— Я знаю, как сделать люк на пересечении туннелей под Сирионом, — без предисловий сказал молодой мастер и быстро набросал схему. — Клянусь тебе, я сам его открою, если ситуация станет безвыходной. Никто не должен жертвовать собой ради моего плана.

Орландир молчал долго. А потом согласился.

Примечание к части Секс в "Сильмариллионе". Против этого? Пролистываем;) Действительно любит

Келеборн появился из сумеречной мглы, и вечерняя тень рассеялась, расступилась перед чарующим сиянием — в шедшем навстречу эльфе жил волшебный свет Валинора, но дело было не в памяти о Телперионе и Лаурелин. Артанис услышала слова «Всё в порядке», увидела последних покинувших Дориат подданных и поняла, что счастлива, как никогда в жизни.

Королева защитила свой народ! Сделала то, что не удалось ни Ольвэ, ни Феанаро, ни даже Валар! А она смогла! Нашла и повела за собой тех, кто признали её власть и правоту, помогли друг другу в трудное время, не подняли мятеж и не предали. Союз с Амдиром оказался верным выбором, и теперь королева-благодетельница может быть уверена в себе и своих силах.

Путь через Вздыбленный Лёд не стал ошибкой, а уход из Дориата — катастрофой. Все, кто не верили в Нэрвен, указывали ей её место, подавляли и пытались лишить сил и стремлений, были неправы! Особенно мать. Вечная рабыня в венце королевы!

— Всё хорошо, Алатариэль, все целы, — Келеборн улыбнулся с осторожностью — видимо, взгляд Артанис оказался чересчур красноречивым.

Королева посмотрела на подданных, рассмеялась и почувствовала, как её мир рождается заново.

Валинорское золото священного Древа, с которым отождествляла себя эльфийка, волею Рока объединилось с серебром, пусть и не столь прекрасным и высокородным, зато готовым самоотверженно идти за своей владычицей-супругой. Шаг за шагом, прикосновение за прикосновением, слово за словом, фраза за фразой, две судьбы пошли одной тропой, и теперь…

Кем бы Келеборн ни был раньше, сейчас, в тяжёлое время для народа, альквалондский Тэлеро поступил поистине благородно, и Артанис, чуть не плача, с отчаянной радостью бросилась в объятия мужа, а перед долгим страстным поцелуем из её уст прозвучала только одна фраза:

— После расскажешь.

***

Сначала Келеборн был слишком уставший и телом, и душой, чтобы понять происходящее, а когда осознал, было уже поздно: его гордая холодная, вечно отстранённая жена, эта прекраснейшая в Арде эльфийка, которую не впечатляли никакие ласки, взяла супружескую жизнь в свои руки. Подобное точно смертельно для простого неподготовленного эльфа, но пути к спасению больше нет.

Поваленный на незастеленную постель, слыша, как рвётся одежда, Келеборн, привыкший к мысли, что Артанис согласилась выйти за него замуж ради выгоды, ошеломлённый и растерянный из-за внезапного порыва страсти, попытался перехватить инициативу, но Нэрвен, оправдывая данное матерью имя муж-девы, села на супруга верхом, прижала его плечи к подушке и, приблизив прекрасное лицо вплотную, выдохнула:

— Будешь сопротивляться — прикажу заковать в цепи!

Бедра и колени Артанис сдавили торс почувствовавшего себя беспомощным Тэлеро, платье, в одно мгновение лишившись шнуровки, полетело на пол.

— Я люблю тебя, — прозвучали ударом по голове слова, слетевшие с ярко очерченных губ, — не представляешь, как я соскучилась!

Боясь, что произнесённое супругой всего лишь сон, или Никто-из-Альквалондэ ослышался, Келеборн неуверенно провёл руками по телу супруги, спустившись с талии вниз, оглаживая округлости, но Нэрвен вдруг перехватила его запястья, прижала к постели, изогнулась гибкой змеёй, скользнула вниз и легла между ног мужа. Золотые волосы рассыпались по телу, ласково щекоча шёлковыми прекрасными волнами.

Артанис с довольным урчанием пантеры страстно впилась губами в возбуждающуюся плоть, ускоряя движения, с вожделением и озорством щекоча языком. Локоны закользили по разгорячённой влажной коже, и обострившиеся ощущения заставили эльфа застонать. Содрогнувшись всем телом, Келеборн сжал губы, но вдруг услышал:

— Мне нравится, когда ты кричишь. Громче!

