Снова вздохнув, Макалаурэ, наклонившись в седле, погладил Хуана по холке. Верные наместника осматривались, стараясь сохранять невозмутимый вид.

«Прятаться от Нолофиньо слишком непочётно, чтобы вдохновиться на созидание», — горько усмехнулся про себя менестрель, вдруг осознав, что ему будет стыдно перед спасённым братом-королём, если покажет ему владения и подданных в таком виде.

И здесь тоже нет никаких условий для лечения…

Сдержанно приветствуя подданных, наместник решил сначала обустроить госпиталь, а потом уже привозить в это… поселение… короля.

— Отправляйся к Дис, — тихо сказал Канафинвэ ближайшему верному, — сообщи, что пока о короле придётся заботиться ей. Никаких подробностей увиденного здесь не говори. Просто скажи, чтобы ждали новых вестей и сразу же возвращайся ко мне. С подробным рассказом о состоянии нолдорана Нельяфинвэ.

Эльф кивнул и развернул коня.

Наместник проводил гонца взглядом, но, не успев обернуться, услышал знакомый родной голос. Который слышать совершенно не хотелось.

— Думай, что хочешь, брат-наместник, — с омерзительнейшей ухмылкой заговорил Морифинвэ, видя, что Макалаурэ не рад его видеть, — но я уже заставил этих лентяев работать. И, заметь, — Феаноринг очень властно притянул к себе эльфийку, которая чудом не потеряла расшнурованное платье, — я снова наладил утраченные связи с Авари.

Менестрель не ответил и не спешился.

— А теперь расскажи мне, брат, — Карнистир оттолкнул деву, которая едва не упала, путаясь в одеждах, — почему ты до сих пор жив и свободен? Ты не нашёл тех, кого искал? Знаешь, я бы попробовал тебя догнать, если бы мне сообщили о твоём отъезде чуточку ранее.

— Не старайся, Морьо, — почти беззлобно произнёс Макалаурэ, — я уже сделал для себя все выводы. И вряд ли изменю мнение.

— Я и не стараюсь, — расхохотался Нолдо, — мне действительно интересно, почему тебя не швырнули голым и связанным в какой-нибудь сугроб, чтобы послушать твои отчаянные мольбы о пощаде. Или на севере снега не осталось?

Менестрель снова промолчал, не двигаясь с места.

— Неужели ты не понимаешь, певун из отхожего места, что если хоть часть сказанного в посланиях в бутылях правда, Второй Дом понёс колоссальные потери?! Ты же понимаешь, что дядюшка ни за что не признает в этом свою вину, потому что не хочет лишиться головы? А обвинить нас — это легко и приятно. Ничто так не сплачивает народ, как общий враг. Как думаешь, кто этот Всеобщий Враг?

— Где остальные Феанариони? — с трудом сохраняя невозмутимый вид, спросил Макалаурэ, краем глаза наблюдая за Тэльво, который объяснял собратьям, куда вести дрова и камни, но заметил брата и замер, пристально его рассматривая.

Младший Амбарусса сделал знак глазами, давая понять, что хочет поговорить наедине.

Морифинвэ осмотрелся. И рассмеялся.

Снова погладив Хуана, который не спешил убегать к хозяину, Макалаурэ подумал, что не станет ничего рассказывать братьям о встрече с Финдекано, не выслушав сначала каждого. Нельо нужен покой и забота, а не творящийся здесь хаос. Наверно, лучше взять знахарей и вести их во временный лагерь на север. Главное, уехать так, чтобы Морифинвэ не узнал слишком быстро. Надо только дождаться возвращения гонца.

***

Тэльво сидел молча. Не двигаясь. В какой-то момент Макалаурэ показалось, что он пришёл говорить не с братом, а со скульптурой.

Скульптурой…

То был просто сон, который забылся сразу после пробуждения.

Второй сын Феанаро Куруфинвэ видел себя в постоянно меняющем размеры и очертания зале без какой-либо мебели, колонны то вырастали из однотонного серого пола, то проваливались в воронки. Потолка видно не было — своды тонули в тумане, который во сне Макалаурэ называл пещерной дымкой.

— Если бы не мой отец, — прозвучал голос мамы, — меня бы здесь не было.

— Махтан защищает нас, — это бабушка.

— Да! От моей семьи! От тех, кого я люблю! Это не защита! Отец унижается, оправдываясь перед Валар за мой выбор! Он врёт, говоря, что между мной и Феанаро не было любви! Но моя свадьба не была ошибкой! Я любила!

