Неправильное.

Деревья, умершие во всём Белерианде из-за взошедшего на небосклон солнца, процветали здесь, будто ничто в Арде не менялось с пробуждения эльфов. Лес переливался фиолетовым, лиловым, пурпурным и чёрным, удивительно гармонируя с юной зеленью новой Эпохи. Казалось, будто часть природы Дориата жила по принуждению, порабощённая чарами, против воли продолжала мучительное существование, и песня ветра в кронах напоминала заунывный плач, но была настолько красивой, что хотелось слушать бесконечно. Молодая зелень, словно весенняя, звенела серебряными колокольчиками росы, радуя сердце, даря радость даже измученным противоестественной жизнью древним ясеням, кустарникам с сиреневыми кистями на чёрных ветвях и крошечным цветочкам-звёздочкам, прячущимся среди фиолетово-красной травы.

Артанис неожиданно для себя вдруг поняла, что хотела бы слушать музыку Скрытого Королевства вместе с Макалаурэ. Ему бы, наверное, понравилось… А какие песни бы Кано сочинил, гостя здесь!

Одёрнув себя, дочь Арафинвэ посмотрела на сидящих рядом с ней в карете служанок: кажется, они рады переменам. Мысли упорно возвращались на север, на холм с солнечными часами, а потом — во тьму, где нет жизни, невозможно дышать, но именно там остались те, кто… кто…

— Повезло этой серенькой мышке! — захихикала одна из служанок, заставив вернуться из мира грёз в реальность, и Артанис с вялым интересом подумала — рад ли переменам, грядущим в его бессмысленной жизни, Артаресто?

***

— Ты будешь дарить мне шелка и драгоценности, мой барсик? — промурлыкала Толлунэль, но голос эльфийки дрожал. Даже Артаресто, не сближавшийся с девами до помолвки с внучкой лорда Кирдана, видел: невеста много слышала о том, что надо делать с мужем, но очень этого боится. — Будешь, правда?

Надеясь, что подарки придадут деве уверенности, Артаресто стал вспоминать, куда ставили сундуки с ценностями, и с разочарованием понял: в карете будущих молодожёнов нет ничего в нужной мере прекрасного.

— Закрой глаза, — мягко сказал принц, посмотрев на изменившийся до неузнаваемости пейзаж за окошком, — дай мне руку.

Ладонь эльфийки оказалась холодной и чуть влажной, Толлунэль послушно сомкнула веки, серые длинные ресницы задрожали. На тонкий палец скользнуло кольцо из добытого в Хэлкараксэ золота, которое, в отличие от валинорского, было чуть зеленоватым. Толлунэль открыла глаза и тоненько запищала от восторга, поднеся к лицу новое украшение в виде переплетённых цветочных стеблей.

Подарок придал юной эльфийке смелости, она потянулась к жениху, складывая губы для поцелуя.

— Мы ведь ещё не женаты! — в ужасе ахнул Артаресто, понимая: ещё чуть-чуть, и этот нюанс перестанет иметь для него значение.

— Прости, пожалуйста! — испуганно отпрянула Толлунэль, прижимая руку с новым кольцом к груди, словно боясь, что обиженный жених заберёт подарок назад. — Умоляю, прости! Я буду делать всё, как надо!

«Что бы ещё ей подарить, чтобы она так не переживала? — задумался Артаресто, рассматривая украшения на своей одежде. — Может быть, брошь? Она красивая, не слишком большая, и под цвет глаз подойдёт».

За окном кареты засмеялись своим разговорам проезжавшие мимо всадники, послышались звуки песни и ржание лошадей. Кто-то восславил короля Финдарато, на что владыка, также ехавший верхом, очень мило напомнил, что хвалить его совершенно необязательно: он и сам знает, как прекрасен во всех отношениях.

Вдруг эльфы дружно замолчали, и послышался приветственный зов рогов.

***

На границе Дориата солнечный свет был почти таким же горячим, как и в землях за Завесой, не рассеиваясь и не изменяясь чарами Майэ Мелиан, и Маблунг быстро ощутил неприятное покалывание кожи лица. Ехавший рядом Белег поморщился.

— Волосы большинства эльфов, пришедших на наши земли, — мило пропела племянница советника Саэроса, подъезжая на белоснежном жеребце к воинам в первых рядах, — золотые, словно небесное светило или драгоценный металл. Я обязательно воспою их красоту!

— Нимродель, — постарался сказать спокойно Белег, чтобы не показать неприязни к деве, занявшей место Даэрона абсолютно незаслуженно, — красота волос — не главное, что можно сказать о наших гостях.