Пришлось подчиниться.

Руки Артанис размазали по торсу супруга выплеснувшуюся жидкость и, не дав отдохнуть, принялись ласкать снова.

— Кричи! Я хочу видеть, как счастлив главный и самый ценный представитель моего народа.

Никто-из-Альквалондэ с энтузиазмом исполнил приказ. Усталость накатывала снова и снова, но требовательные ласки заставляли тело забывать об отдыхе.

— Громче!

***

Видя, как Келеборн мечется, стонет и кричит, поддаваясь каждому прикосновению, Нэрвен теряла голову и входила в азарт. Наблюдение за наслаждением супруга, постепенным нарастанием напряжения, усиливающейся дрожью, учащающимся дыханием полностью вытеснило мысли о собственном удовольствии, хотелось бесконечно трогать и смотреть, любоваться беспомощным перед страстью телом и подчинять его, не оставляя ни капли свободы от настойчивых ласк.

Внезапно вспомнился аманский порт и залитая светом Древ Валар Ириссэ, намекавшая на возможность поиграть в секретную игру. От мыслей об этом стало не по себе, несмотря на любопытство: Ириссэ никогда бы не позволила себя уничтожить в постели, а Келеборн готов на всё.

— Кричи громче! Да!

К тому же у женщины нет самой милой и забавной игрушки, к которой так и тянутся руки и губы.

— Давай же! Ещё!

***

Где-то на границе сознания понимая, что за пологами шатра всё прекрасно слышно, Келеборн чувствовал — ему неважно. Пусть слышат, пусть завидуют! Или не завидуют, плевать! Главное — Артанис здесь. Она впервые настоящая! Прекрасная, жестокая, страстная! Она здесь, а не далеко в мечтах. Она здесь.

И действительно любит.

О праве выбора

— Ты чувствуешь волшебство этих земель, Амрот? — Амдир улыбался радостно, словно рассказывал маленькому ребёнку весёлую, но немного страшную историю. — Посмотри вокруг, вдохни полной грудью!

Молодой эльф тронул стрелы в колчане.

— Мне кажется, отец, — покачал он головой, — здесь каждое дерево разумно, и пустить стрелу в ствол — преступление. Вода в реке словно шепчется с травой, и если долго слушать, можно выучить их язык. Я хотел бы привезти сюда Нимродель, и я добьюсь её приезда! Скажу… Она ведь менестрель! Ей необходимы новые впечатления!

Амдир хлопнул сына по спине.

— Здесь, где мы сейчас ходим, — сказал воин, — были дома рыбаков. Наличники и ставни украшали изделиями из костей речных обитателей и ракушек. А иногда для создания узоров использовались моллюски. Высушенные разными способами улитки приобретают интересные оттенки, и это широко использовали. Теперь разрушены и засыпаны землёй и те дома, хозяева которых мастерски сушили и вырезали, и те, что почти не были украшены. Мои края были заброшены слишком долго, сын. Но теперь пришло их время.

Амрот присел на корточки, тронул усыпанную белоснежными крошечными цветами-звёздочками траву, мечтательно улыбнулся.

— Посоветуй, отец, — немного зарумянился эльф, — когда мне стоит поехать в Дориат за… ней?

Совсем близко запел соловей. Трель зазвучала печально и до слёз прекрасно.

— Я знаю, Маблунг — хороший парень, — словно сам с собой заговорил Амдир. — Однако, неизвестно, как повернулась бы история, если бы у нас не было воинов. Понимаешь, сын… Военачальник Тингола знает, что такое совесть, честь, сострадание и любовь. Но точно так же Маблунг знает, что есть слово короля. Тут, видишь ли… вопрос окончательного выбора. Ты же знаешь, что Маблунг — не придворный лизоблюд, как Саэрос, способен жить вне роскоши дворца, даже в уединении. Опытный воин и следопыт способен безопасно вывезти семью за пределы Завесы Мелиан, уйти на восток и жить спокойно без вечного давления со стороны не слишком честного владыки. Я уверяю тебя, сын — никто из защитников Дориата не стал бы преследовать своего друга и наставника, Маблунга бы не заставили платить дань, как Эола, сделав вид, что просто потеряли след. Однако, дориатский герой остался верен Эльвэ. Краснел, бледнел, ругался…