оба, а язык зверя, созывающего в лесной глуши свою стаю, был ясен всем: вожак предупреждал об опасности.
Асталион занервничал: ушедшие в разведку эльфы могут попасть в беду, ведь вряд ли животные испугались бы обычного отряда орков.
— Спокойно, Нолдо! — тихо, но неожиданно властно произнёс Макалаурэ, и Асталион удивлённо посмотрел на собрата. — Мы знали, на что шли.
— Уверен?
Менестрель усмехнулся.
— Не уверен. Но ведь никто не должен об этом знать, правда?
Саэрос внимательно смотрел на сородичей из-за моря. Они… Светились. Но это не сияние горящего огня или звёзд. Это… Непостижимое, невидимое глазам, но ощущаемое сердцем свечение души, отраженное в глазах. От эльфов, назвавших себя Нолдор Амана, исходила мощь, чужая и пугающая, но прекрасная, притягивающая взгляд. Это была неописуемая словами красота, рождающаяся в глубине сердца.
Рядом с ними находиться долгое время не было никакого желания. А лучше и вовсе никогда не встречать.
Подозвав помощника, Саэрос сел у костра и начал диктовать письмо королю.
Волчий вой отдалился, но стал более пронзительным, в нём зазвучал страх. Эльфы насторожились, Маблунг скомандовал своим воинам сомкнуть кольцо вокруг советника владыки Дориата, чтобы защитить его в случае нападения.
Майтимо сделал всего один жест, и его отряд мгновенно приготовился к бою, частично рассеявшись и скрывшись среди вековых деревьев.
Оставшись с охраняющими повозки эльфами, Макалаурэ внимательно наблюдал за новыми знакомыми.
Белег переглянулся с Даэроном, взгляд воина был вопросительным. Менестрель отрицательно покачал головой, и лучник понял, почему: песня Даэрона усыпит и своих и чужих. И что же, самому идти убивать врагов, напевая? Надолго сил не хватит… Отвлечёшься — смерть. А того, кто может направить магию музыки, здесь нет.
Саэрос, прищурившись, смотрел за молчаливыми переговорами своих воинов и что-то с презрением диктовал помощнику. Он словно не слышал далёкого жалобного визга, приближающегося воя и странного пронзительного свиста, доносящегося с высоты, раздающегося среди густых крон.
***
Беглецы, услышав приближающийся вой, схватились за луки и устремились ещё глубже в лес, следуя выбранному направлению. Далеко позади раздался шум борьбы: звенели мечи, кто-то кричал, командуя, а кто-то от боли, но всё перекрывал ужасающий рык, переходящий в рёв.
Эльфы бежали сквозь тьму, прыгая через корни, уклоняясь от ветвей и огибая стволы. Звук сражения удалялся, становился всё менее различимым, и вдруг из мрака прыгнула чёрная тень.
Мгновенно среагировав, Тэлери выпустили стрелы, тень взвыла, сверкнули алым пламенем глаза, и жуткая тварь, лишь отдаленно напоминающая волка, скалясь, ринулась во тьму, разбрызгивая кровь, которая с шипением и паром растворяла листья, кору и даже землю.