— И что же главное? — прищурилась менестрель. — Каково твоё мнение, лучник?

— Среди них есть раненые, — произнёс словно самому себе Маблунг, — госпожа Нэрвен просила помощи для них, рассчитывая на наш целительный источник. Если эльфы, утратившие способность двигаться, снова встанут на ноги, это будет прекрасная тема для песен.

— Маблунг, — с интересом улыбнулась Нимродель, — мне нравятся твои речи. Расскажи ещё что-нибудь.

— Нет, — твёрдо отрезал воин, — не сейчас. Трубите в рога, братья! Встретим заморских гостей с должным уважением и почтением. А ты, Белег, сразу займись ранеными.

Родная стихия для Артанис

— Я не хочу жить под землёй! — вдруг замерла на месте Толлунэль, и слёзы покатились по щекам. Эльфийка посмотрела в сторону оставленной на берегу кареты. — Не хочу! Я… Я люблю небо над головой! Плеск волн и крики чаек!

— Тише, тише, — попытался успокоить невесту Артаресто, остановившись вместе с ней на мосту через Эсгалдуин. — Мы с тобой поженимся в красивейшем подземном городе, погостим у моего родича, а после поедем на север. Я не хочу жить под опекой отца и тёти! Совсем скоро обсужу своё решение с отцом.

— А я — со своим дедом! — радостно ответила Толлунэль. — И тогда ты станешь лордом, не зависящим от других, а я — твоей независимой леди. И никто нам не будет указывать!

«Особенно моя тётя», — подумал Артаресто, но вслух этого не сказал, лишь обнял невесту, осторожно гладя по спине.

На ажурные перила моста села небольшая птица с серебристо-сиреневым оперением, посмотрела на эльфов чёрными бусинками глаз, с присвистом чирикнула. Ей ответили из густой фиолетово-зелёной листвы, птаха стремительно вспорхнула, исчезнув среди крон, и её место на мосту занял яркий солнечный блик, отразившийся от зеркальной поверхности воды.

***

Родник был полноводным, кристально-прозрачным и мелодично журчал по крупным искрящимся в свете солнца камням. Берег зарос высокой шелковистой травой с голубыми, переливающимися серебром цветами, по которым порхали чёрно-белые бабочки.

Артанис видела: назвавшиеся целителями эльфы не в восторге от её присутствия во время лечения раненых, но дочь Арафинвэ считала, что обязана быть рядом со своими подданными, пострадавшими по её, пусть и косвенной, вине.

Деревья склонились к воде, чуть касаясь лёгких волн кончиками продолговатых листьев.

— Тебе не о чем беспокоиться, госпожа, — сказала юная темноволосая эльфийка с зелёно-карими глазами, — чудодейственный источник способен исцелить любую хворь.

— Мне нельзя быть здесь? Почему? — с нажимом спросила Артанис, сверля взглядом деву.

— Нет, конечно же можно! — быстро ответила знахарка постарше. Светловолосая.

Внимательно наблюдая за тем, как пострадавших в Хэлкараксэ Нолдор на носилках поднесли к источнику, дочь Арафинвэ присела и тронула легкую прохладную рябь. На миг показалось, будто пальцы стали частью ручья, растворились в нём, слились воедино со всей водой Арды, погладили холодную руку Майэ Уинэн, запутались в волосах Майя Оссэ, заструились сквозь рог самого Вала Улмо, звуча его голосом.

— Вода — твоя стихия, принцесса, — послышались слова, словно внутри грудной клетки, и Артанис узнала ощущение: так говорят Айнур, когда хотят быть услышанными издалека. — Ласковая, животворящая, проникающая даже в самые недоступные уголки мира. И непокорная. Ты знаешь, что невозможно сжать воду, уменьшая объём сосуда, в который она налита? Видела, что бывает с таким сосудом?

— Я всегда любила воду более огня, земли, воздуха и металла, общалась с ней, словно с сестрой, — поднялась на ноги Артанис и посмотрела на приближающееся сияние звёзд. — Рада встретиться с тобой, владычица, не ожидала увидеть тебя здесь.

— Я тоже была удивлена, что ты не отправилась во дворец на пир в честь вашего приезда, а сопровождаешь раненых к источнику. Однако, это делает тебе честь, принцесса. Теперь я не сомневаюсь, что поступила правильно, позволив твоему народу жить под моей защитой. Уверена, принцесса, мы подружимся. Можешь называть меня просто Мелиан.