— И всё-таки ты здесь, доченька. Под защитой. И Анар не жжёт нашу кожу и не слепит глаза.

Тишина. Колонны расступились, в тумане стали видны очертания скульптур. Макалаурэ не успел рассмотреть изваяния, лишь увидел, какими огромными они стали. Их семь.

— Среди них нет тебя, — прозвучал голос мамы, — мой Макалаурэ.

— Почему? — удивился менестрель, но ответа не последовало.

Одна из скульптур дрогнула и рухнула Канафинвэ под ноги. Отколовшаяся правая рука откатилась в сторону, грудь слева разломилась, крупный осколок упал на пол, рассыпаясь прахом.

— У него больше нет сердца? — отступая от обломков, спросил Макалаурэ.

— Есть, но не для нас, — очень отчётливо сказал голос Тэлуфинвэ, и менестрель понял, что слишком углубился в совершенно бессмысленные воспоминания.

— Что? — переспросил он брата.

Младший Феаноринг покачал головой.

— С какого момента повторить?

— С начала.

— Хорошо, — вздохнул Тэлуфинвэ, — я говорил, что Морьо ездил на восток. Он хотел поговорить с местными Лайквэнди, но потом, ничего не объясняя, заявил, что Мориквэнди ему нравятся больше. Неудивительно, правда?

— А что не для нас?

— Восточные земли и их ресурсы.

Младший Феаноринг взял вино, налил себе и брату.

— Я долго ждал, что ты начнёшь разговор, — сдержанно улыбнулся он менестрелю, — но, похоже, тебе мне нечего сказать. Поэтому, первое слово за мной. Я хотел объяснить наше бездействие, — бокалы наполнились прозрачной ароматной жидкостью. — Здесь плохое место для основания города. Жить можно, но слишком скромно. Никто из нас на такое не согласится. Горы далеко, места болотистые. Здесь, конечно, безопасно. Относительно.

— Я с самого начала предлагал сделать то, что говорил и отец, и Нельо! — вспыхнул Макалаурэ, не в силах больше слушать про попытки спрятаться от Нолофинвэ. — Разделиться! Найти земли! Обустроить! Почему до сих пор…

Слова растаяли в воздухе. Скорее бы вернулся гонец!

— Я не хочу править один, — опустил взгляд Тэлуфинвэ, — для меня ничего нет хуже одиночества. Я лучше буду жить в лесу в землянке, но с близкими, чем в роскошном пустом дворце.

— Понимаю, — Макалаурэ выпил вина. — Пойду поговорю с остальными.

— Ничего, кроме сказанного мной, ты не услышишь, — неожиданно резко произнёс младший Феаноринг, но брат уже не слушал.

Посмотрев на опустившийся полог шатра, скрывший менестреля, бывший Тэлеро подумал о том, что так и не решился спросить прямо о выборе жены для Питьяфинвэ.

***

Костры пылали ярко, голоса доносились издалека, и посланник наместника пришпорил коня, вслушиваясь в песни о первом восходе Итиль.

Хотелось думать о лучшем, эльф подставлял лицо ветру, и отступала усталость.

Пламя приближалось, дорога повернула к поляне.

Нолдо понимал, что ему придётся нести Канафинвэ тяжёлые вести, но к тому, что услышал, воин оказался не готов.

А тени всё длиннее

Среди царящей вокруг суеты, казалось бы, невозможно чувствовать себя одиноким и ненужным, однако Артаресто именно так и казалось. Свободные от Моргота земли встретили эльфов братскими могилами, заросшими кустарником незахороненными останками, закованными в сталь доспехов, и резко изменившейся по сравнению с севером погодой: теплом и полным отсутствием дождей. Принц смотрел на сухие деревья и думал, что пришёл к тому же, от чего и уходил. Потом переводил взгляд на молодую поросль и понимал — Средиземье не брошено на произвол судьбы и Моргота: Йаванна заботится о природе, не давая ей погибнуть, что бы ни происходило с Ардой. Это немного согревало, и на лице расцветала невольная улыбка.

Решая, стоит ли говорить с отцом, в то время, как он что-то обсуждает наедине с сестрой, Артаресто, сам того не желая, вспомнил прошлую беседу с родителем и закусил губу. Говорить с отцом не стоит…

«Почему Новэ Корабел так легко разбрасывается дочерьми?» — спросил молодой принц, когда гонец принёс согласие на брак.